Игроки и жертвы (СИ) - Костадинова Весела (книги серии онлайн TXT, FB2) 📗
- Агата, - капитан снова сел напротив меня. – А…. вы…. Вы не думали, что ваша репутация и род деятельности таков… что вами вполне могут заинтересоваться органы опеки.
- Что?
- Опека, Агата. Что вы дочери дать можете? Какой пример?
Злость поднималась мощными волнами. Но не против Кирилла, а против тех, кто уже несколько часов всеми правдами и не правдами старались заставить меня дать нужные им показания. Не потому, что хотели справедливости для меня, а потому что это поставит точку в их большой игре.
- Вы ничего не сделаете, капитан!
- Опека, суд, лишение родительских прав…. Вам нужны эти сложности, Агата? Тут даже заявления от Богданова не требуется - факт на лицо.
- Встроимся в суде! –зашипела я, вскакивая с места.
- Сиди спокойно, кошка! – рявкнул капитан, - думаешь тебя хоть кто-то защищать будет? Ты ж всего лишь дурная дура, которую купили. Да сольют тебя, идиотка, как только ты свою роль отыграешь! Ты что, думаешь, на моей практике первая? Ты пойми, Агата, эти люди… они ведь чувствовать не умеют. Они про деньги и про власть, а ни про что более. Ты красива, молода…. У тебя жизнь впереди, с дочкой…. Пусть насильник сядет! А ты жить дальше будешь….
Я смотрела в холодные голубые глаза и понимала, что этот человек лжет. Не оставят они меня в покое, если я хоть слово против Кирилла скажу: его посадят и за меня возьмутся – погоны делать надо. Это он сейчас мне соловьем поет, а после сначала административка, потом проверки опеки… Он мне сам весь план выдал, упырь. Для всех этих людей я не более чем пешка на доске, пешка, которую можно использовать для своих целей. У них нет ко мне жалости, нет уважения, никто не собирается разбираться по-настоящему, что приводит женщин в обществе к такому плачевному положению. Что толкает нас молчать? То, что в глазах общества мы уже обвинены в том, что стали жертвами.
Наша репутация, наша жизнь, наша боль становятся не только предметом обсуждения и осуждения, но и инструментом в чужих играх. Это удобный рычаг, которым легко давить и управлять. Для них мы — не личности, не люди с эмоциями и правом на защиту, а лишь объект, который можно использовать.
И даже если я скажу правду, кто будет защищать меня? Кто убережёт меня от той же самой системы? Нет, они не хотят справедливости. Им нужно, чтобы я стала их пешкой, а потом… потом меня просто сметут с доски.
Плотно зубы сжала, стараясь погасить ненависть в глазах.
- Агата, - он вздохнул. – Давай договариваться. Мы ведь можем и дело мужа твоего поднять…. Пересмотреть. Там были нарушения, я знаю. Его имя обелить можно. Понятно его самого не вернуть, но…. а виноватые окажутся там, где и должны…. А , Агата?
Точно по Илониному сценарию. Ничего нового придумать они не смогли. Я упрямо молчала, даже не шевелясь на стуле. Голова кружилась от усталости, желудок свело от голода.
- Господи, - всплеснул руками капитан, - ну что мне с тобой, всю ночь сидеть?
Только бы Кир с Илоной глупостей не натворили!
- Все, сука, ты меня достала, - он грубо схватил меня за шею. – Ты сейчас, дрянь, все подпишешь, а потом мы просто пойдем по домам!
- Руки убери, - рыкнула я.
- А если нет? – прошипел он мне прямо в ухо. – Лейтенант Храмова подтвердит, что ты просто споткнулась от голода и лицом ударилась. Проверим? Подписывай же уже, тварь! Тут все уже написано, поставь только подпись!
Моя голова слегка откинулась назад, когда он сильнее сжал шею, но я сжала зубы, заглушая панику. Ненависть к этому месту, к унижению и манипуляциям бурлила внутри, подпитывая отчаянную решимость.
— Я не подпишу, — сжала я слова сквозь зубы, отказываясь дать ему эту победу. – Хоть пальцы мне переломайте – не подпишу!
- Да вот, бл… - выругался капитан. – Значит в камере посидеть хочешь ночку? Знаешь, там отличный контингент подобрался, все как на подбор бляди. Тебя чудная ночка ожидает! Задержу за неповиновение полиции, лейтенант - свидетель!
