Сжигая запреты (СИ) - Тодорова Елена (читать книги онлайн txt, fb2) 📗

Освобождение. Пауза. Пустота. Смещение. Давление во влагалище членом.

Вдох-выдох. В унисон. И прекращаем дышать.

Оцепеневшие. Наэлектризованные. Взрывоопасные, как никогда.

Рывок. Дробное продвижение. До основания.

– Люблю тебя, – вибрирующий хрип и печать губами по взмокшей спине там, где чертов корсет оставляет кожу открытой.

Бодрое вторжение. Тягучий толчок. И бешеные волны тока по телу.

Маринка стонет и выгибается. Я в лихорадке горю и трясусь. Словно погибаю. Но, мать вашу, эта смерть сейчас – все, чего я хочу.

– Так охуенно тебя ебать, Марин… Так охуенно в тебе… Да, блядь, сжимай… Пульсирую, кисуля… Ебабельная моя писюха… Моя… Охуенная… Моя… Моя… – выдаю нестройным рядом, жадно вбиваясь в Чарушино тело.

Ее крик удовольствия перекрывает музыку, и я вдруг отстраненно понимаю, что попса закончилась. Вместо нее гремит Рамштайн. Но, сука, кого это в такой момент способно взволновать? Похрен.

Я слушаю только Маринку.

Каждый ее вздох, каждый вскрик, каждый писк… Каждый охуительный звук, что она издает!

Так круто, оказывается, трахать одну.

Знать ее тело на ощупь, на вид, на запах, на вкус – до миллиметра… Знать все ее чувствительные места… Знать ее! Владеть ею! Ею дышать и ею жить!

Маринка замирает. Плотно сжимает мой член. Так, что у меня буквально искры из глаз сыплются. Но я не прекращаю ее трахать. Лишь слегка замедляюсь, когда она горланит на всю спальню, выдавая самую торжествующую мелодию нашего концерта. И сдавленно матерюсь, когда, содрогаясь, принимается с жаром пульсировать.

Меня тут же взрывает и накрывает такой сумасшедшей волной удовольствия, что я, мать вашу, по животным звукам весь зоопарк вспоминаю. Вколачиваюсь до последнего, пока обмякшее тело Маринки не теряет равновесия. Вместе заваливаемся. Ощутив тяжесть моего тела, она вздрагивает. И я стремительно обвиваю ее под грудью руками, чтобы аккуратно прижать к себе, прежде чем завалиться на бок.

– Это я… Я… Ма-ринка…

– Я знаю… Знаю, Дань… – бормочет севшим голосом, наглаживая дрожащими ладонями мои руки.

Обессиленные, замираем. Даже сон поверхностно рубит. Мне и снится какая-то муть, и Маринку я чувствую. Даже дыхание ее слышу. Отмеряю, как оно замедляется. И как успокаивается ее сердце, тоже ощущаю.

Просто все это очень важно для меня. Она важна. Больше, чем я сам для себя.

– Я проголодалась… Наверное… – шепчет Чарушина какое-то время спустя. – Желудок сосет…

Приходится раскумариться. Открыв глаза, трясу башкой. Перевожу дыхание.

– Лады… – бормочу хрипло, едва разборчиво. Прочищаю горло, чтобы уже бодрее скомандовать: – Гоу на кухню, Динь-Динь. Поедим.

– Гоу!

Подскакивает достаточно резво. По дороге успеваем целоваться. Только вот, едва мы оказываемся в гостиной, со стороны кухни доносятся шаги.

– Пиздец… – глухо выдыхает Маринка.

Я подхватываю с дивана свои треники, она – мою майку. Натянуть-то мы их успевает. Только штаны не прячут кожаную портупею на моей груди. А борцовка с глубокими проймами не перекрывает ремни и шипы на Маринкином теле.

Лады. Главное, что все стратегически важные места прикрыты.

С трудом отрываю от нее взгляд и, цепляя на рожу покер-фейс, якобы на расслабоне сую ладони в карманы треников.

Едва не закатываю в ахере глаза, когда в гостиную входит батя Чаруш.

Блядь… Это фиаско, братан.

Будущий тесть потрясения не выказывает. Оценивая наши БДСМ-прикиды, выкатывает нижнюю губу и с видом, мол: «Молодцы! Впечатляюще!», важно кивает.

– Не перестаете удивлять, молодежь. Ремонт, смотрю, с кухни начали. Роба – огонь.

43

Порочный ты, Данечка… Мой.

