Лучший друг девушки - Кауи Вера (читаем книги .TXT) 📗
Из-за его работы им приходилось вести себя очень осмотрительно: на факультете существовала определенная группа людей, ненавидевших как его самого, так и его идеи. Именно по этой причине в университете он и Роз вели себя как профессор и его студентка, хотя он во всеуслышание и объявлял ее своей «звездой».
Даже сейчас, по истечении трех лет, и намека не было о ночах, которые он проводил в постели Розалинды. У нее была репутация высокомерной особы – она не входила ни в какие клубы и студенческие объединения, в Сан-Франциско он жил на противоположной стороне залива, вел замкнутый образ жизни, к которому Беркли не имел никакого отношения, и никто не догадывался об истинном характере их отношений. Помешанный на осторожности и осмотрительности, Питер не успокоился, пока не выяснил, кто были их соседи, не было ли у них каких-либо связей с Беркли, не интересовались ли они Роз или им лично. Отрицательные ответы на каждый из этих вопросов наконец успокоили его, хотя Роз пришлось здорово повозиться, пока она отыскала подходящий домик, спрятанный в глубине холмов так, что без труда можно было заметить любого, кто направлялся в их сторону. Тогда ей пришлось на полную катушку использовать все свое ангельское терпение, как сказала бы ее первая няня-англичанка.
Она позавтракала, навела в доме порядок, как обычно по субботам, сменила постельное белье, а грязное отправила в стиральную машину. В одиннадцать часов сварила себе кофе и выпила его, стоя у телефона: соблазн позвонить в «Марк Хопкинс» был огромным, но его запреты оказались сильнее.
В одиннадцать тридцать зазвонил телефон. Она быстро схватила трубку, хотела закричать в нее: «Питер, ну наконец-то! Где же тебя черти носят?», но потом сдержалась и сказала спокойно:
– Алло.
– Роз?
– Мерсер? – удивилась Роз. Мерсер Эндрюз была ее сокурсницей, на этом кончалось то единственное, что было у них общим. Типичная зубрила, Мерсер, как и Роз, считаясь одной из лучших студенток факультета, с самого начала стремилась превзойти ее в глазах д-ра Дзандаса. – Чем обязана такому удовольствию? – подозрительно осведомилась Роз.
– Значит, ты еще ничего не слышала?
– Не слышала чего? Что тебя избрали королевой бала выпускников?
– О докторе Дзандасе.
У Роз кровь застыла в жилах. Побелевшими и почти недвижимыми губами она все же сумела выговорить:
– Что именно о докторе Дзандасе?
– Что он мертв.
Роз вдруг оказалась прямо в центре огромного мыльного пузыря. Все вокруг сразу померкло и стало тусклым: осталась только давящая тишина замкнутого пространства.
– Роз? Ты слышала, что я сказала? Доктор Дзандас мертв... застрелен вчера в Сан-Франциско... его обнаружили в машине на автостоянке у бара в районе Мишэн. Его ограбили, но на полу машины полицейские обнаружили письмо от одного нью-йоркского издателя... кажется, ему удалось все-таки продать им свою книгу о Климте...
– А тебе откуда все это известно? – как бы издалека донесся до Роз ее собственный голос.
– У Бекки Стин – мы вместе ходили на физкультуру – брат работает в полицейском управлении Сан-Франциско, и именно его машина поехала на этот раз по вызову 911. Когда выяснилось, что убит профессор из Беркли, он, естественно, позвонил своей сестре. А у той варежка вообще никогда не закрывается: и пока она обзванивала всех, чьи телефоны оказались в ее записной книжке, весь университет уже был в курсе дела. – Она помолчала. – Я подумала, что тебе тоже следует знать об этом, ведь ты была его «суперзвездой»...
– Когда все это произошло? – Роз сама удивилась собственному спокойствию.
– Его обнаружили примерно в два часа ночи – так мне Бекки сказала... Как только она мне это сказала, я решила сразу же позвонить тебе...
– Да, – сказала Роз, – конечно.
Указательным пальцем левой руки она нажала на клавишу, разъединившую их, дождалась непрерывного гудка и начала набирать номер телефона, потом сообразила, что не знает его.
Она позвонила на телефонную станцию и выяснила нужный ей номер. Затем набрала его.
