Отраженная в тебе - Дэй Сильвия (е книги TXT) 📗

Покраснев, я переступила с ноги на ногу.

Кэри хохотнул:

— Хоть тут и темно, я знаю, что ты покраснела.

— Надел бы лучше наушники, — проворчала я.

— На сей счет не переживай. Приятно было обнаружить, что моя техника в порядке. А то я с самого нападения так и пребывал в неведении.

— Э… Кэри, это здорово. — Я попятилась из комнаты. — Слушай, сегодня ночью приедет мой папа. Ну, в буквальном смысле уже завтра. Его самолет прибывает в пять.

— Ты собираешься его встретить?

— Конечно!

Кэри перестал улыбаться.

— Слушай, такой режим тебя точно угробит. Ты ведь толком не спала всю неделю.

— Ничего, справлюсь. Пока.

— Эй, — окликнул меня Кэри, — означает ли последняя ночь, что у тебя с Кроссом опять все наладилось?

Я со вздохом оперлась о дверной косяк.

— Что-то не так, и он упорно не желает обсуждать это со мной. Я ему даже письмо накатала, вывалила все мои опасения и неврозы.

— Детка, такие вещи не для писем.

— Да, конечно… Все это чуть не до смерти меня достало, тем более что никакого прояснения насчет сути проблемы нет и не предвидится. Он ничего не объясняет, твердит: «Так надо». И я даже не понимаю, о чем речь.

Кэри кивнул.

— А вот ты, похоже, врубился.

— Думаю, я получил классный секс.

Я почувствовала пробежавшую по спине дрожь.

— Хочешь сказать, тебя вправду этим сексом пробрало?

— Вполне возможно, — мягко согласился он.

Я закрыла глаза, пропуская это сквозь себя, а потом выпрямилась:

— Ладно, мне пора. Увидимся позже.

Проблема с кошмарами еще и в том, что к ним невозможно подготовиться. Они накатывают в тот момент, когда человек наиболее уязвим, опустошен, ослаблен и полностью беззащитен. И они вовсе не обязательно случаются во сне.

Марк и мистер Уотерс излагали свои идеи относительно рекламной кампании водки «Кингсмен». Я же практически ничего не слышала, поскольку пребывала в состоянии прострации и видела одного лишь Гидеона, сидевшего во главе стола в черном костюме и белой рубашке с галстуком. Он демонстративно игнорировал меня с самого моего появления в совещательной комнате «Кросс индастриз», если не считать краткого рукопожатия, которым мы обменялись, когда нас представил друг другу мистер Уотерс. Даже мгновенного соприкосновения с его кожей оказалось достаточно, чтобы мое тело мигом признало контакт с тем, которое всю минувшую ночь дарило ему наслаждение. Гидеон же, похоже, вообще не ощутил контакта. Он скользнул взглядом где-то поверх моей головы и рассеянно пробормотал:

— Мисс Трэмелл.

Контраст с моим прошлым посещением этого помещения просто потрясал. В тот раз Гидеон глаз от меня оторвать не мог, ничуть не скрывал своего жгучего вожделения, а когда мы покинули комнату, сказал, что намерен меня трахнуть и ничто не сможет воспрепятствовать ему в осуществлении этого желания.

В этот раз после совещания он сразу же встал, обменялся рукопожатиями с Марком и мистером Уотерсом и пошел к выходу, бросив на меня лишь мимолетный нечитаемый взгляд. Две его сотрудницы, обе привлекательные брюнетки, поспешили за ним.

Марк вопросительно посмотрел на меня через стол, и я лишь покачала головой.

Вернувшись на рабочее место, я результативно трудилась остаток дня. На обеденный перерыв уходить не стала, а посвятила это время размышлениям о том, куда сводить отца. Напрашивались три варианта: Эмпайр-стейт-билдинг, статуя Свободы и пьеса на Бродвее, причем поездка к статуе Свободы держалась в запасе на тот случай, если он и вправду захочет туда отправиться. Можно ведь и с берега посмотреть. Отец приезжал в город совсем ненадолго, и мне вовсе не хотелось перегружать его визит беготней.

В последний за день перерыв я позвонила в офис Гидеона.

— Привет, Скотт, — поздоровалась я с секретарем. — Можешь соединить меня с боссом, буквально на пару слов.

