За зеркалами (СИ) - Орлова Вероника (бесплатная библиотека электронных книг TXT) 📗
- Нет, - она положила свою руку поверх моей, - странно то, что мальчики рассказывали так много и в то же время ничего не сказали ни о его имени, ни о внешности. Ни цвета волос, ни возраста, ни роста...словно они не видели его лица?
Отступил назад, пытаясь понять, к чему она ведёт.
- Они сбегали к нему, чтобы встретиться? Значит, либо у него было постоянное логово...но ведь мальчики из разных городов. И находили их в разных местах...
- Либо он передавал им сообщения о месте и времени встречи.
Она кивнула, снова глядя мимо меня. А я вдруг понял, что меня безумно возбуждает она вот такая, сосредоточенная на деле, собранная. Я вдруг понял, что мог бы часами наблюдать за тем, как она изучает с помощью небольшого фонарика сарай, периодически озвучивая свои мысли...а мои путаются. Путаются от её присутствия, от её запаха...хотя, кажется, что в этом гнилом, пропахшем кровью и вонью мочи и пота месте её аромат просто физически невозможно учуять. Но я как животное, как зверь, как оголодавший самец из десятков других лучше всего чувствую запах тела свой самки, запах её волос, ниспадающих на тонкую спину. Контраст. Жёсткий контраст. Она должна быть где угодно, но только не в подобном месте. Только не там, где едва не убили ребёнка, где всё ещё на земле остались следы его крови и, кажется, его страхом пропитаны даже хлипкие брёвна постройки.
Такая грациозная, изящная в каждом своем движении, Ева Арнольд должна шествовать по асфальтированным дорожкам в стороны театров или дорогих магазинов, но никак не на окраине леса в поисках хотя бы малейшей зацепки. И в то же время понимаю - ни хрена. Тогда это было бы не она. Не МОЯ Ева. Впрочем, разве вела она себя иначе в катакомбах? На этом кладбище надежды, где большинство напоминали, скорее, ходячих дурно пахнущих мертвецов, чем живых людей? Разве мелькнуло на её лице хотя бы раз презрение или брезгливость, словно она родилась в подобных трущобах, а не в благоустроенном районе. Нет, тогда там было другое, целый калейдоскоп эмоций от удивления, интереса и жалости до возмущения и страха за бродяг.
- Либо же, - Ева повернулась ко мне, - у него есть возможность подходить к мальчикам на прогулке в городе.
Она неторопливо светила вокруг себя фонарём, пока не увидела что-то, явно заинтересовавшее её. Тут же наклонилась и, застыв над чем-то на полу у стены, присела, чтобы прочитать и, подняв с земли, быстро спрятать в карман пальто.
- Что там?
Хотя я догадывался. Зеркало. Ублюдок, наверняка, оставил кусок зеркала, если только не решил завершить свой сатанинский ритуал позже. Молчание, растянувшееся едва ли не в полминуты, и терпение покидает, заставляя подойти к ней, чтобы схватить за локоть и повернуть её к себе лицом.
- Что там, Ева?
- Кто может безнаказанно, не вызывая подозрений, подойти к ребёнку и увести его?
Её голос слегка дрожит. Совсем чуть-чуть. Почти незаметно. И это напрягает больше всего. Понимание, что она пытается скрыть нечто такое, что её насторожило. Или напугало? Бросил взгляд за её спину, показалось, что возле стены что-то блеснуло. То самое зеркало.
Притянул её, странно замершую, какую-то заторможенную, к себе и, запустив ладонь в карман её пальто, достал бумажку. Перед тем, как опустить голову, чтобы увидеть, в чем причина ее напряжения, до боли всматриваться в её глаза, в которых страх дрожит. Отголоски его. Захотела спрятать, отвернувшись, не позволил, удержав за подбородок. Показалось, что с пылавших совсем недавно щёк схлынула вся краска, таким бледным стало её лицо. И я пока понятия не имею, что там, в моей руке, в которую вцепилась ледяными, несгибающимися пальцами, но мне уже хочется убивать. Хочется кромсать на кусочки того, кто заставил её испытать этот страх, как бы она его ни отрицала. А она будет.
Нет, я ошибся, не бумага. Кусок газеты со старой статьёй о маньяке, над заголовком которой печатными типографскими буквами было наклеено обращение. От этой мрази. Обращение к моей Еве.
