Дом у озера Мистик - Ханна Кристин (читаем книги онлайн без регистрации .txt) 📗
От избытка чувств голос Хэнка прозвучал глухо, и Энни удивило, что отец неожиданно отважился на такую откровенность.
— Чего ты не знал?
Он пожал плечами.
— Я думал, ты погорюешь положенные несколько месяцев и будешь жить дальше. Я не знал, как глубоко лежит твоя любовь, что она и в сердце, и в твоей крови, и это на всю жизнь. Я думал, тебе будет легче, если ты забудешь маму. Мне надо бы знать, что это невозможно.
Сердце Энни болезненно сжалось. Ее отец никогда не показывал свою скорбь и свою любовь так открыто. Энни взяла отца за руку.
— Папа, ей посчастливилось быть любимой. Мы оба ее любили.
— Она и сейчас любима, и до сих пор мне ее не хватает. В моем сердце никто не мог занять ее место, никто, кроме тебя, Энни. Ты соединила в себе лучшее от Сары и от меня и иногда, когда ты улыбаешься, я вижу твою маму сидящей рядом со мной.
Энни знала, что запомнит этот день навсегда. Она купит себе на веранду двухместный плетеный диванчик, будет сидеть на нем со своим новорожденным и вспоминать то, что когда-то позволила себе забыть.
— Теперь я буду приезжать чаще, — сказала она. — Обещаю. И я хочу, чтобы ты в этом году приехал к нам на День благодарения или на Рождество. И никаких отговорок. Я пришлю тебе билет.
— Лучше на автобус.
Энни улыбнулась. Именно таких слов она и ожидала.
— Папа, я готова согласиться и на автобус, если ты обещаешь приехать к нам.
— Энни Вирджиния, у тебя все будет хорошо?
— Не беспокойся за меня, папа. Здесь, в Мистике, я кое-что про себя узнала: я сильнее, чем думала. У меня всегда все будет хорошо.
В день отъезда Энни шел дождь. Ночью они с Ником лежали в постели без сна, разговаривая, приникая друг к другу, стараясь навсегда запечатлеть эти мгновения. Они в молчании наблюдали, как заходящее солнце, уползая за вершину горы Олимпус, превращает ледники на гранитном пике в сколки розового стекла. Они наблюдали, как наплывают облака и стирают солнечный свет, и по поверхности озера осторожно крадется дождь, сначала чуть накрапывает, потом превращается в ревущий ливень, а потом снова стихает, шурша едва слышно. Они смотрели друг на друга глазами, полными сдерживаемого томления и страха, и по-прежнему молчали.
Наконец Энни поднялась с теплой, хранящей запах их страсти постели. Ник протянул руку и обхватил ее запястье. Она ждала, что он что-то скажет, но он молчал. Медленно, словно через силу, Энни сняла футболку и надела рубашку и легинсы. Наконец она сказала:
— Мои сумки в машине. Я… попрощаюсь с Иззи, а потом… поеду.
— Я думаю, мы уже попрощались, — мягко сказал Ник. Он улыбнулся нежной и одновременно горестной улыбкой, от уголков его глаз разбежались лучики морщинок. При виде этой его улыбки Энни захотелось плакать. — Черт, кажется, мы начали говорить друг другу «прощай» с того самого момента, как встретились.
— Я знаю…
Они молча стояли напротив друг друга. Энни казалось, что с каждым мгновением любовь заполняет ее все больше. Смотреть на него было так больно, что в конце концов это стало просто невыносимо. Энни высвободила свою руку и отошла к окну. Ник подошел и встал сзади. Ей хотелось, чтобы он ее обнял, но он стоял неподвижно, отстраненный и далекий.
— Я была замужем почти двадцать лет, — тихо сказала она, глядя на свое отражение в стекле. Она видела, как шевелятся ее губы, слышала, что изо рта вылетают слова, но у нее было ощущение, что это говорит какая-то другая женщина. Она и была другая — теперь это была Энни Колуотер.
— Энни, я тебя люблю. — Ник сказал это так, как говорил всегда, — с тихой серьезностью. — У меня такое чувство, что так всегда и было. — Его негромкий голос звучал рассудительно. — Я раньше не знал, что так может быть, что любовь может подхватить тебя, когда ты упал.
От его слов Энни почувствовала себя хрупкой, словно созданной из тонкого стекла, которое может рассыпаться даже от дуновения ветра.