Внутри сжался комок ужаса…. Этот вариант я не предусматривала. Как же нужна им поя подпись под заявлением, если идут уже не просто на давление, а фактически на должностное преступление.
За окном темнело, значит уже не меньше восьми вечера….
- Лейтенант, проводи девушку в камеру, - приказал капитан, поблескивая глазами. Я уже не сомневалась, что мне там приготовлен чудесный прием.
- Отставить, - в кабинет энергичным шагом вошла молодая, темноволосая женщина в синей прокурорской форме. За ней следовал бледный мужчина в форме полиции, но рангом явно повыше капитана и лейтенанта, поскольку те вытянулись по струнке. – Что тут происходит?
Я судорожно сглотнула, лихорадочно соображая расклад. Голова кружилась от страха и усталости, глаза горели. Что здесь в такое время прокурор делает? Зачем приехала?
- Опрос проводим, - ответил Лощин. – Да пришлось задержаться…. Учебный план «Крепость» объявили.
- Опрос, значит, - потянула женщина. – Я снимаю запрет на вход-выход из здания. Девушку опросили?
- Д… - глаза капитана забегали от прокурора к начальству, которое покраснело как помидор. – Не до конца…
- Что, капитан, восьми часов не хватило? – зло ухмыльнулась женщина. – Кто опрос проводил?
- Лейтенант Храмова, - ответила за следователя лейтенант.
- Тогда этот что здесь делает? Лощин… вы ведь из СК? Начальство знает где вы день провели?
- Госпожа прокурор….
- Отставить. Лейтенант, вы опрос завершили? Или поставить вопрос о вашей профессиональной пригодности?
- Завершили…- сжала зубы женщина.
- Где бумаги?
- Э….
- Я ничего без адвоката подписывать не стану, - прохрипела я, едва сдерживая нервный кашель.
- Да… лейтенант…. Позже поговорим, - цокнула прокурор. – Следуйте за мной, - приказала она мне.
Женщина уверенно направилась к двери, даже не оглядываясь. Я шагнула за ней, осознавая, что моё спасение, моя поддержка были сейчас только в её руках. Мы вышли в длинный коридор, прохладный, тёмный и пустой. Звуки наших шагов отскакивали от стен, оставляя меня в почти нереальном ощущении, будто мы оказались в параллельном мире, где то, что только что происходило, не могло быть правдой.
— У вас есть адвокат, и именно он займётся делом, — её голос прозвучал хлёстко, но с примесью чего-то более тёплого, чем холодный формализм.
- Спасибо… - выдавила я, когда она проводила меня до выхода и заставила дежурного открыть двери. – Спасибо, что помогли.
- Еще бы не помочь, когда журналисты осадили здание прокуратуры с целью узнать, за что вы задержаны, - усмехнулась она. – А прокурор области кипятком ссыт, что эти дебилы честь мундира позорят! Идиоты… куда полезли… Идите уже, Романова!
На едва гнущихся ногах я вышла из здания МВД в ночную прохладу летнего дня, с жадностью вдыхая свежий, чистый воздух улицы.
На улице стояла несколько журналистов, среди которых парочку я даже узнала – как правило они освещали городские новости в электронных изданиях и пабликах. Увидев меня, они поспешили на встречу, сверкая телефонами и камерами.
- Агата Викторовна, за что вы были задержаны?
- Агата, правда что вас восемь часов продержали в полиции?
- Агата, что вам вменяют в вину?
От вспышек камер голова закружилась сильнее – голод и напряжение давали о себе знать.
Из черной машины навстречу мне несся Климов, загораживая от камер.
- Господа журналисты, - обратился он, - прошу прощения, моя клиентка вытерпела беспрецедентное давление на нее со стороны правоохранительных органов. Она сейчас вряд ли готова дать развернутый комментарий.
- Но я попробую, - выдавила я. – Спасибо всем тем неравнодушным людям и изданиям, кто хотел узнать правду. Спасибо, что дождались меня и готовы услышать. Я не знаю, с чем было связано столь пристальное внимание к моей личности, ведь меня вызвали даже не на допрос, а на опрос в МВД по факту сигнала о противоправных действиях, совершенных в отношении меня. Однако вместо того, чтобы опросить меня по факту нарушения неприкосновенности моей личной жизни, меня пытались заставить дать показания против дорогого мне человека. Для чего полиции потребовалось мое заявление и признание в том, чего не было…. я могу лишь догадываться. Господа журналисты, прошу вас…. Мне сложно сейчас говорить, все, что могла – я уже сказала.