«А теперь можешь кричать. Я приготовился слушать. Тебя».
И волной чистейшей, лютой злости страшная догадка, обрушившаяся на голову, ударившая прямо в грудную клетку, в которой замороженным куском льда застыло сердце. Остановилось, отказываясь сделать следующий толчок.
- Ты не удивлена.
Неспособный отвести взгляда, чтобы не пропустить даже тени эмоций...легчайшей, тончайшей тени. И она появляется, заглушённая тут же, прикушенная жемчужными зубами, скрываемая за густыми чёрными опахалами ресниц.
- С некоторых пор я перестала удивляться многим вещам.
- Кому предназначено это послание?
Считая про себя секунды. Не знаю зачем. Наверное, чтобы запомнить, на какой из них она мне солжет.
- Я не знаю.
На пятнадцатой.
- И поэтому ты прячешь её в кармане.
Пожала плечами, а мне кажется, что всё ещё не слышу стука её сердца. Словно оглох сам, а ответы её читаю по губам.
- Это вещественное доказательство. Конечно, я взяла его.
- Ты лжёшь.
- Нам нужно выяснить, от кого оно...и почему здесь валяется. И как долго...
- ТЫ ЛЖЁШЬ!
Встряхнул её за плечи, проорав прямо в лицо, на котором ни мускула не дрогнуло.
- Она не первая, да?
Молчит, а меня пронзает неожиданной догадкой. Сунул руку в другой карман её одежды, и не смог сдержать грязного проклятья, нащупав ещё один клочок бумаги.
- Отпусти.
Потому что впилась в моё запястье и медленно, на каком-то автомате качает головой из стороны в сторону.
Молча рванул на себя, разворачивая такую же газетную статью, только более истрёпанную, более раннюю...и словно на задворках сознания услышать чьё-то ожесточённое рычание, разорвавшееся в абсолютной тишине развалившегося сарая.
***
Я забыла, когда мне в последний раз было настолько страшно. Да и было ли вовсе вот так? Чтобы хотелось исчезнуть, испариться, но больше не увидеть, как заблестели какой-то жаждой крови его глаза. Жуткий блеск. Лютый взгляд. Голодный. Но я этот голод впервые вижу на его лице. Другой он. Пробирающий до костей, как и рычание, от которого невольно вздрогнула, услышав. Я и не знала, что люди умеют вот так. По-звериному. Так, наверное, волки рычат, почуяв врага за километры. Озлобленные, решительные, готовые разорвать на части любого, кто приблизится к их стае. И мне показалось, что и он пытается учуять того самого врага. Притянув меня к себе так резко, что невольно в грудь его уткнулась носом и с каким-то мимолётным облегчением вдохнула аромат его парфюма. Успокаивающие движения пальцев, зарывшихся в мои волосы, и мне хочется стоять вот так бесконечно, слушая лишь, как гулко и быстро бьётся его сердце под тёплой тканью удлинённого чёрного пальто, расстёгнутого на груди и обнажающего белую рубашку.
Странное чувство безопасности в его объятиях. Снова неправильное. Как и всё, что касается этого мужчины. Вызывающее диссонанс, от которого хочется руки спрятать в карманах пальто. Хотя бы ненадолго. И спрятаться. В нём? То самое противоречие. Всего несколько минут назад подозревать Натана в самом страшном, а сейчас позволять себе жадно впитывать его запах, захлёбываясь самим воздухом с мускусным привкусом его тела. Так, словно он тот самый спасительный глоток кислорода, без которого меня попросту скрутит напополам. Потому что Люк был прав. В очередной раз. Я наконец ощущаю себя участником игры. Игры, которая ведётся по чужим правилам, и единственное, что пока у меня получается, - это просто не проиграть, не потерпеть сокрушительное поражение там, где от меня пока ничего не зависит. И самое страшное - я на самом деле пока не понимаю, от кого зависит, и что должно последовать дальше. Чей ход. Его? Но тогда почему мне кажется, что я постоянно делаю шаги вперёд? Это ОН движется на недосягаемом расстоянии, или же я стою на месте с гнетущим ощущением безысходности, с ощущением, что мир вокруг закрутился, завертелся, и теперь каждый шаг вперёд может оказаться толчком назад?
