Когда птицы молчат (СИ) - "Птичка Певчая" (книги онлайн полностью .txt) 📗
В груди потяжелело, словно она оказалась полной камней, руки безвольно повисли.
Она уходит. Это серьезно. Это навсегда. Она все решила.
Реальность, злая и жестокая, обрушилась на голову лавиной, унося дыхание, забирая мою жизнь.
Она сейчас переступит порог и уйдет к своему хахалю.
Я больше не проснусь рядом с ней, не обниму, не поцелую, не прижму к своему телу, не представлю знакомым, как свою жену.
Она уйдет, забыв о том, как сильно я ее любил, как люблю до сих пор.
Но сил остановить ее, простить прямо сейчас, когда она даже не думает умолять об этом, и начать все заново, нет. Пустота внутри странно переплетается с зыбкой, как трясина, болью.
Она показывается в проеме кухни с чемоданом в руках.
Я останусь у родителей. Позвоню тебе на днях, и мы уладим, как быть с квартирой и разводом. Я хотела бы продать ее. Нам с Женей тоже придется где-то жить, хотя бы ради нее не подумай о возможности продажи. Была бы я одна, ушла, оставив все.
Она замолчала, всматриваясь в мое лицо еще несколько мучительно долгих и таких коротких мгновений, а потом легко обула босоножки и вышла, тихо прикрыв двери.
Глава 19
Здесь пахло так же, как и в детстве — ванилью, мамиными духами и книгами. Уезжая, родители оставили мне ключи, чтобы я могла поливать цветы и следить за квартирой.
Я закрываю дверь, прижимаясь к ней спиной. Я не рада, что оказалась в стенах родительского дома. Нет. Это еще больше напоминает о причине, вынудившей меня сделать это. Тяжелый чемодан валиться из рук.
Нет сил двинуться с места. Я едва смогла выйти из такси, не говоря уже о гигантском рывке, когда преодолевала ступеньки.
Меня лихорадит. Все прошло не так, как я себе представляла. Мне почему-то казалось, что отметины от моего поступка окажутся не только на моем сердце, но и на моем лице. Но Влад оказался не таким человеком, и от его благородства мне стало еще хуже. Хотелось драть на себе волосы и выть во весь голос, но я сама во всем виновата. К чему теперь эти стенания?
Я почти ползу в комнату и валюсь на диван в полном изнеможении. Нет ни малейшего шанса, что я смогу уснуть. Да и в груди ноет, голова болит.
Дело сделано. Как мы теперь будем жить с Женечкой? Хватит ли у нас денег на все? А самое главное, как мне сказать ей о том, что мы с ее отцом больше не будем вместе? И тут плотину прорывает — по щекам льются безмолвные слезы. Мне не жаль себя, но Женя будет страдать лишь потому, что ее мать — эгоистка, уступившая своим желаниям, не способная жить так, как нужно, ради своей дочери.
Я не чувствую жалости к Владу. Да, это плохо, но ведь и мне было плохо, еще задолго до появления Вронского я терпела мучения супружеской жизни, абсолютно меня не радовавшей, я тянула эту лямку, сцепив зубы. Он не мог не видеть. Так неужели не догадывался, что я больше его не люблю? Во всяком случае, как не заметил, что исчезла та легкость, с которой мы проживали каждый день из года в год?
Теперь слово любовь невозможно применять к нам, потому что я твердо знаю, каково это — любить по-настоящему. К сожалению, с Владом это было дружеское чувство, которое испытываешь к преданному тебе человеку, настолько душевно близкому, что невозможно остаться к нему равнодушной. Мы одинаково смотрели на вещи, у нас были одни и те же ценности и цели. Кому-то этого хватает для счастья. Но не мне.
Я не тешила себя надеждой, что родители меня поймут. Тем более, я была уверена на сто процентов, что мама точно определит причину моего ухода. И не одобрит ее.
Что ж, это моя жизнь, мой выбор. И если она не поддержит свою дочь, то это станет для меня еще одним потрясением.
Где-то за полночь я незаметно провалилась в сон. Это было похоже на падение в бездну, на погружение в холодное, мучительное беспамятство, не приносящее ни отдыха, ни восстановления сил.
Утро следующего дня оказалось самым паршивым утром за всю мою жизнь — мне нужно идти на работу.
