Карьеристки - Бэгшоу Луиза (лучшие книги txt) 📗
«Я собираюсь поиметь тебя, Ровена Гордон, — сказал он себе. — Я заставлю тебя рыдать в моих объятиях. Я собираюсь не просто заняться с тобой любовью так, как ты думаешь, что тебе нравится. Я собираюсь продвигаться по дюйму за раз. До тех пор, пока ты не станешь настолько чувствительна к моим прикосновениям, что стоит мне дотронуться до твоего локтя — ты будешь готова. Если, идя по улице, ты вдруг подумаешь обо мне, а ноги твои коснутся друг друга, уже это заставит тебя кончить…»
Ровена маленькими глотками пила шампанское, чувствуя разочарование. Неужели она не кажется ему даже симпатичной? Может, он вообще голубой?
— Ну что ж, дело стоило пятидесяти миллионов долларов, — сказала она. — Есть повод для радости.
Джон Меткалф снисходительно улыбнулся.
— Ну, может, для музыки — это цифра, — сказал он. — Если бы мне так дешево обошелся фильм, я был бы счастлив.
— Ну да, конечно, эти цифры для тебя ничто, — с сарказмом ответила она.
— Да, абсолютно.
Она ощутила прилив желания. Черт побери, как он хорошо выглядит. Мускулистый, уверенный в себе, настоящий мужчина. Подбородок тяжелый, губы самые обычные, но что-то в нем есть. Она не могла понять… Она не знала…
Ровена смутилась. Она провела с ним всего несколько дней. Она его даже не знает. Ведь это не Майкл, так? Она же любит Майкла Кребса. И будет любить. Всегда. Несмотря ни на что.
Джон Меткалф ничего не понимает в музыке. Ничего не знает о ней, Ровене, — о ее связи с Кребсом и о том, что соединяет их. Этот надменный сукин сын сидит и говорит, что самое важное дело ее жизни — чепуха.
— Уверена, ты очень эгоистичен в постели, — выпалила она.
Пауза. Меткалф медленно посмотрел на нее через стол, прожевывая мясо.
— Эгоистичен? — спросил он.
Тишина.
— У меня есть любовник, — прошептала Ровена, вдруг испугавшись.
— О-о, — протянул Меткалф, — это хорошо.
— И я люблю его, — настойчиво заявила она.
Он вежливо поднял бокал:
— Поздравляю.
— Мне надо идти, — вдруг засуетилась Ровена. — Мне надо поработать. Я возьму такси.
— Жаль, что тебе надо идти, — сказал он совершенно непринужденно. — Я провожу до машины.
Он открыл дверь такси и отступил в сторону, пропуская.
Ровена повернулась, чтобы поблагодарить, и тут же напряглась — они слишком близко стояли друг к другу.
— Спасибо за приглашение на ужин, Джон.
— Спасибо, что пришла. — И едва заметным движением коснулся чуть ниже талии.
Его прикосновение перевернуло все.
Мгновенная электрическая искра.
Ровена посмотрела на него и почувствовала желание, от которого ее охватила паника.
— Я не сделаю ничего, что ты не захочешь. А когда мы все-таки пойдем в постель, ты станешь принадлежать мне. И назад пути не будет.
24
Как будто произошел взрыв, а потом все стало укладываться на свои места. Все решится сегодня вечером.
Она смотрела на людской океан перед собой, насколько хватало глаз — везде люди и люди. Маленькие огоньки заполняли стадион — поклонники зажигали фонарики, поднимая их над головой. Представление начнется минут через двадцать, но группа, чтобы еще больше накалить атмосферу, и без того напряженную, приглушила освещение на стадионе, запустила усилители, которые как бы мы кинули музыку в темноту, направив одиноким яркий луч на задник.
А там символ «Атомик масс» — вращающаяся молекула в золотом и голубом сверкала, как большая звезда над всеми, притягивая взгляды. Ровена расхаживала по пустой ложе, рассчитанной для особо важных гостей. Майкл Кребс заперся в «Миррор», работая с новой группой. Ровена просила его приехать, но он был тверд. Ничто не могло оторвать Кребса от работы. Она обиделась — для «Атомик масс» он мог бы сделать исключение. Если она сыграла для них роль матери в какой-то мере, то Майкл Кребс — отца.
Правление «Мьюзика рекордс» должно было появиться час назад.
