Эффект бабочки (СИ) - Акулова Мария (библиотека книг бесплатно без регистрации TXT) 📗
– Если ты сейчас не зайдешь, Имагин, придется отпаивать маму каплями, так что давай уже подниматься.
Спорить мужчина не стал, позволил взять себя за руку, пропустил Настю первой в подъезд, зашел сам.
Когда они стояли у лифта, заметил, что Настя нервно постукивает пальцем по губам, глядя в одну точку, снова приобнял, притягивая ближе, клюнул в щеку.
– Все будет хорошо, не волнуйся. Мне сегодня Марк мастер-класс проводил. Рассказывал, как тещ обольщать.
Настя хмыкнула, но нервничать не перестала. На душе было неспокойно. Очень. Так же ветрено, как на улице. Так, будто скоро разразится гроза. Непонятно только, с чего вдруг?
– Какой?
– Пятый.
В лифте они поднимались одни. Глеб скептически оглядывал букет, даже встряхнул, видимо посчитав, что выглядит он недостаточно шикарно, а Настя поигрывала кулоном, считая секунды до такой волнительной и долгожданной встречи.
– Готова? – последнюю остановку они сделали уже у двери. Глеб взял Настину руку, заглянул в глаза, коснулся губами губ. – Все будет хорошо. Чувствую.
– Ага.
Уносясь из квартиры, взять ключи Настя забыла, потому пришлось звонить.
– Драсьте, – открыла им не мама – улыбающийся Андрей. Открыл, отступил, прошелся оценивающим взглядом по Имагину, потом глянул на сестру, то ли одобрительно, то ли с сомнением, как она такого-то захомутала?
А Глеб же почему-то затормозил…
Рука, сжимавшая ладонь Насти, дрогнула, он ступил в квартиру только после того, как младшая Веселова слегка потянула, обернулась.
– Глеб, познакомься, это Андрей, мой брат.
Оглянувшись, Настя заметила, что что-то изменилось. Имагин нахмурился, смотря сначала на герберы, потом на Андрея, на нее, снова на герберы.
– Ну вот и… – из гостиной, все так же, теребя ожерелье, выпорхнула Наталья. Отправив открывать Андрюшу, дала себе хотя бы еще несколько секунд на то, чтоб приказать сердцу успокоиться, а щекам не пылать. Женщине казалось, что она даже во время знакомства со своей свекровью, так не волновалась.
А теперь в роли тещи уже она. И нужно держать марку…
Наталья выпорхнула в коридор, глядя перед собой. Пыталась улыбаться максимально дружелюбно и в то же время не слишком натужно. Окинула взглядом сына, потом повернула голову.
Нитка, на которой держались камушки янтаря, оказалась плевой. Достаточно было легко дернуть, чтоб на паркет посыпались коричневатые капельки, отскакивая, а потом разлетаясь во все стороны.
Наталья встретилась глазами с Имагиным, у которого почему-то тут же опустились руки. И та, что с герберами, и та, которая держала Настю. Девушка вновь обернулась, не понимая еще, что произошло, а потом улыбка сползла уже с ее губ. Взгляд Глеба был совершенно пустым и таким же холодным, как следующие мамины слова.
– Вон из моего дома, Северов.
Глава 18
– Настя…
– Не подходи ко мне. – Девушка взмахнула рукой, пресекая очередную попытку приблизиться, сгребла свои вещи, бросая их в сумку.
– Настя, послушай…
– Нет, – блеснула глазами, задерживаясь лишь на секунду на его лице, а потом понеслась в ванную. Он побрел следом.
– Настя…
– Я видеть тебя не могу. Понимаешь? Дай мне две минуты, не попадайся на глаза. – Она начала по одному сбрасывать флакончики все туда же, поверх одежды.
Зачем вообще пришла? Неужели эти шмотки нужны ей настолько? Да к черту шмотки! Все к черту! А главное – к черту три последних месяца ее жизни.
Удивительно, но Глеб послушался. Вернулся в спальню, сел на угол кровати, опустил голову, дожидаясь, когда она выйдет.
Он волновался, что знакомство с Настиной мамой может получиться не таким удачным, как им хотелось бы. Волновался, что ляпнет что-то не то, сделает что-то, из-за чего женщина насторожится. Что просто внешне покажется ей слишком наглым и довольным. А получилось… А получилось куда более жестоко.
– Забери, и больше… никогда не звони мне.
Настя вышла из ванной бросила сумку в арке, разделяющей спальню и коридор, подошла.
