Станцуй со мной танго (СИ) - Абалова Татьяна (книги полностью бесплатно txt) 📗
Оба в изнеможении упали на кровать.
- Ты как здесь оказалась? – тяжело дыша поинтересовался Дриз. Хоть руки его занемели, размыкать объятия он не спешил: мысленно считал овечек, надеясь, что к тому моменту, когда Ольга очухается и найдет в себе силы освободиться, все в его организме вернется на место. Марковский «флагшток» так и норовил поднять флаг, на котором крупными буквами было бы написано «Готов к перемирию и прочим приятным штучкам».
- Ленечка снял для меня этот номер... Для нас с ним… Обещал прилететь позже…
- Ленечка снял для меня этот номер, - передразнил ее Дриз противным голосом. – Ха! Так поэтому ты разделась догола? Хотела встретить его во всеоружии? Дура. Судя по всему, Ленечка снял этот номер для нас с тобой. Убрал со своего пути. Чтобы не мешались. К твоему сведению он прилетит в Баку только через месяц.
- Да что ты такое говоришь? Да он… Да я... Пусти, гад! – Ольга дернулась скорее от озарившей ее догадки, чем от желания освободиться. Хорошенькая головка модели была занята совсем другим – укладывала в картинку последние пазлы. По всему выходило, что на даче третьей лишней была не та белобрысая девчонка, а она, Ольга. То-то Скворцов так с ней возился…
- Сто одна, сто две, сто три…
- Что ты там бубнишь? – бывшая жена босса попыталась развернуться.
- С-с-с-с… Ну вот, придется считать сначала, - напряженно выдохнул Дриз и вернулся к овечкам. – Одна, две, три…
- Ах! Гад! Подлец! Извращенец! – Ольга, почувствовав неладное, активно задвигала задом, желая отстраниться от Дриза, но достигла обратного эффекта: Марк, старясь удержать модельку, переместил одну руку выше, и весьма неудачно (или удачно, смотря с какой стороны посмотреть) – путь вновь завершился на небольшой, но плотной женской груди. Дризовский палец быстро обнаружил, что сосок на той груди снова превратился в жесткую горошину. Чтобы не опростоволоситься и убедиться в этом доподлинно, потрогал еще раз, а потом и вовсе надавил. Видимо сцепка «мужчина – женщина» действительно стала единым организмом, поскольку на нажатие чужой «кнопки» моментально среагировал его флагшток. Он уже не стеснялся и вовсю развевал флагом, на котором из всего первоначального выражения осталось одно слово «Готов!».
- Да что ты себе позволяешь? – зашипела Ольга и повернула единственное, чем еще могла вертеть, - голову. Их губы оказались рядом.
Дриз всегда целовался хорошо. Это помнила и Ольга. Повторение – мать учения. Или просто мать… Твою мать…Твою… ма-а-а-ать…
Напрасно утром звонил Сулейман, желая лично отвезти помощника Скворцова на завод. Трубку подняли, уронили и вновь подняли с третьего раза. Марк дышал тяжело и отвечал отрывисто. Сказал, что заболел. Телефон не скрыл приглушенный женский смех. Видимо кто-то кому-то зажимал рот.
«Сладил с помощником», - догадался Сулейман и широко улыбнулся, сверкнув белыми зубами.
Посланный им портье вернулся с сообщением, что на указанной двери висит табличка «Не беспокоить!».
- Алло! Привет, Леонид! Нет, еще не на заводе. Марк сильно занят. Просил не беспокоить. О чем разговор? Конечно, не будем его отвлекать от важного дела. Дорогой, какие между нами могут быть счеты? Разве что закажешь тот пресс, который приглядел на выставке в Москве. Тебе, как другу, пятнадцать процентов скидка. Ха-ха-ха!
Все вокруг остались довольны. И Леонид, получив важное известие и хорошую скидку, и Сулейман, боявшийся, что Скворцов запросит двадцать процентов, и портье, прячущий в карман десятидолларовую купюру.
А уж как была довольна та парочка, что не выбиралась из номера до пятницы, и говорить не следовало. Работа и красоты Баку подождут, когда на кону стоит счастье стольких людей.
Глава 25. Пятничные чудеса
- Гладя, посмотри, какие красивые цветы тебе принесли, - Анастасия Кирилловна ласково погладила дочку по голове.
