Проклятье Победителя (ЛП) - Руткоски Мари (бесплатные версии книг TXT) 📗
Дочь генерала Траяна не оказалась бы в подобном положении.
Она бы не испугалась.
Ее ноги топтали камни.
А потом она что-то услышала и замерла.
Когда в холодной темноте развернулась первая нота, Кестрел не поняла, что это. Это было негромкое звучание чистой, звонкой красоты. Кестрел ждала, и услышала это снова.
Песня.
Она лилась, как поднимается в стволе дерева смола, как проступают на коре золотые капли. Затем — роскошное скольжение. Певец, испытывающий свой голос.
Освобожденный, голос Арина поднялся над стеной сада. Он разлился вокруг страха Кестрел и впитал его. Бессловесное тепло музыки приобрело знакомую форму.
Колыбельная. Давно-давно Инэй пела ее для Кестрел, как пел ее сейчас Арин.
Возможно, он заметил ее в своем саду или услышал ее беспокойные шаги. Кестрел не знала, как он догадался, что она нуждается в его утешении в той же мере, что и в каменной стене между ними. Однако, когда песня закончилась и в ночи отдалось молчание, которое само по себе было музыкой, Кестрел перестала бояться.
И она поверила Арину. Поверила всему, что он когда-либо ей говорил.
Поверила его молчанию с той стороны стены, которое обещало, что он останется там столько, сколько ей будет нужно.
Когда Кестрел вернулась в дом, она несла в себе его песню.
Это была свеча, которая освещала ее путь и оберегала сон.
*
Арин проснулся. На его губах до сих пор оставался вкус музыки.
Затем он вспомнил, что убил своего друга и у геранцев не осталось предводителя. Он искал в себе сожаление, но не находил его. Лишь эхо собственной измученной ярости.
Арин поднялся и брызнул в лицо водой, облил ею свои волосы. Лицо, которое он увидел в зеркале, казалось ему чужим.
Он аккуратно оделся и вышел узнать, как выглядит мир.
В коридорах за пределами своих покоев он ловил на себе осторожные взгляды людей, некоторые из которых были слугами Айрекса, другие работали в этом доме при его родителях. Они ухватились за жизнь там, где она их оставила. Когда Арин неловко сообщил им, что они не обязаны исполнять свои прежние роли, эти люди ответили ему, что лучше будут мыть полы и готовить, чем сражаться. С оплатой можно повременить.
В доме Арина жили и другие геранцы, бойцы, которые быстро становились солдатами. Они тоже следили за ним взглядами, но ничего не сказали о теле, которое он пронес вчера через дом и похоронил на территории имения.
То, что ему не задавали вопросов, заставляло его нервничать.
Арин прошел мимо открытой двери в библиотеку, а затем остановился и вернулся назад. Он отворил дверь шире, чтобы лучше видеть Кестрел.
В камине горел огонь. В комнате было тепло, и Кестрел просматривала содержимое полок так, будто это был ее дом, чего и хотел Арин. Стоя к нему спиной, она, держа палец на переплете, наклонила к себе одну книгу.
Затем Кестрел будто почувствовала его присутствие. Она поставила книгу на место и обернулась. Ее ободранная щека покрылась корочкой, а окруженный чернотой глаз не открывался. Другой глаз, миндалевидный, совершенного янтарного цвета, внимательно изучал Арина. Вид Кестрел взволновал его даже сильнее, чем он ожидал.
— Не рассказывай людям, почему убил Плута, — сказала Кестрел. — От этого у тебя не прибавится поклонников.
— Мне все равно, что обо мне думают. Люди должны узнать, что произошло.
— Не тебе об этом рассказывать.
В камине громко треснуло и щелкнуло обугленное полено.
— Ты права, — медленно произнес Арин, — но я не могу лгать.
— Тогда не говори ничего.
— Мне будут задавать вопросы. Мне придется нести ответственность перед нашим новым предводителем, хотя не уверен, кто займет место Плута…
— Ты. Это очевидно.
Арин покачал головой.
Кестрел дернула плечом и повернулась обратно к книгам.
