Закон бумеранга (СИ) - Шнайдер Анна (полная версия книги TXT, FB2) 📗
Я была согласна со Славкой — надо. Но как затащить к психологу человека после его решения о разводе? Всё ведь — расходимся. Если я заикнусь о специалисте, Сашка задаст резонный вопрос: а зачем? И я не знала, что ответить.
Он подсказал мне сам, когда однажды начал рассказывать про своего друга Вадима и его жену Лиду, которые сошлись обратно после того, как почти год побыли в разводе. И упомянул, что Лида ходила к психологу, чтобы разобраться в себе и справиться с кризисом. Подробностей Сашка не знал — Вадим их не сообщал, но мне этого было достаточно.
И в новогоднюю ночь, на даче у Сашкиных родителей, я попросила мужа сделать мне подарок — пойти на семейную терапию. Вместе.
— Ты сам хотел, чтобы я не смотрела назад, — сказала я, глядя в недоумевающее Сашкино лицо. — А у меня не получается. Я всё оглядываюсь… Думаю, рассуждаю… Пожалуйста, помоги мне, Саш.
Конечно, он согласился.
И впоследствии я очень жалела, что не решилась на подобное гораздо раньше. Возможно, тогда всё стало бы совсем по-другому.
Нам попался хороший специалист, с помощью которого мы вместе, шаг за шагом, проговаривали свои проблемы и учились понимать их, а заодно и преодолевать. Сашкину безответственность, отсутствие нормального «прости меня, Марина», из-за которого я страдала, мою глубокую обиду, которая в итоге разрушила и меня, и Сашку, и даже то, о чём я изначально не собиралась говорить мужу, — моё желание вновь стать настоящими супругами. И наоборот — его нежелание.
Сашка был в шоке, узнав, о чём я мечтаю. И зачем я на самом деле привела его на семейную терапию. Но он не ругался, просто пообещал мне хорошенько подумать.
Я ждала.
Молилась и ждала…
.
Сашка
Отпустить прошлое — сложная затея, особенно когда оно тебя отпускать не желает, да и в целом хочет вернуться.
Причём я об этом даже не догадывался. Я общался с Мариной, как с матерью моих девчонок, но не навязывался, наоборот, старался дистанцироваться — думал, что ей это необходимо, чтобы скорее начать жить, а не бесконечно существовать в нашем совместном прошлом.
Но выяснилось, что Марине нужно совсем не это.
Я не был к этому готов, потому что за прошедшие месяцы привык думать о нас как о паре, которая завершила свои отношения. И психолог был для меня завершающим этапом, эдаким способом поставить точку. Но точка внезапно превратилась в запятую, когда я осознал, что для Марины всё иначе.
Я помню этот момент откровения — я смотрел на неё, моргая, и молчал, как дурак, не понимая, что говорить. Марина хочет помириться? Хочет начать всё сначала? С чистого листа? Она говорила мне это тогда, в больнице, но с той поры утекло много воды. И я был уверен: Марина уже успела передумать и увериться в том, что я прав, настаивая на разводе.
Невозможно всю жизнь быть виноватым и просить прощения. И я не хотел больше жить постоянно натыкаясь на углы недоверия и обиды. Да, я желал, чтобы Марина отпустила всё это, — но не думал, что она действительно готова начать сначала.
Это оказалось неожиданным, если не сказать больше. Я привык к другому. За четыре года откровенно пренебрежительного поведения жены я как-то свыкся с тем, что не интересую её. И тут вдруг…
Мне и правда необходимо было подумать, и в первую очередь — понять, готов ли я сам к тому, чего желаю для Марины. Судя по тому, что я узнал на сеансах с психологом, она действительно простила мне прошлые косяки. Но простил ли я её за ситуацию с Никой? Я уже не злился, не обвинял, не отчаивался. Но простить — это всё-таки нечто иное.
А ещё более иное — хотеть быть вместе с женой после такой вот проверки.
Хотел ли я? Я не знал.
Но я совершенно точно не хотел быть с кем-то другим — это я осознавал абсолютно определённо.
.
Приближалось Дашкино пятилетие. В этот раз мы с Мариной устроили детский праздник в кафе, позвав всех друзей Даши из детского сада — семерых малышей. С учётом их родителей нам пришлось снимать целый зал в детском кафе, предназначенный для мероприятий. Я ещё и развлечения заказал — и ребят в течение нескольких часов веселила парочка аниматоров, один из которых был переодет в большого медведя — любимого Дашкиного персонажа из мультфильма «Маша и Медведь».
Шабаш в итоге получился тот ещё — устали и дети, и родители. Но довольные все были как слоны, особенно ребята — и наелись, и напрыгались, и в конкурсах поучаствовали. Каждому достался приз, даже тем, кто не победил, — чтобы было не обидно.
Домой возвращались уже в сумерках, а учитывая тот факт, что на дворе была середина сентября и всем на следующий день надо было куда-нибудь — в школу, детский сад или на работу, — время сна неумолимо наступало нам на пятки.
Я вызвался провожать девчонок и Марину до дома, хотел помочь жене избавить дочек от «свадебных», точнее, праздничных платьев. Вошёл в свою прежнюю квартиру, как всегда почувствовав болезненный укол в сердце, что я теперь здесь не живу, наклонился, чтобы помочь Даше снять ботинки, а когда выпрямился, неожиданно зацепился взглядом за Маринину ладонь.
И замер, открыв рот, потому что…
На её безымянном пальце сверкало кольцо.
То самое, которое я подарил ей на Восьмое марта полтора года назад и про которое сказал: «Если ты когда-нибудь решишь, что можешь меня простить и начать новую жизнь, — не говори ничего, надень его, и всё».
Откуда оно тут взялось? В кафе вроде не было его…
— Было, — пробормотала отчаянно розовеющая Марина — наверное, я произнёс это вслух. — Я весь день ждала, когда ты заметишь…
У неё блестели глаза. Я понимал, что ещё чуть-чуть — и жена заплачет, поэтому быстро уволок девчонок в детскую. Усадил Дашу на кровать, дрожащими пальцами стал расстёгивать пуговицы на её платье — целый ряд маленьких пуговок сзади, кто это вообще придумал? — и вдруг услышал тонкий, напряжённый голос Вики:
— Пап, а ты, может, останешься? Мама вчера чай купила. Твой любимый, с бергамотом.
— И мы пирог испекли, — добавила Даша, старательно выговаривая «р» — она теперь регулярно занималась с логопедом. — Все вместе пекли! Тоже твой любимый. Шоколадный с вишней.
— И скатерть мама достала праздничную… — закончила Вика просительно и всхлипнула, глядя на меня с такой мольбой, что я не выдержал.
— Ну конечно останусь, — выдохнул, сам пытаясь не расплакаться.
А Марина даже и не пыталась…
И когда я вышел из детской, она стояла в коридоре и беззвучно плакала, уткнувшись лицом в ладони.
Я подошёл к ней и обнял, прижав к себе так крепко, как только мог, не смея поверить в происходящее. Неужели мы всё-таки решились? Мы оба — и я, и Марина.
— Я люблю тебя, — прошептал я, целуя её солёные от слёз губы. — Пожалуйста, не оглядывайся больше. Не надо.
— Не буду, — всхлипнула Марина, поглядев на меня абсолютно счастливыми, но пока ещё заплаканными глазами, и погладила по щеке дрожащей ладонью. — Я тоже люблю тебя, Саш.
На её безымянном пальце тонким росчерком солнечно-белого цвета горело кольцо.
февраль — апрель 2024 г.
