Рисунок по памяти (СИ) - Воробьёва Татьяна (читать книги онлайн полностью без сокращений TXT) 📗
— Покупаю, — услышала она голос Зейна.
— Что? Зачем? — непонимающе посмотрела Хадижа на то, как её супруг расплачивается с продавцом.
— Знаешь, некоторые мусульманские мужчины посчитали бы меня редкостным скрягой, так что, никаких протестов, — Зейн взял украшение за цепочку, — Знаю, мне досталась очень необычная жена, которой больше по душе кисти и краски, чем обычные драгоценности, но, когда я увидел взгляд, который ты бросила на эту подвеску, то не смог удержаться, — он аккуратно надел ей кулон на шею, и невесомая застёжка цепочки легла на острые девичьи позвонки.
— А какой у меня был взгляд? — полюбопытствовала Хадижа, посмотрев на «кошку», занявшую свое место на её груди.
— Словно это — единственное, что тебе по-настоящему нужно, — ответил Зейн, — Я лишь надеюсь, что когда-нибудь ты посмотришь так и на меня, — склоняясь к ее ушку, прошептал он, заставив Хадижу резко выдохнуть и почувствовать пьянящую дрожь, окутавшую тело.
Мужчина отошел от нее. Сделав несколько глубоких вдохов, чтобы остановить пустившееся в бега сердце, Хадижа медленно пошла следом. Эти слова Зейна подняли в её душе волну, подобную штормовой. Ей было страшно поверить и понять, что мужчина действительно увлекся ей, а если и увлекся…что в этом такого? Слава о «проклятье фараона» шла, опережая его. Возможно, он просто хочет быть хорошим мужем для нее, как и обещал. Хадижа уже успела понять, что любовь в мусульманском мире стоит далеко не на первом месте, так что погружаться в мир тошнотворных ванильных сердечек здесь — дело опасное. Сначала она должна узнать Зейна, понять, что он за человек, чего он на самом деле хочет; влюбиться в красивую внешность, дорогой черный костюм и аромат сандала — так глупо, так по-детски, но именно это, к её стыду, с ней и происходило.
— Спасибо за прогулку, — поблагодарила Хадижа, как только они вошли во внутренний дворик особняка.
— Не благодари, — улыбнулся мужчина, — Мне приятно проводить с тобой время.
— И слушать моё восхищение арабским стилем архитектуры, — засмеялась она.
— Это очень интересно, — серьезно ответил Зейн, — Увидимся за ужином, и, если ты не придешь вовремя, мне придется снова нести тебя на руках.
— О, нет! — в притворном возмущении воскликнула девушка, — Я не опоздаю, обещаю.
За день до их отъезда в Фес вернулся Саид.
— Я привез то, что ты просила, — сказал он, когда слуга поставил на пол знакомую ей сумку.
Хадижа с любопытством склонилась над поклажей и расстегнула молнию. Среди вороха одежды виднелась и фотография матери, что стояла на ее туалетном столике, и шкатулка с драгоценностями, и на самом дне — энциклопедия мирового художественного искусства, из-за которой Ранья устроила тот скандал, что заставил Хадижу сбежать из дома; и, о, чудо, джинсы, единственные, перепачканные краской, любимые джинсы, которые ей удалось вымолить у отца в свой первый день проживания в Рио.
— Спасибо, — сияя от счастья, девушка подняла взгляд на отца.
— Только не забывай, чья ты дочь, — ответил Саид, сделав серьезный вид для пущей важности.
— Обещаю, буду вести себя достойно, — улыбнулась Хадижа, примерно представляя, какие ужасные фантазии роятся в голове отца, — И приеду погостить, как только появится первая возможность. Не волнуйся, отец, Зейн не даст ничему плохому со мной случится, — порывисто обняв мужчину, прошептала она.
Саид прижал дочь к себе, целуя её в макушку, и словил себя на мысли, что сейчас в нём сражаются два человека: любящий отец, готовый пожертвовать своими желаниями и интересами ради счастья дочери, и тот, кто готов удержать ее рядом с собой несмотря ни на что. Последнего мужчине удавалось сдерживать — годы разлуки и неизвестности, вина и осознание, что именно из-за его упрямства и обиды, ревности и жестокого запрета видеться Жади со своей дочерью, нередких попыток настроить Хадижу против матери, и произошла такая жуткая трагедия, такой кошмарный финал, остужали его пыл. Саид научился прислушиваться к другим, и к тем знакам, что посылала ему Судьба.