«Атомик масс» — ее группа, ее мальчики. Они сейчас находятся на грани — между самой «популярной группой» и «легендой». Она все сделала, чтобы запустить сегодняшнее выступление, и «Мьюзика» придется за вежливыми улыбками мужественно скрывать страдания по поводу беспрецедентных расходов на организацию. Весь мир увидит сегодняшний концерт. «Сейчас я ничем не могу вам помочь, — думала она про мальчиков. — Теперь слово за вами! Или умрите, или сделайте свое дело, ребята».
А теперь — «Мьюзика», за которую Ровена боролась всю свою взрослую жизнь. «Лютер» приносит доход. «Атомик» стал популярнейшей группой планеты. Ну, во всяком случае, на ближайшие пять минут это так. Ее последней сделкой с Меткалфом мог бы гордиться даже Питер Патерно.
Если они не отдадут ей Америку сейчас, то уже никогда не отдадут. Вот так все просто.
Напряжение в «Колизеуме» нарастало. Длинные тяжелые аккорды заполнили ночной воздух. Ровена вздрогнула от радости, когда десятки тысяч голосов подхватили: «Уйди, свет, приди, ночь».
Какая мощная музыка, подумала она. И стала раскачиваться под звуки бас-гитары, длинные ноги уловили ритм, золотистые волосы мотались из стороны в сторону. Возбуждение в воздухе стало настолько сильным, что его можно было попробовать на вкус. Где же Оберман? И где, подумала она со странной тоской, Джон?
Из динамиков мощно вырвался конец песни. «Длинный путь, такой длинный путь, длинный путь наверх, если хочешь рок-н-ролл…»
Топаз откинулась в кресле, пытаясь удержаться от слез. Черт побери, восприми это как мужчина. То есть, я хочу сказать, восприми это как женщина! Делай что-то или иди прогуляйся. Шевелись! Но не сиди здесь и не промокай…
Но ничего не помогало. Большая слеза прокатилась по щеке, потом другая, третья… Она приложила руку ко рту, заглушая рыдания. Смущенная собственной реакцией, боясь, что кто-то из помощников увидит, она поднялась из-за стола и подошла к окну. Потом, повернувшись спиной к двери, оперлась о раму и расплакалась.
Через десять минут Топаз вытерла слезы, надела темные очки и заказала такси по телефону.
«Сегодня я не вернусь на работу, — мрачно подумала она, — где-нибудь выплачусь, или не знаю что, и кончу нюнить. Поздравлю Джо как коллега. Да, конечно, обидно, очень обидно. Итак, сделаем вывод: значит, мне чего-то все же не хватает, и лучше уяснить сейчас, чем в пятьдесят лет».
Зазвонил телефон. Боже мой, исчезни.
— Эй, Топаз, — раздался елейный голос Мариссы, — я уже все знаю, ты, должно быть, сильно переживаешь.
Топаз выглянула в окно. Маленькие, желтые, как божьи коровки, такси ползли по 7-й авеню, посверкивая на солнце. Она немного собралась и, обозлившись, почувствовала уверенность.
— Ну что я могу тебе сказать, Марисса? Бывает. Появится другой шанс.
— Ну, дорогая, я бы на это не полагалась. «Америкэн мэгэзинз» развивается так быстро… Сейчас командует Джо Голдштейн.
— Очень подходящий для этого человек, — быстро отреагировала Топаз. — Я собираюсь оставаться в его команде.
Марисса театрально вздохнула:
— О, Топаз, я не думаю, что стоит особенно полагаться на… Ну, как бы это выразиться? На близкие рабочие взаимоотношения, как ты привыкла в прошлом…
У Топаз побелели костяшки пальцев, так сильно она сжала трубку.
— И в прошлом, и в настоящем, и в будущем, золотко, — сладким голосом пропела Топаз. — Как второй по рангу управляющий Джо попросил меня перераспределить тематику среди ведущих репортеров. Мы оба подумали: твой талант зря тратится на светскую хронику, детка… Джо решил, что тебе идеально подойдет вести серию в «Экономик мансли», ну, что-то серьезное, во что ты могла бы вонзить свои зубы.
— То есть? — осторожно поинтересовалась Марисса.
— Ну, месяцев шесть подряд рассказывать об упадке фермерского дела на Ближнем Востоке, — резко сказала Топаз. — Ты могла бы, например, писать о вещах, соответствующих твоему уровню, я имею в виду — о поросячьем дерьме. — Она хлопнула трубку на рычаг, и ей стало немного лучше.