— Ох, Ник…
Он придвинулся ближе, так близко, что мог бы ее поцеловать, но он к ней не прикасался. Он просто посмотрел на нее своими грустными голубыми глазами и улыбнулся, выразив в улыбке свою радость и печаль, надежду и страх. И понимание. Его понимание, что любовь — это не только то, за что обычно ее превозносят. Что она — такое случается — может разбить твое сердце.
— Энни, мне нужно знать, это только я влюблен?
Она закрыла глаза.
— Ник, прошу тебя… Я не хочу это говорить.
— Энни, я останусь один, мы оба это знаем. И по мере того как будут проходить месяцы, я начну постепенно тебя забывать — забывать твои морщинки, когда ты улыбаешься, забывать, как ты прикусываешь нижнюю губу, когда нервничаешь, как грызешь ноготь большого пальца, когда смотришь новости. — Он коснулся ее лица с такой нежностью, что это разбивало ее сердце. — Я не хочу доводить тебя до слез. Я просто хочу знать, что я не сумасшедший. Я тебя люблю. И если, для того чтобы ты была счастлива, я должен тебя отпустить, я это сделаю и больше никогда не напомню о себе. Но, господи, Энни, я должен знать, что ты чувствуешь!
— Ник, я тебя люблю. — Она печально улыбнулась. — Я безумно тебя люблю. Влюблена в тебя по уши. Но это не имеет значения, и мы оба это знаем.
— Ошибаешься, Энни. Любовь имеет значение. Может быть, это единственное, что имеет значение.
Не дожидаясь ее ответа, он наклонился к ней и поцеловал ее в последний раз, это был нежный поцелуй с привкусом слез и сожаления, последний поцелуй, поцелуй-прощание.
Пока Энни шла через дом, ей пришло в голову, что нужно было что-нибудь оставить — свитер, висящий в шкафу, или пару туфель под кроватью. А теперь от нее ничего здесь не останется, никакого видимого знака, который воскрешал бы в памяти дни, когда она смеялась в этой комнате, или ночи, когда она засыпала в объятиях Ника.
Покусывая нижнюю губу, она пошла в комнату Иззи. Девочка сидела на краю кровати, свесив ноги, ее ступни уже почти доставали до пола. На Иззи был белый свитер Энни, кашемировый кардиган с перламутровыми пуговицами. На коленях у нее лежала красивая лакированная шкатулка, открытая.
— Привет, Иззи-медвежонок, — сказала Энни. — Можно мне войти?
Иззи подняла взгляд. Она пыталась улыбаться, но ее карие глаза уже затуманились от слез.
— Хочешь еще посмотреть мою коллекцию?
Энни подошла к кровати и села рядом с Иззи. Она показала на фиолетовое кольцо:
— Вот это кольцо очень красивое.
— Это от моей бабушки Миртл. А эти пуговицы были мамины. — Иззи взяла одну крупную кремовую пуговицу с четырьмя дырочками в центре и протянула ее Энни: — Понюхай.
Энни взяла пуговицу и поднесла к носу.
— Она пахнет, как спальня моей мамочки, — сказала Иззи.
Энни медленно опустила пуговицу. Порывшись в карманах, она достала сложенный носовой платок красивого розового цвета с большой красной монограммой ЭВК внизу.
— Хочешь добавить это в свою коллекцию?
Энни прижала платок к носу.
— Он пахнет, как ты.
Энни боялась, что сейчас расплачется.
— Правда?
Иззи достала из шкатулки поблекшую розовую ленту для волос.
— Вот, можешь взять себе. Мне ее заплетали в косичку.
Энни взяла атласную ленту.
— Спасибо, дорогая.
Иззи закрыла шкатулку и забралась на колени к Энни. Энни обняла девочку, она смаковала эти ощущения, запах ее волос. Наконец Иззи отстранилась, ее большие карие глаза на бледном лице казались еще больше. Энни видела, что она изо всех сил старается не заплакать.
— Сегодня тот самый день, да? Ты от нас уезжаешь?
— Да, Иззи, сегодня тот самый день.
Девочка заморгала быстро-быстро, чтобы не дать слезам пролиться.
— Энни, но кто же будет заплетать мне косички? Кто будет красить мне ногти и делать меня красавицей?
Глаза Иззи смотрели очень серьезно, от подступивших слез они стали необыкновенно яркими, Энни не могла встретиться с девочкой взглядом. Она с трудом сумела улыбнуться и взяла Иззи за руку.
