Мгновения жизни - Коббольд Марика (бесплатные полные книги .txt) 📗
Желтая комната, спокойный и уверенный голос, ободряющие слова; Грейс уже почувствовала себя лучше. Но она по-прежнему желала получить ответы на некоторые вопросы, и получить их немедленно.
— Все равно, это нормально — по-прежнему думать об этом мужчине, или у меня все-таки развилась навязчивая идея?
— Вы должны решить сами.
— Но ведь это не ответ.
— Я здесь не для того, чтобы давать ответы. Я здесь для того, чтобы помочь вам найти их самостоятельно.
Грейс кивнула, соглашаясь.
— А как быть с тем, что я все время встречаю его?
— Что вы имеете в виду?
— Я постоянно вижу его. Хотя это не он, конечно. По крайней мере, я думаю, что не он. Тем не менее, пару раз я пробовала его догнать, правда, безуспешно. Я его теряла.
— Вы сказали «теряла»?
— Да…
— Интересный выбор слов.
— Не понимаю, что в нем интересного. Так оно и было — я его теряла. Во всяком случае, я знаю, это может случиться с каждым, когда тебе кажется, что ты встретил кого-то из своего прошлого, но со мной такое происходит регулярно. А ведь я даже не знаю, как он теперь выглядит. В последний раз, когда я его видела, то есть действительно видела, а не воображала, что видела, ему было девятнадцать. Ради всего святого, он был совсем ребенком. Сейчас ему должно быть тридцать четыре. Вот почему я думаю, что это сплошная глупость. — Нет, — решительно заявила Грейс, собираясь уходить, поскольку часы на стене показывали, что ее время истекло, — нет, это все-таки навязчивая идея, и бороться с ней я буду соответственно.
Она решила, что именно это и имел в виду терапевт, когда говорил о том, что помогает ей найти собственные ответы.
Но она увидела его снова, на этот раз в парке, когда он, наклонившись, гладил по голове собаку. Она лишь пожала плечами и приказала себе заниматься своими делами.
— Видишь, я излечилась, — сообщила она Анжелике, которая заглянула к ней на поздний завтрак в воскресенье. — Я всего лишь прошла мимо. — Они договорились о том, чтобы не говорить за столом о работе.
— Ты выглядишь усталой, — заметила Анжелика, когда Грейс передавала ей чашку чая, положив туда лишнюю ложечку меда.
— Это самое верное замечание, способное вдохнуть в меня бодрость, — язвительно парировала Грейс. — Герои телевизионных комедийных шоу все время отпускают шуточки на эту тему.
— Когда ты последний раз смотрела комедийное шоу?
— В пятницу. Знаешь, я иногда-таки смотрю телевизор.
— Но большую часть времени ты работаешь. В какой-то степени, я только «за», причем обеими руками. Чем больше ты зарабатываешь, тем выше мои комиссионные, но я не хочу, чтобы ты сгорела раньше времени.
— Не сгорю. Люди, которые на протяжении своей карьеры переезжают из одной зоны военных действий в другую, — вот они сгорают.
— В мире полно тех, кто гонится за громкой историей, событиями, изменяющими лицо мира. Но мирная жизнь обычных людей все еще ждет своего хроникера.
Грейс понравился такой ответ. Он снимал ее с крючка. В данный момент она работала над серией портретов лондонских женщин двадцатого века.
— Меня попросили сделать подписи к моим снимкам, — сказала Грейс. — Не знаю, действительно ли мне это нужно. — Обычно она предпочитала, чтобы ее фотографии говорили сами за себя, но иногда они сопровождались текстом. Анжелике хорошо удавались подписи. Грейс могла сделать целую серию снимков, не имея понятия, как их назвать, но Анжелика всегда находила самый удачный заголовок, хотя Грейс чаще просила оставить фото вообще без подписи.