Солнце, лениво высунувшись из облаков, мазануло рассеянным светом по занавескам и вновь спряталось. Дождь, словно барабанщик-неумеха, тоскливо застучал по железному подоконнику. В комнате заметно потемнело.
- Опять? – Глафира лежала лицом к стене и ковыряла обои, которые когда-то сама клеила.
Тогда она любила Мельникова и хотела от него детей. Потом она полюбила Скворцова и наивно мечтала родить от него ребеночка.
Глаша тяжело вздохнула и натянула одеяло на голову.
«Ну почему я такая несчастливая?»
- Глашка, ну, посмотри же!
Марка она совсем не любила и не хотела от него даже цветы.
Анастасия Кирилловна потянула за пододеяльник и повертела букетом перед дочерью. Холодные капли с кончиков стеблей упали на ладонь, и Глафира поспешно спрятала ее под одеяло, точно боялась, что мама заставит взять цветы в руки.
- Правда, замечательные? Их принесли поздно вечером. Мы с папой не стали тебя будить.
Букет полыхал сочными красками осенних цветов. Он действительно был замечательным, но…
- Опять Дриз расстарался?
- Не-а. Не угадала. Я подглядела, когда расписывалась в получении. Цветы от Скворцова!
Глаша закрыла глаза.
- Можешь взять их с собой. Вы ведь уже собрались? Я видела ваши сумки у порога.
- Глаш, не обижайся. Температуры у тебя нет, уколы делать не надо. Пей таблетки и спи. Я наготовила-напекла, тебе на неделю хватит. А нам пора домой. Отец на маленьком диванчике совсем измучился.
- Я понимаю…
- Если хочешь, поехали с нами. Будешь спать в своей комнате, как когда-то в детстве.
- Нет, мамуль, спасибо, - Глафира откинула одеяло и спустила с кровати ноги. – Мне здесь привычнее. А вы поезжайте.
Мама обняла дочку, цветы, шурша, прижались к Глашиной щеке.
- Ты звони, если что…
- Хорошо, мам.
- А папа уже внизу, машину заводит.
- Передавай ему привет, - чтобы мама услышала, Глаше пришлось повысить голос. Где-то в недрах коридора металлическая ложка для обуви звонко стукнулась о кафельный пол. - И скажи, что я очень люблю вас.
- И мы тебя, дочка, - мама выглянула уже в пальто. Улыбнулась, послала воздушный поцелуй и скрылась. Хлопнула входная дверь.
На Глашу навалилось всем своим неподъемным телом одиночество.
«Наверное, зря я с ними не поехала», - подумала она, надевая тапочки. Пошаркала в туалет как столетняя старуха. В коридоре чуть не наступила на букет, забытый мамой. Он лежал у порога, словно приблудившийся щенок, который с надеждой смотрит на хозяев: «Вдруг впустят?».
Глаше стало стыдно, ведь цветы не виноваты, что превратились в пустую формальность внимания директора к заболевшей сотруднице.
Она забрала букет с собой, положила на подушку и заботливо укрыла влажные стебли одеялом. Легла рядом и смотрела на цветы долго-долго. Пока не заснула.
***
- Паспорт с визой принесу ближе к вечеру. Прилет в Пекин утром в десять, через четыре часа из того же терминала самолет на Хайнань, - Петр Иванович раскладывал на столе копии электронных билетов.
- Она успеет? – Скворцов взглянул на настенный календарь, передвижная рамочка на котором напоминала - сегодня уже пятница!
- Не беспокойтесь, Леонид Сергеевич. В Пекине ее встретит Софья и будет рядом до самой посадки в самолет.
- Гуревичи уже там?
Глава охраны посмотрел на часы.
- Два час как.
- Спасибо. Отличная работа. Теперь бы сама Глафира Степановна не подвела. Что говорит врач?
- Так это… Глазунова уже на работе. Я видел ее, когда шел к вам.
Последние слова Петр Иванович произнес в пустоту. Скворцов выбежал за дверь, словно ему сообщили, что на заводе пожар.
В приемной глава охраны застал растерянную Викторию.
- Что? – коротко спросил он.
- Он забрал мои цветы, - секретарь показала на пустую вазу, где еще колыхалась вода. – Их Олежка из лаборатории подарил, а он забрал…
- Красивые были цветы или так себе? – зачем-то уточнил Петр Иванович.
Виктория покраснела.
- Красивые. Очень.
- Значит, еще кому-то влюбленному послужат. Ты-то о своем Олежке уже все поняла?
