Будуар Анжелики - Жетем Валери (книги бесплатно без .TXT) 📗
Генрих VIII видел действительность лишь такой, какой желал ее видеть, так что он вдруг проникся искренним убеждением в том, что Анна Болейн — существо иного порядка, чем все прочие женщины, а посему она непременно должна стать его законной женой.
Эта нелепая мысль завладела всем его существом, и он со свойственной ему решительностью начал воплощать ее в жизнь.
Анна Болейн, вдруг представив себя королевой Англии, не уставала подогревать брачный азарт короля.
Когда Генрих VIII начал хлопотать перед Папой о разводе с опостылевшей супругой, тот благоразумно уклонился от прямого ответа на этот вопрос, не желая ссориться из-за неуемной похоти «этого борова» с императором Священной Римской империи, который доводился племянником Екатерины Арагонской.
И когда Генриху надоело ждать от Ватикана разрешения на развод, да еще когда при этом объект вожделения уклоняется от близости, ссылаясь на головную боль, которая пройдет только после брачной церемонии, азартный монарх отменяет власть Папы Римского и объявляет себя главой новой Церкви на всей вверенной ему Богом территории.
Так в Англии состоялась Реформация и родилась Англиканская церковь.
Развод Генриха с Екатериной Арагонской был оформлен в течение одного дня как раз накануне его свадьбы с Анной Болейн.
Но очень скоро неуемный английский король начал тяготиться свалившимся на него счастьем и принялся обдумывать способы избавления от наскучившей ему красотки, которая мало того что проявляла недопустимую независимость суждений, так еще и родила ему дочь вместо обещанного сына.
И вот, недолго думая, Генрих VIII обвиняет свою августейшую супругу в измене, вернее, в многочисленных изменах! Количество любовников неуклонно растет, уже перевалив за сотню. Король даже пишет драму на эту тему и разыгрывает ее перед своими придворными. Правда, в какой-то момент он все же опомнился и отозвал обвинения некоторой части придворных в преступной связи с королевой.
Королевский прокурор под диктовку своего патрона написал обвинительный акт, где утверждалось, что имел место заговор с целью убийства короля. Королева обвинялась в любовной связи с придворными Норейсом, Брертоном, Вестоном, с музыкантом Смитоном и с ее родным братом Джорджем Болейном. Все эти люди, как значилось в акте, вынашивали злодейские замыслы против монарха и его власти.
Суд, не смущаясь полным отсутствием улик, приговорил всех упомянутых в обвинительном акте к так называемой «квалифицированной» казни — повешению, снятию еще живыми с виселицы, сожжению внутренностей, четвертованию и обезглавливанию.
Королеву Анну и ее брата судила специально назначенная комиссия, которая приговорила ее к сожжению, как ведьму, или к обезглавливанию, если будет на то воля короля.
Джорджа Болейна ожидала «квалифицированная» казнь.
Правда, всем осужденным дворянам милостью короля была назначена обычная казнь — отсечение головы.
Англию ожидал еще один королевский сюрприз.
Дело в том, что там головы отсекали топором, в то время как у нас — мечом.
Генрих, не желая ни в чем уступать французам, приказал впредь казнить англичан тоже с помощью меча. Это нововведение решено было опробовать на нежной шее некогда обожаемой Анны Болейн. В Англии не нашлось достаточно опытных специалистов, так что палача заказали в Кале и доставили в Лондон, где он с блеском продемонстрировал свое ужасное искусство.
Головы у Анны Болейн как не бывало!
А в день ее казни Генрих обвенчался с новой избранницей…
И дело тут не столько в характере того или иного короля, а в самой природе государственного правосудия, которое будет неправедным до тех пор, пока судьи не начнут бояться Бога больше, чем они боятся своих королей…
Анжелике аплодировали долго и горячо.
10
— Моя история, — начал Лафонтен, — вернее, не моя история, а история тех людей, о которых я хочу вам рассказать, имела место здесь, в Париже, на одной из самых красивых его улиц, где живут одни лишь аристократы…
Я изменю подлинные имена героев этой истории, чтобы лишний раз не тревожить тех из них, кто остался в живых после ее завершения.
