Рыцарь - Деверо Джуд (книги регистрация онлайн TXT) 📗
Ему вновь вспомнились мать и Летиция. Эти женщины вполне сумеют позаботиться о себе, что бы на них ни обрушилось. Да, они-то сумеют, но не Дуглесс! Он боялся, что не пройдет и недели после его ухода, как она окажется вместе с одиозным мужчиной, которого, как ей казалось, она любила!
Он погладил ее волосы. Ну, как он сможет бросить ее одну?! И при ней никого не будет, чтобы защитить ее! Этот нынешний мир совершенно недоступен его пониманию! Ведь это отец должен был найти для нее супруга. И Николас улыбнулся, думая о том, как Дуглесс стала бы жить-поживать с каким-нибудь мужчиной примерно его возраста, которого отец избрал бы ей в мужья. Это она-то, со всеми ее детскими разговорами о любви!
Наблюдая за Дуглесс, Николас теперь, кажется, начинал понимать, какой смысл вкладывала она в слово «любовь». Дуглесс ведь предположила, что, может быть, его отправили в этот новый мир во имя любви. Тогда он со смехом отверг эти фантазии: неужели подобный катаклизм мог бы случиться во имя любви, а не чести?! Но они ведь уже узнали имя клеветника, однако он, Николас, все-таки не покинул этого мира!
Он вспомнил слова Дуглесс о том, что, мол, все, что происходило в прошлом, потом, в конечном итоге, как-то образуется. Что ж, для нее, может быть, и образуется! А вот его теперь вспоминают как дурака — впрочем, не исключено, что он и впрямь вел себя по-дурацки! При такой-то супруге, как его Летиция, у него не могло не быть других женщин, он просто нуждался в них, и, конечно же, этот рогоносец Роберт Сидни вполне мог по глупости отправить его на тот свет. Но если только он сумеет вернуться, он исправит эту несправедливость!
Да, если только он вернется…
И что же тогда? Так и оставаться женатым на Летиции? А вокруг него вечно будут вертеться женщины типа Арабеллы, старающиеся ввести его в искушение? И даже если он и сумеет избавиться от обвинений в измене, изменит ли это его самого?!
Перевернувшись на спину, Николас крепко прижал к себе Дуглесс. А что, если ему остаться в этом столетии? Что, если он вообще неверно понял божественный замысел? Что, если его перекинули вперед во времени вовсе не затем, чтобы он возвращался, а для того, чтобы он совершил что-то именно здесь?!
Ему припомнились все книги, которые они с Дуглесс просматривали вместе. Среди них были некоторые с изображениями домов во всех странах света, и это его очень заинтересовало. Дуглесс, помнится, что-то такое говорила насчет школы, которую она именовала «архитектурным институтом», и он как будто мог бы в ней выучиться искусству проектирования домов. А может, лучше выучиться на торговца? — подумал он, сам удивляясь подобным мыслям. Похоже, у них, в этом столетии, подобное занятие вовсе не считается низким! Наоборот: на землевладельцев, вроде Хэарвуда, взирают с некоторым презрением, — во всяком случае, как объяснила Дуглесс, именно так поступают американцы!
Америка то место, о котором то и дело упоминает в разговорах Дуглесс. Она сказала, что они могли бы отправиться в Америку и «осесть дома», а он мог бы «начать посещать школу». Школу?! В его-то возрасте?! — надменно спросил ее тогда он, стараясь не выказать интереса к этой идее. Жить здесь, в этом новом мире, вместе с Дуглесс и проектировать здания? Уж не ради этого ли его и отправили вперед во времени?! Быть может. Господь, увидев его Торнвик, возлюбил его, Николаса, и решил дать ему еще один шанс? И Николас улыбнулся: сама мысль о том, что Господь Бог может вести себя столь фривольно, показалась ему смешной.
Ну, а что он на самом-то деле понимает в промысле Божием? Наверное, не затем его переправили через века, чтобы он всего-навсего выяснял, кто же именно оклеветал его? Это-то он узнал уже чуть ли не с неделю тому назад, но он и сейчас пребывает здесь! Так ради чего же все-таки? Ради чего он явился в этот новый мир?!
— Николас! — внезапно вскрикнула Дуглесс, садясь в постели.
Он заключил ее в объятия, и она, прижимаясь к нему, сказала:
— Мне приснилось, что ты ушел, что тебя нет здесь больше, что ты покинул меня!