Ей нужно было подойти хотя бы затем, чтоб оставить ключи и подаренный телефон. Девушка точно знала, что в эту квартиру больше не вернется никогда, и любые вещи, способные напомнить о нем, тоже были не нужны. Все это сейчас вызывало в ней только отвращение и гнев. Немного к себе, немного к нему.
К сожалению, он, видимо, надеялся, что произошедшее – не смертельно. Вместо того, чтоб позволить спокойно уйти, притянул к себе, обнял за талию, утыкаясь лбом в живот.
Настя дернулась, он придержал. Снова дернулась, вцепилась в плечи, чтоб оттолкнуть, он не дал.
– Выслушай меня, Насть…
– Нет, – все равно не пустил. – Не хочу ничего слушать, Имагин… Точнее Северов. Ненавижу, – отвернувшись, она закусила губу. Больно было до слез. Больно, обидно, горько, и злость душила. И на него, и на себя. Интуиция ведь кричала. Не зря. Не зря она так долго сопротивлялась, не зря чувствовала опасность. Все не зря. Знала ведь, что нельзя с ним связываться. Думала, потому, что он для нее опасен, а оказалось, что уже не опасен. Все, что мог сделать плохого, он уже сделал. Когда-то… Семь лет тому.
– В ту ночь, Алексей, мой друг, расстался с девушкой. – Вот только кто ж ее слушает? Мужчина, по-прежнему прижимающийся лбом к ткани футболки, заговорил.
– Плевать мне на тебя и на твоего друга.
– Поехал топить горе. Я долго пытался узнать, куда именно, а он не отвечал. Я боялся за него, думал, что наделает глупостей. Он такой… был. Очень вспыльчивый.
Настя закусила губу еще сильней. Он был вспыльчивый. А ее отец был другим. Объединяло же их то, что оба… были.
– Нашел его в каком-то вонючем баре, усадил на свой байк, повез трезветь…
– Ненавижу, – боль из-за прикушенной кожи больше не помогала сдержать слезы. Одна покатилась по щеке.
– Я отвез его на набережную. Холодного душа поблизости не было, зато вода, кажется, помогла. Он полночи мне душу изливал, Настя. А я слушал. Вокруг так тихо было, хорошо, а он рассказывал сначала о том, как любит, потом – как ненавидит, а потом – что ему пофиг. Главное, я понял, что ему тогда полегчало. Мы снова сели на байк…
– Кто был за рулем?
– Не помню. – Руки Насти соскользнули с плеч, повисли вдоль тела. – Я не планировал позволять ему садиться за руль. Понятия не имел, сколько он выпил. Да, он ходил уверенно, говорил связно, но я собирался отвезти его домой сам. Собирался…
– Почти довез… Пусти меня. Противно.
Не пустил, но руки дрогнули.
– Я не знаю, произошло ли то, что сейчас скажу, в реальности или это была защитная реакция организма, но я помню, что камень из-под колес шибанул мне в лоб, рассек бровь.
– На тебе был шлем.
– Я его потом надел, а выезжал без него. Кровь заливала глаза, не хотела останавливаться. А Леша… Я не должен был разрешать, но…
– Мне все равно.
– Нет. Тебе не все равно. Ты меня ненавидишь.
– Да. – Глеб вскинул на секунду взгляд, а Настя не видела смысла врать.
Он скривился, а потом уставился сквозь объекты и время. На расстояние семи лет.
– Мы медленно ехали. Леша сам не хотел спешить, видимо, понимал, что не очень-то сейчас способен на подвиги. Ночь, фонари не горели, мы плелись практически…
– Моего отца сбили на переходе, Имагин… Северов. Насмерть сбили. Вы. Плелись?
– Он выскочил…
– Не хочу это слушать, – Настя все же вырвалась. Провела руками по щекам, собирая злые слезы, отступила к двери. – Какого черта ты сменил фамилию? Думал, так просто – был Северов – убийца, а стал Имагин – благородный рыцарь? Откупился, даже формально не получил по заслугам, отряхнулся и дальше живешь, да? Ненавижу вас всех. Тебя, Лешу этого, пусть он и мертв давно, отца твоего, деньги ваши чертовы. Ненавижу!
– Психоаналитик посоветовал…
– Что?
– Сменить фамилию. Сменить окружение, попытаться пережить…
Настя рассмеялась, снова проводя ладошками по щекам.
– Пережить… Психоаналитик… Что ты переживал, Глеб? Может, смерть отца? Или то, что твой брат замолчал на год, слова вымолвить не мог? Или может мамин плач по ночам в подушку? Или то, как дедушка за ночь поседел? Что ты переживал? Вы у меня отца забрали. Сбили на переходе… По пьяни. Мажоры чертовы.