— Минуточку. Не вешайте трубку, сейчас выясню.

Я уже было решила, что Гидеон откажется со мной разговаривать, но спустя пару минут нас соединили.

— Да, Ева.

Мне потребовалось мгновение, чтобы впитать звук его голоса.

— Извини, что беспокою. Возможно, это идиотский вопрос, учитывая… но ты придешь завтра на обед в связи с приездом моего отца?

— Я там буду, — резко ответил он.

— А Айерленд приведешь?

Я и сама удивилась, что, несмотря на испытанное мною колоссальное облегчение, голос меня, похоже, не выдал.

Последовала пауза. И краткий ответ:

— Да.

— Хорошо.

— У меня сегодня дела допоздна, так что встретимся у доктора Петерсена. Энгус подвезет туда. Я приеду на такси.

— Ладно.

Я обмякла на стуле, ощутив проблеск надежды. И продолжение терапии, и встреча с моим отцом могли расцениваться только как позитивные сигналы. Гидеон и я боролись. Он пока еще не сдался.

— Тогда и увидимся.

В четверть шестого Энгус отвез меня к доктору Петерсену. Когда я вошла в офис, доктор, увидев меня через открытую дверь кабинета, встал из-за стола и пожал мне руку:

— Как себя чувствуете, Ева?

— Бывало и лучше.

— У вас усталый вид, — заметил он, присмотревшись ко мне.

— Решительно от всех это слышу, — сухо откликнулась я.

— А где Гидеон? — поинтересовался доктор Петерсен.

— У него сегодня поздняя встреча, так что мы уговорились приехать порознь.

— Хорошо. — Доктор указал рукой на диван. — Значит, у нас имеется возможность поговорить наедине. Есть что-нибудь такое, что вам особенно хотелось бы обсудить до его прихода?

Устроившись поудобнее и собравшись с духом, я рассказала доктору Петерсену о нашей поездке в Северную Калифорнию и произошедших в последующую неделю необъяснимых мучительных переменах.

— Я просто в полной растерянности. Ничего не понимаю. Ощущение такое, будто у него затруднения, но мне решительно не удается до него достучаться. В эмоциональном плане он полностью от меня отгородился. Кроме того, меня беспокоит, что перемена в его поведении может быть связана с Коринн. Всякий раз, когда мы натыкались на подобную стену, это случалось из-за нее. — Я заметила, что при этих словах нервно сплетаю пальцы, вспомнила мамину привычку скручивать носовые платки и усилием воли заставила свои руки расслабиться. — Складывается впечатление, будто она имеет на него особое влияние, от которого он не в силах освободиться вне зависимости от его отношения ко мне.

Доктор Петерсен оторвал взгляд от клавиатуры:

— Он не говорил вам о намерении отменить встречу во вторник?

— Нет. — Эта новость стала для меня еще одним ударом. — Ничего не говорил.

— И мне тоже. Сомневаюсь, чтобы такое поведение было для него характерно, так ведь?

Я покачала головой. Доктор Петерсен скрестил руки на коленях.

— Временами у кого-то из вас или у обоих могут случаться небольшие возвраты к прошлому. Этого следует ожидать, учитывая природу ваших отношений. Вы сосуществуете не просто как пара, но как индивидуальности, способные составить пару.

— Однако я с этим справиться неспособна, — со вздохом вырвалось у меня. — Не могу я вот так легко меняться, меня это с ума сводит. Письмо, которое я ему послала… Это было ужасно. Все чистая правда, но ужасно. А ведь у нас бывали по-настоящему прекрасные мгновения. Он говорил мне… — Я замолчала, перевела дух, а когда заговорила снова, голос мой звучал хрипловато. — Он говорил мне ч-чудесные слова. Не хочу, чтобы эти дивные воспоминания затерялись среди множества отвратительных. Я даже думала о том, не стоило ли мне бросить все это раньше, но теперь уже не могу, хотя бы потому, что обещала ему — и себе самой — не пускаться больше в бегство. А стоять на месте и бороться до конца.

— Это то, над чем вы работаете?

— Да. Да, именно. И это нелегко. Потому что некоторые из его действий… вызывают у меня такую реакцию, какой я научена избегать. Ради собственного здравого рассудка! В каком-то смысле можно сказать, что я получила наилучшую наводку, но это не сработало. Верно?