© Марина Чарушина

– Да… Понял… На мыло закинь… – Даня оборачивается, когда я захожу в комнату. Задерживая на мне взгляд, надолго замолкает. Кажется, что его собеседник на том конце провода еще что-то спрашивает, ждет ответа. Но Даня просто сворачивает разговор: – Созвонимся позже.

Я стараюсь не акцентировать на этом внимание. Едва прячет телефон, с улыбкой подхожу к нему. Обнимаю, устраиваясь у груди. Правда, не успеваю вздохнуть, как он сжимает мои плечи и разворачивает к себе спиной, чтобы притиснуться сзади и положить ладони на живот, который, как он говорит, «пробился трехочковый». По мне, так заметно, только если лежу, но Даня утверждает, что ему лучше знать.

– Видела, какая она сладкая?

И снова «она».

Мурашки по коже каждый раз, когда он говорит о ребенке. Но сегодня, после того, как мы вдвоем были в клинике, чтобы встать на учет, обошли миллион кабинетов, сдали триллион анализов и снова увидели малыша на УЗИ, Шатохин мой горит и светится по-особенному.

– Врач не смогла подтвердить, что это девочка, – возражаю я, а сама улыбаюсь, аж жмурюсь от счастья.

– Зачем мне ее подтверждение? Сам все знаю, – упорствует Даня, продолжая наглаживать мой живот. – Там точно нет члена. Ты же понимаешь, что мой бы уже заметили все. Без приближения и с любого ракурса.

Ему, определенно, есть чем хвастаться. Двадцать три сантиметра – это по всем меркам ого-го какой большой! Я измеряла и просчитывала. Но все равно не могу сдержать смех.

– Блин, Даня, – хохочу. – Сколько в тебе, родной мой, самодовольства! Это Бог тщеславия на смене? Угадала?

– Не только, – смеется вместе со мной. – Сегодня, в честь встречи с моим мелким змеенышем, у меня целый саммит!

Фыркаю и оборачиваюсь, чтобы посмотреть Дане в глаза.

– Не называй ее так!

Сама не замечаю, как начинаю относиться к ребенку как к девочке.

– Змееныш? Почему? Это любовно. Кто еще может родиться у кобры и дракона? Прикинь, там смесь? Моя и твоя! Бешеный фаер, Марин!

– Все равно… – ною обиженно.

Данька лишь смеется и начинает целовать. Прихватывает мои выпяченные губы своими, дразняще покусывает и обещает:

– Ты привыкнешь, и сама так называть будешь.

– Не буду!

– Я не хочу с тобой спорить. Просто давай ты не будешь меня ругать. А потом посмотрим.

– Я тоже не хочу спорить, – соглашаюсь. И быстро перевожу тему: – Как тебе работа у папы? Скучно, да?

Сейчас, когда мы живем вместе, могу наблюдать за своим Данечкой, даже когда работает. И вот когда он входит в корпоративную информационную систему CHARUSH Ltd Company, сразу же становится отличительно серьезным.

– Нормально, Марин. Не все же веселиться. Нужно и что-то на благо семьи делать.

– Так и знала, что ты согласился на это предложение, только чтобы не обидеть отца.

– Не «не обидеть», а уважить, Марин. Это разные вещи, – поясняет тем самым тоном, после которого у меня отпадает желание болтать. Хочется, чтобы Даня делился. Слушать его и внимать. – Если батя Чаруш считает, что мне есть место в семейном деле, то я не имею права подкачать.

С мягкой улыбкой ласково прохожусь ладонями по его крепким плечам.

– Ты не подкачаешь, – заверяю его я. – Ты крутой. Папа давно тебя хотел привлечь. Помнишь то время, когда мы рассорились? После прыжка…

– Думаешь, я могу это не помнить? – хмурится Даня. – Я бухал, а ты ко мне в бреду приходила – чтоб ты понимала масштаб. Как обещала когда-то – в белом платье.

С его словами меня дрожь пробирает.

– Не об этом сейчас… – отражаю слегка задушенно. – Это не вопрос в принципе. Знаю, что помнишь. Немного неправильно выразилась, в попытках очертить временной промежуток. Я просто именно тогда слышала, как папа делился с Тёмой, что хочет тебя к себе в компанию позвать. Думал, как задвинуть предложение, чтобы ты не отказался. Знал ведь, что ты вольная птица и берешься за те проекты, которые тебе самому интересны. Хвалил тебя! Да-да! Прям очень хвалил!

– Ладно. Стоп. Хватит докладывать, Марин.

Смущается.

Вижу, как приятно ему то, что я рассказываю. Но при этом улавливаю и стыд. Он заставляет Даню опустить взгляд и окрашивает его скулы в алый цвет.