Опухшее лицо смотрит на меня из зеркала, когда я захожу в ванную принять душ. Эти мешки из-под глаз ничем не убрать. Хорошо, что я захватила с собой солнцезащитные очки. Но в офисе в них сидеть не будешь, поэтому чувствую, что расспросов не избежать.
О завтраке даже не думаю — кусок в горло не лезет. Вызываю такси и мчусь в центр, понимая, что опаздываю, подсчитывая в уме, как часто в дальнейшем я смогу позволить себе такую роскошь — передвигаться на такси.
Материальная сторона вопроса для меня теперь очень важна. Я не могу позволить себе забыться в своем горе, я уже думаю, сколько в месяц мне придется тратить на квартплату, на еду, на Женю, о себе и не заикаюсь.
Украдкой снова смотрю на мобильный. Это уже в сотый раз за утро.
Не знаю, что я хочу увидеть на экране. Беспокоюсь по поводу молчания Влада. Хотя о чем ему сейчас со мной разговаривать? Уверена, что ему было мало одной ночи, чтобы осмыслить наш разрыв. Он все еще выбит из колеи, как и я. Но мне тревожно за него. Все-таки, не чужой мне человек, более того, за последний годы он стал мне ближе, чем родители. Моя опора в любом деле, мой защитник перед лицом жизненных неурядиц.
Под очками становится мокро. Да, я знаю, что я потеряла.
Но сейчас мне отчаянно хочется увидеть другие знакомые цифры, их я выучила наизусть несколько недель назад. Но, по всей видимости, Вронский принял наш разрыв именно так, как я и думала — как неизбежность.
Мне отчаянно хотелось почувствовать сейчас хотя бы каплю интереса с его стороны. Почему бы ему не узнать, как я встретила мужа, что сказала, в чем была причина его молчания? Не призналась ли я ему во всем? Или он решил бы, что это последняя глупость с моей стороны?
Но телефон предательски молчал.
Расплатившись с таксистом, я даю слово, что больше никогда не позволю себе проспать.
Людмила Владимировна еще не пришла, у меня есть время, чтобы припудрить синяки под глазами, хотя, вряд ли что эта уловка пройдет с моей наблюдательной начальницей. А вот и она.
Здравствуйте, Ирочка. Как ваши дела?
Здравствуйте, Людмила Владимировна. Все хорошо, — отвечаю я ровным голосом.
Вы в этом уверены? — она пристальнее всматривается в мое лицо, которое я упорно отворачиваю от нее.
Конечно. Работы без меня накопилось?
Не то слово. Но все же… Что у вас случилось?
Семейные трудности, — скрывать не имеет смысла, но о подробностях пусть и не мечтает. Я не такой человек, который стирает грязное белье при зрителях.
Может, вам нужно еще больше дней на свой счет? — неуверенно предлагает она.
Нет, спасибо. — Мне уже хватило.
Ну тогда через полчаса у меня совещание с мэром, очень на вас рассчитываю.
Да, конечно. Что-то новое?
Нет, просто отчет по деятельности благотворительных фондов города.
День ползет хоть как-то, подталкиваемый тем движением, которое создает необходимость распечатывать документы, выходить по поручениям, совершать звонки.
Людмила Владимировна поглядывает на меня, когда думает, что я не вижу. И ее губы поджимаются. Я знаю — она догадывается, что у меня с мужем серьезные проблемы, такой убитый вид у женщины может быть только из-за мужчины. В моем случае — из-за двух.
В перерыве звоню маме. Воистину, материнское сердце наделено каким-то невероятным шестым чувством.
Ира, что случилось? У тебя такой голос, будто кто-то умер.
Все в порядке, мам.
Зачем ты меня обманываешь?
Я же жива, как слышишь.
Что у тебя произошло?
Ничего.
Что-то с Владом? Ты что, поссорилась с ним?
Да с чего ты взяла?
Отвечай!
Все у нас, как и прежде, — не хочу врать, но и не собираюсь портить им отпуск.
Женя приболела, — как-то нехотя говорит она. Наверное, догадалась, что из меня ничего не вытянуть.
Что случилось? — мое сердце начинает пропускать удары. Когда ребенок болеет — это всегда тяжело, а если еще и вдалеке от матери — тем более.
Мороженного переела. Горло красное, носом шмыгает, но температура маленькая. Так что прополощем пару дней горло и все будет в порядке.