Итак, виконт де Валломбрез деятельно готовится к скорой свадьбе дочери с сыном своего старинного друга. Будущий зять, молодой барон де Шавиньи, хорош собой, неглуп, богат, но поразительно скучен и педантичен, так что трудно было бы предположить, что женщина, которая будет обедать в его обществе много лет подряд, сохранит не то чтобы веселый нрав, а хотя бы просто душевное равновесие.
Амалия, дочь виконта Валломбреза, не задумывалась о таких вещах, когда давала согласие на этот брак. Эта девятнадцатилетняя красавица желала прежде всего освободиться от отцовской опеки, а педантичность будущего супруга представлялась ей скорее положительным, чем отрицательным свойством, потому что поведение такого человека достаточно легко предсказать наперед, а следовательно, за его спиной можно вволю срывать цветы удовольствий, не опасаясь, что он обернется раньше времени…
В свите ее отца состоит некий де Каюзак, бретер, человек, напрочь лишенный понятий о чести и совести, но время от времени оказывающий виконту услуги самого деликатного свойства… Я имею в виду услуги с применением оружия, а не те, о которых подумал мсье де Лозен, судя по его лукавой улыбке…
Этот де Каюзак не раз пытался соблазнить дочь своего патрона, но Амалия резко отвергала такие попытки, частично из-за неравенства в происхождении, частично из чувства брезгливости, которое у каждого нормального человека вызывает наемный бретер, а частично — и, может быть, в гораздо большей степени, чем первые два соображения, из нежелания отдавать свою девственность первому встречному, тогда как она является едва ли не основной частью приданого невесты.
Но вот прихотливая судьба приводит в особняк де Валломбреза молодого и знатного красавца де Гранлье, сына одного из влиятельнейших сановников, к тому же весельчака и острослова. Увидев его, Амалия испытала неведомый ей ранее сердечный трепет и горько пожалела о своем согласии на брак с бароном де Шавиньи, который теперь, при сравнении с блистательным де Гранлье, показался ей не только скучным, но еще и глуповатым, не говоря уже о том, что он плохо выговаривал букву L, а это в большом свете уже могло быть чревато нежелательными последствиями.
Де Гранлье также не остался равнодушным к очарованию Амалии, а когда смог по достоинству оценить живость ее ума, утратил покой, кляня несправедливую судьбу за то, что не встретил девушку до ее обручения, за то, что Валломбрез ранее не вывозил в свет свою подросшую дочь, за то, что Шавиньи опередил его, причем всего лишь на две недели…
Однако он не намерен был сдаваться. И вскоре на приеме, устроенном Валломбрезом в честь дня рождения дочери, объяснился с ней и не только услышал ответное признание в любви, но и получил подтверждение его в виде жаркого поцелуя.
Де Гранлье тут же предложил Амалии отказать своему жениху, а она сказала, что отец, с его крутым нравом, не потерпит такого грубого нарушения его планов, тем более что речь пойдет об оскорблении сына его старого друга.
Тогда влюбленный заявил, что вызовет жениха на дуэль. Амалия резонно заметила, что, во-первых, неизвестно еще, кто погибнет на этой дуэли, а кто останется в живых, а во-вторых, за дуэль можно поплатиться Бастилией… Нет, сказала она, подумав, можно ведь найти и другие способы…
Какие именно — она еще не знала, но можно поручиться за то, что темная тень уже пробежала по ее сердцу. И как бы в подтверждение этому к ней, как только отошел в сторону де Гранлье, подошел де Каюзак и негромко проговорил:
— Я все слышал, мадемуазель Амалия. И все видел.
— Так что, — с вызовом спросила она, — теперь вы намерены это рассказать моему отцу? Идите. Я не задерживаю вас, мсье.
— Вы не поняли меня, мадемуазель. Я намерен не доносить, а помочь в вашем деле.
— Помочь? Но как?
— Вы не догадываетесь?
