Пора выбирать (СИ) - Авдеев Макар (чтение книг txt) 📗
В жизни Сергей, как ни странно, оказался таким человеком, каким Захар его себе и представлял — спокойным и мудрым. Если у них возникал какой-то спор, Сергей всегда умел, не повышая тона, так убедительно обосновать свою позицию, что никаких возражений не оставалось. Он часто любил говорить на «высокие» темы — о поэзии, об искусстве, о смысле жизни. Захар наконец-то нашёл человека, с которым мог всерьёз обсуждать подобные темы. До этого таким человеком какое-то время была Алиса, но всё же её опыт был несравненно меньше многолетнего писательского. Так что Захар с Сергеем часто не замечали, как засиживались до утра за очередной «беседой по душам».
Днём Сергей показывал Захару город. Николаев оказался серым и скучным, и смотреть в нём было особо не на что, особенно в понуром и промозглом октябре. Во всяком случае, так показалось Захару, который до этого побывал в Страсбурге, Сингапуре, Гонконге, Сеуле, Шанхае и других городах. Но он внимательно слушал Сергея, притворяясь, что ему действительно интересно, потому что тот прожил здесь практически всю жизнь и, когда он показывал город, то чувствовал себя более значимым и нужным.
У Сергея была тяжёлая болезнь, связанная с нарушениями процессов метаболизма в организме. Всё началось с обычного аппендикса — когда он был на несколько лет младше Захара, ему должны были сделать операцию на него, но из-за роковой ошибки врача (чудеса бесплатной советской медицины!) в организме пошли непоправимые осложнения. С тех пор всю оставшуюся жизнь он боролся с болезнью. У Сергея была официальная справка об инвалидности. Он даже никогда не покидал надолго Николаев, потому что в любую секунду мог случиться приступ, и его нужно было бы срочно доставить в больницу. Лишний вес, кстати, тоже был вызван осложнениями из-за болезни. И книги Сергей начал писать, пытаясь хоть как-то убежать от неприглядной действительности.
Сергей также занимал активную гражданскую позицию. Он участвовал в заседаниях местного аналога городской думы, и один раз даже выступал по телевизору. Некоторые радикальные местные активисты критиковали его за то, что он разрешал печатать свои книги в том числе и в России. Но Сергей не уставал отвечать им, что в книгах заложено знание, а чем более просвещёнными будут россияне, тем выгоднее для Украины и для всего нормального мира, потому что тем быстрее в России падёт режим Клыкова.
Один раз Захар вместе с Сергеем проходили мимо здания суда, и Сергей незаметно указал Захару на группу молодых ребят.
— А вот эти ребята из «Правого сектора», я их знаю, — сказал он. — Пришли сюда поддержать кого-то из своих. У нас власть, на самом деле, прессует многих националистов.
Захар посмотрел туда, куда показывал Сергей. Обычные на вид ребята, стоят-общаются, ничего особенного.
— Особенно, обрати внимание, как тебе вон та националистка? — добавил Сергей.
Он говорил об одной брюнеточке, к описанию внешности которой больше всего подходило выражение «ноги от ушей». «Наверное, горячая штучка», — подумалось Захару невольно.
— Придём домой, я тебе ещё покажу кое-что, — сказал Сергей. — Я же тебе говорил, что у меня есть визитка Яроша? Та самая, которой вас пугают на телеканалах, что, якобы, её находили на месте погромов, и так далее… Так вот, у меня такая же где-то лежит среди бумаг.
— Ну и дела, — сказал Захар. — Мой папа настороженно относится к украинским националистам. Говорит, что бандеровцы во Второй мировой воевали на стороне фашистов. Хотя он за Украину, и всё такое.
— Бандеровцы союзничали с Гитлером только в первые месяцы войны, когда ещё не разобрались, что он из себя представляет, — вздохнул Сергей. — Бандера потом и сам отсидел срок в фашистской тюрьме. Если помнишь, СССР в начале войны тоже помогали Гитлеру, в частности, они вместе поделили Польшу. А бандеровцы воевали именно против красных. Они ратовали за то, чтобы Украина была свободной страной. И когда поняли, что из себя представляют нацисты, стали сражаться и с Гитлером тоже. Поэтому на Нюрнбергском процессе бандеровцы были признаны партизанским освободительным движением, боровшимся против нацизма.