— Но ведь я всего лишь озвучиваю то, к чему ты стремилась, делая этот снимок, — возражала Анжелика, когда у них возникал спор. И Грейс традиционно пускалась в объяснения:
— Это я вижу нечто определенное на фотографии, но это вовсе не означает, что и все остальные должны видеть в ней то же самое. Снимок должен быть похож на саму жизнь, открытый для самого разного толкования, и рассматривать его следует через призму собственного опыта. В противном случае это всего лишь безжизненный кадр. Взгляни вот сюда, — продолжала она, отряхивая пальцы от крошек поджаренного тоста и подвигая Анжелике через стол пробный оттиск выставочного каталога. Она указала на снимок, сделанный в 1930-е годы: женщина в окружении четверых детей стояла на полосатой лужайке перед солидным домом в пригороде. — Может быть, она была совершенно счастлива, — предположила Грейс. — Но я думаю лишь о том, что, слава Богу, я живу в наше время. Будь оно похоже на то время, я по-прежнему оставалась бы с Эбботами и медленно погибала от удушья среди этих бессердечных благодетелей человечества, а жизнь вокруг продолжалась бы без моего участия. У женщин, подобных этой, за окнами дома простирался такой же огромный мир, как и у нас с тобой, но они не могли выйти в него. Подумай об этом, подумай о потерянной, впустую растраченной жизни женщин не одного поколения. Их не было слышно, их не было видно. Одному Богу известно, какие таланты были в них скрыты и какие страсти в них кипели, но им так и не дали шанса проявиться и вырваться на волю. Нам всем это хорошо известно, но, когда я вглядываюсь в некоторые лица на фотографиях, то буквально чувствую, на что была похожа их жизнь. Взгляни на нее, взгляни на равнодушное выражение этого лица, на эти плотно сжатые губы, которые, кажется, едва сдерживают готовый вырваться крик. Я смотрю на ее руку, которую она положила на шею дочери, и чувствую, что она хочет задушить ее. Она думает: «Если мне придется хотя бы еще раз расчесывать эти волосы на строгий прямой пробор и вплетать в них крошечный бантик, как у маленьких принцесс, я сойду с ума. Если мне придется еще раз выслушивать своего мужа, говорящего: «Да, дорогая, спасибо, сегодня у меня был нормальный рабочий день», — я выцарапаю ему глаза. Если мне придется снова услышать по радио рекламу порошка для приготовления шоколадно-молочного напитка «Оувалтин» или прочесть еще одну статью о том, как превратить свой дом в рай для уставших членов семьи, — я вскрою себе вены».
— А я ничего такого не вижу, — заявила Анжелика. — Я думаю о том, какая это замечательная семья. Я завидую этой женщине. Посмотри на нее, она ведь является обожаемым центром счастливого семейства. Ей не нужно выпускать пар или драться на рабочем месте каждый проклятый день. Ей не нужно толкаться в грязной и вонючей подземке. У нее есть муж, и она знает, что он останется с ней, в противном случае не видать ему повышения по службе, не говоря уже о членстве в «Ротари-клаб». Рядом с ней полно других женщин, которые ведут точно такой же образ жизни, поэтому она не чувствует себя одинокой, У нее наверняка есть служанка и, быть может, даже кухарка или повар. После обеда, если она не приглашена к кому-нибудь на чай, она может прогуляться по магазинам. И уж, конечно, не за тем, чтобы набить тяжелые сумки продуктами, а чтобы присмотреть себе новые перчатки или шляпку.
— Ну, так следует сопровождать этот снимок текстом или нет? — пожелала узнать Грейс. — Потому что я снабдила бы фото таким заголовком: Женщина в золоченой клетке на грани срыва. И почти наверняка люди разглядели бы в ней нечто подобное. Твоя же подпись звучала бы: Миссис Чарльз Филлипс и ее счастливый выводок перед своим комфортабельным домом в Уимблдоне. В обоих случаях мы подталкивали бы зрителя в том направлении, в каком текут наши собственные мысли. Для некоторых фотографий и при определенных обстоятельствах это имеет смысл. Но тогда разрушаются партнерские отношения, и фотография не имеет другой жизни, кроме той, что задана текстом под ней.
— Ладно, я скажу в галерее, чтобы они не давали заголовки твоим фотографиям. А теперь можем пойти к «Харви Николзу»[10].
Грейс обожала ходить по магазинам с Анжеликой, умевшей покупать именно те вещи, по которым втайне умирала сама Грейс, — всякие штучки из розовой шерсти, вельвета, приталенные кружевные кофточки и блузки. Словом, вся та одежда, которая превращала Анжелику в прекрасную богиню, а Грейс выглядела в ней гренадером гвардии шотландских стрелков, наряженным в шапочку для душа с оборками.