Гладя ее по голове, он тихо сказал:
— Я тебя не покину: я останусь здесь с тобой навсегда! Дуглесс потребовалось время, чтобы смысл сказанного вполне дошел до нее. Затем она приподнялась и посмотрела на него.
— Это правда, Николас? — медленно, как бы не веря своим ушам, спросила она.
— Я… — начал он и, запнувшись, тяжко вздохнул: ему было так трудно это выговорить! — Я не хочу возвращаться, я останусь здесь! — произнес он. И, глядя на нее, добавил:
— С тобой!
Уткнувшись ему в плечо, Дуглесс залилась слезами.
Он ласкал ее и, смеясь, говорил:
— Так ты, наверное, горюешь из-за того, что я решил остаться, и ты теперь лишена возможности вернуться к этому твоему Роберту, одаривающему детей бриллиантами?!
— Да нет, просто я плачу от счастья! — отозвалась она. Он вытащил из коробки на прикроватном столике бумажную салфетку и, подавая ей, сказал:
— Вот, на! Кончай плакать и лучше расскажи-ка мне об Америке! — Потом, искоса глянув на нее, добавил:
— И еще расскажи мне об этом твоем дяде-короле!
Высморкавшись, Дуглесс с улыбкой сказала:
— А я и не знала, что ты тогда это расслышал!
— А что такое «ковбой»? — спросил он. — И что такое «паспорт»? И что это еще за «Большой Канон»? И не надо так далеко отодвигаться от меня!
— Не «Канон», а «каньон», — поправила его она и, плотнее прижавшись к нему, принялась рассказывать об Америке, о своем семействе, о дяде, женившемся на принцессе и теперь вот являющемся королем Ланконии.
Утренний свет уже начал проникать в спальню, а они все продолжали строить разные планы. Называя дядю «Джей Ти», Дуглесс, насколько могла доходчиво, объяснила Никола-су, что для того, чтобы он смог полететь с нею в Америку, ему понадобится паспорт.
— Зная дядю Джей Ти, я не сомневаюсь, что для начала он пожелает, чтобы ты посетил его в Ланконии и он сам бы на тебя посмотрел. Но ты ему наверняка понравишься!
— А его королеве? — спросил Николас.
— Это тете Арии, что ли? Ну, как тебе сказать? Временами, конечно, она бывает малость пугающей, но в общем-то — совершенно замечательный человек! — отозвалась Дуглесс и, улыбнувшись, продолжила:
— Когда мы все были еще детьми, она обычно играла с нами в бейсбол. У них шестеро детей. А еще у нее проживает одна престранная подружка по имени Долли — она обычно бегает по всему дворцу, натянув на себя джинсы, а на голову надев корону. — И при этих словах она поглядела на Николаса, на его темные волосы и голубые глаза и, вспомнив его походку и его взгляд, под которым люди ежатся, договорила:
— Ну, ты-то отлично приживешься в Ланконии!
После завтрака, который они заказали в номер, Николас вдруг сказал:
— Я с удовольствием отведал бы сейчас клубничного мороженого!
И в следующее мгновение они были на полу и, позабыв себя, катались по нему и впивались друг в друга, занимаясь любовью. А затем они наполнили водой ванну и уселись в нее — каждый на своем конце — и продолжили строить планы касательно их будущей совместной жизни.
— Мы с тобою отправимся в Шотландию, — сказала Дуглесс. — И пока тебе будут делать паспорт, поживем там. Это дивное по красоте место!
Нога Николаса в этот момент покоилась у нее на животе, и он тихонько поглаживал ее плоть.
— И ты опять наденешь туфли на высоких каблуках, собираясь там кататься со мною на велосипеде, да? — спросил он.
— Ну, не стоит так уж потешаться надо мной: ведь эти самые туфли позволили мне добиться желаемого! — смеясь ответила Дуглесс.
— И мне тоже! — добавил он.
Приняв ванну, они оделись, и Дуглесс собралась звонить своему дяде Джей Ти.
Отведя глаза, Николас тихо проговорил:
— Знаешь, мне все-таки нужно вернуться в церковь — в самый последний раз!
Дуглесс почувствовала, как все в ней прямо-таки замерло.
— Нет! — воскликнула она шепотом и, кинувшись к нему, схватила его за руки и уставилась ему в глаза.
