Под потолком небес - Седлова Валентина (книги онлайн полные версии txt) 📗
— Вот-те раз! А чего это ты вдруг передумала? Это неспроста. Наверняка какие-то меркантильные интересы посетили эту чудную умную головку. Ага, я все понял! Ты надеешься, что все-таки обретешь статус молодой вдовы! Ха-ха! Не получится! Я коварный, я тебя обманул. Ты думала, что осчастливишь собой умирающего человека, и жизнь твоя супружеская будет недолгой, а я вовсе не собираюсь торопиться на тот свет. Ну, что, съела?!
— Ну вот, даже помечтать нельзя…
— Слушай, а если серьезно?
— Я задумала. Если я увижу тебя живым, если самая страшная беда нас минует, то мы больше не будем расставаться и терять время по пустякам. Это как знак свыше. Понимаешь?
— Я же вечный! А ты боялась, что я погибну?
— Да. Очень.
— Странно. Почему бы это?
— Считай это предчувствием, интуицией, внутренним голосом. Чем угодно. И еще скажи, что я ошибалась! Что волноваться было не из-за чего! Ключицу раздробил, руку сломал, ногу сломал, сотрясение заработал, тело — сплошной синяк! Я тебя, когда в первый раз после аварии увидела — думала, в обморок упаду. Даже тошнота к горлу подкатила. А врач заметил, потрепал меня по руке и говорит: «Да вы не волнуйтесь! Муж у вас в рубашке родился. Можно сказать, легким испугом отделался». Ничего себе — «легким испугом»!
— Ой, да это мелочи. Особенно по сравнению с мировой революцией. У меня все быстро заживает, как на собаке. Уже ведь хожу! Сам! Вон, даже до скверика этого зачуханного с твоей помощью добрался, а по коридорам так вовсе самостоятельно передвигаюсь!
— Ага, при этом напоминаешь Никулина из «Бриллиантовой руки». Только у него все по очереди ломалось, а у тебя вместе. И рука, как крыло у самолетика торчит на этом нелепом упоре.
— Что ж поделать, крепкое у меня панорамное зеркало было. Рука послабже оказалась. Зато теперь могу по-гусарски за дам пить: что с локтя, что с плеча. Спать, правда, слегка неудобно, но это ерунда, потерпим.
— Нет, я все-таки стану молодой вдовой. Потому что не удавить тебя — выше моих женских сил. Ты хоть понимаешь, что запросто мог умереть!
— Знаешь, на самом деле я уже умер.
— ???
— Я когда пришел в себя — там, на куче всякого строительного мусора, то понял, что нахожусь в пограничье. На пороге. Словно на весах качаюсь от жизни к смерти и обратно. И ведь при этом точно знаю, что стоит мне хотя бы чуть-чуть пошевелиться, как взвою от такой невыносимой боли, перед которой не сравнится ни одна боль, которую я испытывал до этого. По мне дождь хлещет, стекает под меня, а я понимаю, что должен чего-то найти, что я чего-то еще не сделал, чего должен был. Скашиваю глаза в сторону и вижу яркое пятно. Фокусируюсь на нем, потому что знаю почему-то, что именно там разгадка всего. А потом как вспышка, мысль: это же моя ласточка горит! То есть она там, на обочине умирает, истекает бензином и маслом, а я здесь, на этом дурацком щебне, в луже воды и крови. И я решил, что мы как бы параллельно с ней уходим. Помню, что начал прощаться со всей своей жизнью, думать, что успел натворить, чего не успел. Потом отключился.
— А дальше?
— Снова пришел в себя. Уже гаишники вовсю вокруг меня суетились. Я буквально метрах в трехстах от их стационарного поста разбился. Так что они на месте раньше врачей оказались. По-моему, мне пульс щупали. А, нет, в глаза фонариком посветили, на реакцию зрачков посмотреть. Точно. Я и очухался. Парень, что около меня сидел, молоденький совсем мент, еще заголосил так радостно, мол, живой, живой! А я снова в ту сторону гляжу, где моя волжаночка полыхает. Яркое такое зарево было…
— Слушай, но ведь дождь нехилый шел, неужели не погасил ее?
