Отравленный памятью (СИ) - Манило Лина (онлайн книга без txt, fb2) 📗

Размыкаю объятия, и Кристина встаёт. Несколько мгновений и свист прекращается. Воздух наполняется ароматом кофе. Ещё немного и на столе оказывается блюдце с вареньем, две чашки, над которыми вьётся пар и блюдо с круассанами.

— Я сегодня утром покупала, — говорит Кристина, отводя глаза и краснея. Значит, надеялась, что я зайду к ней сегодня? Моя девочка... — Твои любимые, шоколадные.

— Отлично, — улыбаюсь, протягиваю руку и хватаю один. — Рассказывай, не отвлекайся. Что это за хрен такой — твой Никита?

Она молчит и смотрит в сторону, собираясь с мыслями, наверное. Я не тороплю, потому что спешка в деле обнажения внутренних ран худшее, что можно придумать.

— Наверное, нужно начать с самого начала, а там и до Никиты дойдём, да?

Киваю, изображая полную готовность слушать.

Мои родители были не самыми порядочными людьми, и выбранный образ жизни рано свёл их в могилу. И пусть в этом мне не повезло, но повезло с дедом, который оформил опеку и делал всё, чтобы я не повторила судьбу матери.

Он был строгим, иногда суровым, но справедливым и, упустив что-то в воспитании дочери, делал всё, чтобы не упустить и внучку. Много работал, заботился, как умел, давал образование. Я любила его, потому что второго такого не сыскать — настоящего человека с большой буквы.

Но мне не хватало той ласки и заботы, что могла получить в семье. Дед старался, как мог, заменить мне родителей, но каждый вечер, ложась спать, я тонула в мечтах о тёплых объятиях и приятных словах. Эдик часто отправлялся в длительные рейсы, оставляя меня совсем одну, а друзей всегда было немного — только подруга Ксюша, с которой мы были неразлучны с самого детства. Вечно вдвоём, вечно вместе мы мечтали о большой и чистой любви со сказочным принцем, будто сошедшим со страниц книг.

Собственно, я была обычной девочкой, коих миллионы, просто немного несчастной, но старалась не зацикливаться. Лишь иногда предательски щемило сердце от тоски.

Но бойтесь своих желаний, да? Иногда они исполняются и в этом — их главная проблема.

Однажды, когда дед уехал в очередной рейс и оставил меня на хозяйстве, я не придумала ничего лучше, чем пойти с Ксюшей в захудалый клуб в соседнем городишке. Будучи очень послушной девочкой, никогда и представить себе не могла, что смогу пойти наперекор воле деда, но подруга так яростно убеждала, так слёзно умоляла составить ей компанию, что не устояла и согласилась. Да и чего греха таить? Самой до одури хотелось вырваться на свободу и сделать то, о чём и мечтать не смела. Кому в пятнадцать не хочется бунтовать?

Лучше бы я себе, конечно, ноги переломала, чем пошла у подруги на поводу, но прошлого не воротишь и сейчас имеем то, что имеем.

Вечер проходил неплохо: мы плясали, как сумасшедшие, прыгали, много смеялись — обычное поведение пятнадцатилетних школьниц, впервые попавших в клуб. Нас никто не трогал, мы вели себя, в общем-то, прилично: не пили, не курили, а только танцевали.

У любого путешествия есть стартовая точка. Даже если это путешествие в бездну, оно тоже с чего-то начинается.

Моё началось на заднем дворе клуба — именно там впервые увидела Никиту. Или он меня — это уже никого не волнует. Как в кино, наши глаза встретились, и я поняла, что пропала, настолько он был красив. До сих пор противно вспоминать, но мне было пятнадцать и это, наверное, многое объясняет.

Никита стоял, оперевшись на свой автомобиль и, кажется, ждал только меня. Его улыбка, глаза — всё мне казалось прекрасным. Не знаю, что произошло дальше, но следующее, что помню: я стою рядом с ним, в голове непривычная пустота и лишь сердце стучит о рёбра, словно у меня инфаркт вот-вот случится.

В итоге всю ночь до самого рассвета мы катались по просёлочным дорогам, распугивая собак и нарушая все возможные правила, наплевав на безопасность.