Бекки Стин, видимо, дежурила прямо у телефона, потому что трубку сняли мгновенно. Розалинда назвала себя, упомянула Мерсер Эндрюз, а затем спросила, правда ли то, что та ей рассказала. Да, это была правда. Ужасная правда. Питера Дзандаса застрелили прошлой ночью, скорее всего, во время попытки ограбления. В баре, где он недавно выпивал, было так шумно, что выстрела никто не услышал. Труп его обнаружили только тогда, когда один из посетителей бара, сев в свою машину, не смог выехать со стоянки, так как путь ему преградила развернутая поперек его движения другая машина. Выйдя, чтобы выяснить в чем дело, он увидел, как сперва ему показалось, пьяного, уткнувшегося носом в руль. Пулевое отверстие в голове он разглядел потом.
Оказавшись в неожиданно значительной роли и исполненная важности, Бекки рассказала, как она сообщила об этому декану, который должен был опознать труп, так как у доктора Дзандаса в Сан-Франциско не оказалось никого из родных, декан в свою очередь, сообщил об этом на факультет и...
– Да, спасибо за информацию...
Что-то в ее голосе заставило Бекки подавленно пробормотать:
– Да, понимаю, я и сама сначала в это не поверила, кто угодно, но только не доктор Дзандас, такой жизнелюбивый, такой добрый, такой...
– Да, – сказала Роз, снова очутившись прямо в середине мыльного пузыря, видя, что происходит вокруг, но не чувствуя ничего. Все сознавая, но ничему не веря.
– Мерсер говорит, ты была его лучшей студенткой, поэтому, думаю, тебе хуже нас всех. Интересно, кого они поставят на его место? Мерсер говорит, скорее всего это будет старый зануда, профессор Гарднер, в таком случае, говорит Мерсер, она скорее всего куда-нибудь переведется, потому что не собирается корпеть на его занудных лекциях и слушать, что он бубнит себе под нос по бумажке: после блестящих лекций доктора Дзандаса и того, что он...
– Да, – снова сказала Роз. – Мне пора идти. Спасибо, что все мне рассказала. Я просто хотела удостовериться...
– Я понимаю, что ты чувствуешь. Я говорю своему брату, говорю, слушай, Стив, ты точно уверен...
Второй раз за этот час Роз оборвала разговор на полуслове.
Она не помнила, как промчались дни, которые она провела, сидя в большом кресле Питера, придвинутом к окну, и бездумно гладя примостившуюся у нее на коленях Расти, мармеладную свою кошку, невидящими глазами глядя прямо перед собой, без еды, без сна, не испытывая ничего, кроме навалившейся на нее пустоты. В полном оцепенении.
Теперь она уже ничего не могла сделать, ни ради него, ни для него. Ей оставалось только одно – молчать. Их секрет так навсегда и останется личным их секретом. Каким-то шестым чувством она угадывала, что он хотел бы именно этого.
Вездесущая Мерсер, стремясь выяснить, почему Роз перестала ходить на занятия в университет, часто ей звонила, держа ее в курсе всех событий. Декан опознал труп, после чего тело отправили на восток, в Пенсильванию, где должны были похоронить.
– Догадайся, кто это сделал? – воркующим голоском спросила Мерсер.
– У него, насколько мне известно, живы родители.
– Да, но они не приехали. Похоронила его собственная жена.
Роз почувствовала, как давешний мыльный пузырь вновь низринул ее в свою вязкую тишину, и только громкое тиканье часов разрушало ее.
– Роз? Ты меня слышишь?
– Да.
Как спокойно она это сказала, с каким самообладанием, хотя эти слова, подобно взрыву бомбы, в мелкие клочья разнесли ее оцепенение. И стало больно.
– А я думала, что ты удивишься. До чего же был хитер, а? Никто понятия не имел, что у него есть жена, и не только жена, в придачу еще и двенадцатилетний сын. Ну, как тебе это?
Роз ничего не ответила.
– Эта безвременная кончина вскрыла целый клубок неприятных вещей. Как, например, его роман со старшекурсницей, когда он только поступил на работу в Беркли. Какая-то богатая дурочка из Пасадены, с которой у него была страстная любовь до гробовой доски, пока она не кончила университет и не уехала в Сорбонну сдавать экзамены на магистра. У нее на берегу океана, недалеко от Кармеля – то ли городка, то ли поселка, – был маленький домик, точно как у тебя в Соселито... надо же, какое совпадение! Женушки тогда тоже не было в помине. А из Пенсильвании ему пришлось уехать тоже из-за какой-то девицы на одном из его курсов. Кто бы мог подумать такое о нашем дорогом профессоре Ку-ку, как ты его окрестила? Уж не знаю, был ли он на самом деле «ку-ку», а вот бабником – точно. Недаром же говорят: внешность обманчива! А он был явно не Роберт Редфорд! – Мерсер вздохнула. – Видимо, во всем повинны это его дьявольское обаяние... и этот его голос. Когда я впервые услышала его, у меня мурашки по телу поползли...