— Когда машина горит, так, как моя занялась, ее потушить практически невозможно. Пока вся не выгорит, можно даже не стараться. После всех кульбитов, что она проделала, наверняка сорвался и разбился аккумулятор, да и бензопровод, скорее всего, пробило. Так что искра встретилась с бензиновым ручейком, и понеслось. Хорошо, еще не взорвалась, а то бы еще тот фейерверк получился. Бак-то почти пустой был! Но разговор не о том. Так вот, лежу я, и знаешь, даже обижаюсь слегка. Как так, я же уже с жизнью попрощался, к смерти готов как пионер к выносу знамени, а меня снова обратно выдергивают, уйти нормально не дают. Совсем замучили, гоняют туда-сюда, как шарик на резинке. И тут изнутри словно голос, причем, самое смешное, мой собственный. Говорит: дурак ты, Андрюха! Рано тебе еще на вечный покой отправляться. Попрощайся с ласточкой, которая тебя спасла, помяни ее добрым словом и живи дальше. Затем Анна пригрезилась. Тоже головой покачала, мол, рано тебе еще ко мне, и пропала. А потом уже слабо помню. Какие-то обрывки из «скорой», приемный покой вообще из головы вылетел, впрочем, перевязки тоже. Наверное, лекарствами успели напичкать. Впрочем, я на это совсем не в обиде. Так что умереть я успел. Но, как видишь, все равно вернулся. К тебе и к Мишке.
— Ты меня больше так никогда не пугай, ладно?
— Постараюсь, лапушка!
— Ты не постарайся, ты лучше мне пообещай!
— Извини, солнышко, хотел бы, но не могу: все мы под Богом ходим. Вот скажи, кто мог знать, что у меня колесо на ходу разорвет?
— Так все дело было в этом? А я почему-то считала, что ты из-за дождя с управлением не справился, и машину занесло.
— Понимаешь, я шел слишком быстро. Я же к тебе торопился! Дождь тоже, конечно, слегка подгадил, но если бы не колесо, то все еще обошлось бы. А так получилось просто хрестоматийно: приличная скорость, тяжелая машина, потерявшая управление и несущаяся, считай, на трех колесах, да безнадежно короткое расстояние до препятствия. Вот и приплыли. Хорошо еще рулевую колонку и руль я в свое время спортивные воткнул, иначе точно бы хана была.
— А при чем здесь это?
— Помнишь, какой у меня руль был? Маленький такой, аккуратный. А стоял бы штатный, фига я смог бы тогда из машины катапультироваться, остался бы внутри. Через эту дуру просто так не перелетишь, да еще и с моими габаритами.
— Ты рассказываешь, а у меня мурашки по коже бегают. Как представлю, что могла тебя лишиться, так внутри все аж холодеет. Я из-за тебя точно лет пять жизни потеряла, засранец! Никогда тебе этого не забуду!
— Успокойся. Все уже позади. Лучше давай перейдем к нашим баранам. Так, вопрос первый, когда свадьбу играть будем? Я готов хоть завтра. А ты?
— Решил взять быка за рога?
— Нет, как говорил один мой сослуживец, «куй железо, пока не сперли». То бишь, женись на девушке, пока не передумала. Так что ты думаешь по поводу брачной церемонии? Время, место, сценарий? Как насчет полета на воздушном шаре? Или глобальной вечеринки с участием всего нашего клуба?
— Выздоровей сначала, летчик-испытатель!
— Я уже живее всех живых, так что не увиливай от ответа!
— С твоей опухшей физиономией и загипсованным по диагонали организмом мне в Загсе делать нечего, разве что народ распугивать. Тебе сейчас можно запросто в главной роли очередной «Байки из склепа» выступать, даже грим не потребуется.
— Слушай, я же знаю, как это все у вас, девчонок, бывает! Пока платье себе самое распрекрасное выберете, список гостей в десять листов составите — полгода пройдет. А я из больничного заточения собираюсь рвать когти в самое ближайшее время.
— Ну, недели три, я думаю, ты еще здесь проведешь, а то и побольше, потом еще прихрамывать будешь. Так что не раньше сентября все получится. Да и то, если вовремя заявление подать.
— А когда надо?
— Где-то за месяц до свадьбы, а то и за парочку. Где как. Да, и учти: заявление на роспись подают только вдвоем. Так что меня в одиночку можешь в ЗАГС даже не засылать, все равно бесполезно.
— Тогда форсирую процесс приобретения надлежащей кондиции. Даешь лечебную гимнастику и прочие садомазохистские развлечения в духе создателя Франкенштейна. У нас народ в палате так матерится, когда упражнения делает, что даже мои ко всему привыкшие уши вянут. Чувствую, мне это в самое ближайшее время тоже предстоит испытать по полной программе.