— Вот как, — сказал Захар. — А у нас говорят совсем по-другому. Надеюсь, что всё было действительно так, как ты рассказываешь.
— Но вообще надо к любым националистам относиться настороженно, — подчеркнул Сергей. — Хотя я и сам, в каком-то смысле, националист.
На центральной площади Захар сфотографировался рядом с сине-жёлтым, в цвет украинского флага, мемориалом памяти бойцам АТО. На мемориале значились имена всех бойцов, сгинувших на Донбассе, которые были родом из Николаева. «Если бы украинские военные действительно были безжалостными карателями, какими рисует их российская пропаганда, разве стали бы местные жители приносить цветы к этому мемориалу? — задумался Захар. — И разве его бы не разрушили через день, учитывая, с какой активностью разрушаются памятники Ленину?»
По соседству с мемориалом стояла табличка с напоминанием о том, что с 22 ноября 2013 года в течение 92-х дней на этом самом месте был николаевский майдан, и напротив же — памятник 68-ми ольшанцам, совершившим подвиг во время Второй мировой.
— У нас врут, что в Украине сносят все памятники советских времён, — сказал Захар, глядя на памятник ольшанцам.
— Не все, а только маньяку Ленину и палачам из НКВД, — сказал Сергей. — Представьте, что у вас во дворе стоял бы памятник Чикатиле, вы бы его не снесли? Вот для множества людей, предки которых пострадали от репрессий и Голодомора (а в Украине таких было особенно много) Ленин — это то же, что Чикатило. Хотя, кстати, в Николаеве ещё остался один памятник ему. Не успели пока свалить.
Уже перед самым отъездом Сергей привёл Захара на собрание ветеранов АТО. Захар сначала боялся заходить.
— Мне неудобно, — сказал он Сергею. — Я же гражданин страны-агрессора.
— Ну и что? — спросил Сергей. — Ты что, славишь режим? Нет. Значит, тебе нечего бояться.
Захара встретили одобрительно, когда Сергей объяснил, что он россиянин, но при этом против политики Клыкова, и сторонник Феврального. Захару собравшиеся ветераны показались нормальными мужиками, по крайней мере, на фоне виденных им ранее в интернете рож «ополченцев» — Гиви, Дыркина, Моторолы и прочих «хероев». С одним, Артемием Скворцовым, они очень хорошо разговорились, и так как он жил на той же улице, что и Сергей, они все втроём ехали в одной маршрутке. Уже совсем стемнело, а Артём и Захар стояли перед домом Сергея, и Артём долго рассказывал всякие интересные вещи. Про то, что говорит по-украински свободно, а пишет с ошибками. Про то, как во время Голодомора его дед пятилетним ребёнком шёл по улице и видел умирающих крестьян, которые загибались от голода. Про то, что украинский язык ближе к старославянскому, чем нынешний российский, в который проникло много татарских слов. Про то, почему пошёл воевать — потому что не хотел, чтобы в Николаеве, где он жил, было, как сейчас на Донбассе. Захар смотрел, как зажигались вечерние огни в окнах стоящих вокруг домов, и подумал, что и сам сделал бы всё, чтобы предотвратить то, чтобы на эти мирные дома упали бомбы.
Захар спросил, а много ли русских воюет на Донбассе, Артём ответил, что немало солдат приезжает не то что из России, а даже из Чечни. И что многие из оккупантов, кто повоевал уже долго, сами сдаются в плен, потому что боятся того отребья, которое приезжает с новыми «пополнениями». Сдававшиеся рассказывали, что новым, которые приезжают, не хочется самим рисковать, лезть под пули, а проще улучить момент и выстрелить в спину тому, кто на Донбассе уже достаточно давно и успел подзаработать побольше, и с этой внушительной суммой свалить.
Артём также посоветовал Захару ограничить свою активность в соцсетях, удалить все переписки и завести пустую страницу, на которой ничего не будет, под придуманным именем, можно даже под женским. На пальцах объяснил, как поставить двухфакторную аутентификацию в «Телеграмме». Также сказал, что лучше в долгосрочной перспективе Захару с его семьёй перебираться сюда, за кордон.