— Я знаю, принцесса. Просто я буду скучать по тебе, — отстранив от себя дочь, посмотрел ей в лицо Саид, — Пойдем, не будем заставлять остальных ждать.
Они спустились в гостиную, где уже собралась вся семья. Стол был уставлен различными блюдами, аппетитный запах пряностей смешивался с терпким ароматом кальянного табака. Обстановка в зале была необычайно легкой и миролюбивой, сейчас здесь не было места каким-либо обидам или волнениям; дядя Али стал вспоминать про маленькую Хадижу, про ее детские шалости, коих было не мало, про Самиру, что приезжала на каникулы в Фес, про то, как она впервые увидела верблюда, про Латифу и её давние увлечения, о которых, оказывается, не знала даже родная дочь.
— Мама, ты правда играла в футбол? — удивленно посмотрела на неё Самира, как только услышала об этом.
— Да, — улыбнулась женщина, — и была неплохим нападающим.
— Это точно, я видел однажды, как Латифа играет, — подтвердил Саид, вспомнив то недолгое время, что их считали наречёнными.
Самире всегда представлялась мама примерной мусульманской девушкой, которую с младенчества учили, как стать хорошей женой и матерью: штопать, вышивать, готовить, но бегать по полю за мячиком… невозможно.
— Нет, поверить не могу, — качала головой она.
Все по-доброму посмеялись над ошарашенным видом Самиры, и разговор пошел дальше. Разошлись по комнатам уже тогда, когда юный месяц повис высоко на небе. Завтра всех ждала дорога: Латифа с Кави и Самирой в сопровождении Саида возвращались в Рио, а Хадижа и Зейн летели в заокеанский Париж.
Хадижа стояла на балконе, не решаясь пройти в комнату. Там, в окне, перед ней расстилалась бескрайняя пустыня, кажущаяся сейчас такой холодной, и город, освещенный факелами и полусеребристым серпом, замеревшим на ночном небосводе. Девушка вздохнула глубоко, желая вобрать в легкие больше воздуха этого места, сейчас охваченного покоем. Как ей порой его не хватало. По обыкновению, чем ближе подходил час события, которого она ждала, тем сильнее Хадижу окутывало состояние волнения с привкусом тревоги и щемящей радости одновременно. Девушка сомневалась, что сегодня сможет просто лечь и по-человечески уснуть.
— Наслаждаешься видом? — услышала она голос дяди Али рядом с собой.
Мужчина стоял чуть в стороне и тоже смотрел вдаль.
— И это тоже, — выдохнула Хадижа. — Мне страшно завтра возвращаться в Париж, как когда-то было страшно ехать в Рио, или в Фес.
— Перемены всегда пугают, но Всевышний знает, как мы проведём эту жизнь. Его воля давным-давно занесено в книгу Судеб, Хадижа, всё происходящее неизбежно.
— То есть если человек совершает, что-то плохое — это тоже предрешено? — нахмурилась она.
— Все, что делает человек: и хорошее, и плохое — он делает по воле Аллаха. Поэтому и говорят, что выбор человека и воля Аллаха не противоречат друг другу, но никто не может оправдывать плохой поступок тем, что это было предписано Всевышним. В таком случае, ему говорят: «Ты не знал предопределения Аллаха. Он не принуждал тебя к плохому, не лишил тебя права выбора. Ты имел право, как совершить плохое, так и отказаться от него и совершить благо, но ты выбрал первое и не раскаялся в содеянных грехах, за это тебе положено наказание».
— А если раскаялся?
— Аллах велик и милостив. Всевышний не требует от нас, чтобы мы были безгрешны, но учит, чтобы мы делали все возможное, дабы избегать грехов, а при их совершении — искренне раскаиваться. Аллах не обязывает человека совершать то, что ему не по силам.
— Не так уж и много различий с Библией.
— Но они все-таки есть, — ухмыльнулся Али, — Но давай не будем об этом. Помни только одно: верующий человек знает, что все во Вселенной происходит по воле Аллаха, и все эти события создаются Им. Тот, кто обладает этой верой, будет всеми силами стараться достичь успеха в этой жизни совершением благого. Он верит в то, что Аллах поможет ему, и, прилагая силу воли, будет стремиться к успеху в достижении благой цели. Человек, убежденный, что ему предстоит держать ответ за свои действия, будет использовать свою свободу выбора для добрых дел и будет избегать того, что приводит к наказанию. Вера придают человеку силы и уверенности.