— Кестрел, я пришел сюда не для того, чтобы говорить о политике.
Ее рука слегка дрожала, и она начала водить ею по корешкам книг, чтобы скрыть это.
Арин не знал, насколько прошлая ночь изменила то, что было между ними, и каким образом.
— Прости меня, — сказал он. — Плут никогда не должен был стать для тебя угрозой. Тебя не должно даже быть в этом доме. Ты оказалась в этом положении, потому что я поставил тебя в него. Держу тебя здесь. Пожалуйста, прости меня.
Ее пальцы, тонкие и сильные, замерли.
Арин рискнул прикоснуться к ее ладони, и Кестрел не отняла ее.
Глава 37
Она оказалась права. Геранцы быстро признали в Арине вождя: некоторые из-за того, что всегда восхищались им, другим же нравилась склонность Плута к жестокости, и они предположили, что, раз Арин убил его, то, должно быть, отличался еще большей кровожадностью.
Несомненным оставалось то, что Арин был лучшим стратегом. Целые области полуострова начали переходить под контроль геранцев, отряды которых захватывали одну ферму за другой. Запасались еда и вода, которых теперь хватило бы для того, чтобы выдержать годовую осаду, как говорили охранники на входах в дом.
— Как вы можете надеяться победить, будучи осажденными? — спросила однажды Кестрел Арина в один из тех редких дней, когда он находился дома, а не возглавлял атаку на какое-либо имение. Они сидели за обеденным столом. Ножа у тарелки Кестрел не было.
Ночами Кестрел берегла воспоминание о песне Арина. Однако днем она не могла не замечать простых вещей. Отсутствие ножа. Охранников, которые следили за каждым выходом из дома Арина, включая окна первого этажа. Которые бросали на нее настороженные взгляды, когда она проходила мимо. У Кестрел было два ключа, но они лишь доказывали, что она остается под привилегированной формой домашнего ареста.
Сколько еще ключей ей придется заслужить на пути к свободе?
А когда ее отец вернется с имперской армией — а рано или поздно он вернется, — что тогда? Кестрел попыталась представить себя предательницей, помогающей геранцам в грядущей войне, но не смогла. Не важно, что дело Арина было справедливым или что Кестрел, наконец, позволила себе увидеть это. Она не может сражаться с собственным отцом.
— Мы сумеем выдерживать осаду некоторое время, — ответил Арин. — Городские стены мощны. Они были построены валорианцами.
— Это означает, что нам известно, как разрушить их.
Арин болтал свой бокал, глядя, как крутится в нем вода.
— Не хочешь поспорить? У меня есть спички. Слышал, из них получаются отличные ставки.
— Мы не играем в «Клык и Жало».
— Но если бы играли, и я все увеличивал ставки до той меры, что ты уже не могла бы позволить себе проиграть, как бы ты поступила? Возможно, сдалась бы. Единственная надежда геранцев победить империю — стать слишком затратной добычей. Втянуть валорианцев в продолжительную осаду, в то время как им нужно сражаться на востоке. Заставить их снова завоевывать сельскую местность по кусочкам, тратя на это деньги и людские жизни. Однажды империя решит, что мы не стоим таких усилий.
Кестрел покачала головой.
— Геран всегда будет их стоить.
Арин смотрел на нее, положив руки на стол. У него тоже не было ножа. Кестрел знала: цель этого — сделать менее очевидным то, что ей нож не доверяли. Однако на самом деле недоверие становилось лишь более явным.
— У тебя не хватает пуговицы, — внезапно сказал Арин.
— Что?
Он потянулся через стол и прикоснулся к материи на ее запястье, где расходился шов. Его палец задел обтрепавшуюся нить.
Кестрел забыла о том, что была чем-то озабочена. Она осознала, что только что думала о ножах, а теперь они начали говорить о пуговицах, но, как одно было связано с другим, она понять не могла.
— Почему ты не пришьешь ее? — спросил Арин.
Кестрел опомнилась.
— Это глупый вопрос.
— Кестрел, ты не умеешь пришивать пуговицы?
Она не стала отвечать.
— Жди здесь, — приказал Арин.