Я влюбилась в Никиту ещё сильнее, когда он в рассветных лучах стоял на мосту, раскинув руки, и кричал, что он — король мира. Это было так непривычно и эффектно, что мне ничего не оставалось, как отдать ему сердце в безраздельное владение.

Дед так ни о чём и не узнал, а я каждый вечер вылезала через окно, чтобы увидеть любимого. Ему было двадцать два, а мне пятнадцать, только кого это останавливало? Уж точно не меня.

Лишь потом поняла, что он изначально уготовил мне роль в своих играх, только я перепутала и назвала это всё любовью. А когда до меня дошло, стало слишком поздно: увязла в этих больных отношениях по самые уши.

Когда Никита осознал, что никуда от него не денусь, начал усиленно этим пользоваться: истязания, побои, издевательства, позор — с ним я испытала весь спектр эмоций, которых даже врагу не пожелаю. Никита оказался больным подонком, а не героем из сладких снов. Жаль, что сразу до этого не додумалась.

Я не знала, что мне делать, потому что к тому времени до такой степени испортила отношения с дедом, что идти к нему за помощью не могла и не хотела. Ксюша была влюблена в Никиту и считала меня своим злейшим врагом, разлучницей, поэтому на её помощь тоже рассчитывать не приходилось. Меня даже из школы выгнали, потому что месяцами не появлялась на уроках — всучили справку, и будь счастлива. Я осталась совсем одна: униженная, растоптанная, уничтоженная. А рядом был Никита, который только и умел, что глумиться.

Каждый раз после того, как избивал или волочил мордой по асфальту, всегда находил способ убедить, что только я одна во всём виновата. Мол, если бы не мой длинный язык и привычка лезть под горячую руку, ничего бы такого не произошло. И ведь верила в его версию событий! Ну не дура?!

А ещё на следующий день он всегда извинялся, осыпая побои и раны поцелуями. И я прощала, потому что не умела по-другому.

Однажды после особенно жёсткого спора с дедом я сбежала из дому и пришла к Никите. Вжав голову в плечи, ждала его вердикта, в тайне уверенная, что прогонит. Но не прогнал, а лучше бы так поступил, тогда многого бы не случилось.

Моя история не уникальна, в ней нет ничего особенного, но то, что началось сразу после переезда в его дом, чуть было меня не сломало.

Дед знал, что со мной вытворяют в том проклятом доме, но ничего не мог с этим поделать — каждый раз, когда пытался вытащить, я упиралась и говорила, что никуда не уйду. Убеждала, что всё хорошо. В итоге дед уставал от игры в одни ворота и, махнув рукой и опустив плечи, всегда уходил. Неоднократно пытался и силой увести, но всегда безрезультатно.

Я точно не знаю, сколько мы прожили вместе: время превратилось в непонятную субстанцию, пахнущую страхом и болью. Проводила круглые сутки за закрытыми дверьми, усиленно изображая из себя очумелую Золушку, которая моет, чистит, стирает и готовит сутками напролёт. И ведь вначале мне даже нравилось! Росшая без матери, привычная о ком-то заботиться не умела иначе.

С каждым днём Никита становился всё более жестоким. Беспощадным. Диким.

А дед, окончательно уставший, ушёл с головой в работу и перестал приходить. А я скучала — безумно и безнадёжно, — но проклятая гордость не давала вернуться и попросить прощения. Боялась логичного: «А я ведь предупреждал!»

Часто Никита запирал меня в доме и пропадал на несколько дней, оставив без еды, отключив перед отъездом даже свет. Он называл это воспитанием, я — садизмом. Разве что на цепи у батареи не сидела, хотя случалось и такое. Как же ненавидела его в те моменты, но, сколько бы ни пыталась, сбежать не удавалось — Никита знал толк в удержании пленников. Вскоре настолько отупела, что и пробовать перестала — до сих пор не могу простить себе слабоволие и тупую покорность.

День за днём я проводила в его доме, играя по его правилам и делая всё, что он приказывал. Но из любой темницы есть выход, просто не всегда он сразу обнаруживается.

В один из летних вечеров Никита вернулся не один. К нам и раньше приходили его друзья, какие-то бабы, которые словно специально висели на нём при мне. Сначала это бесило, но когда пелена спала, я была даже благодарна этим шалавам: рядом с ними Никита хоть ненадолго, но забывал обо мне.