Шестой (ЛП) - Линн К. И. (хорошие книги бесплатные полностью TXT) 📗
— В сложившейся ситуации вполне естественно пуститься в бега, куда-то уехать. Именно этого от нас и ждут.
Мне не нравятся переезды. Конкретно сейчас мне не нравится Шестой. И еще больше мне не нравится Седьмой. Мне вообще ничего не нравится сейчас. Со мной и окружающими все почему-то не так.
Мы едем в полной тишине, и я изучаю проносящиеся мимо здания и людей.
Солнце немилосердно опаляет город в пустыне, укутывая все коконом удушливого зноя. Вокруг нас ходят люди, даже не подозревая, что существуют такие люди, как «киллеры».
Я завидую им и их неведению.
Вот бы вернуться в февраль и пойти по другому пути. Притвориться, что все это ночной кошмар.
Шестой оставляет меня наедине с моими мыслями. Впрочем, он тоже не горит желанием общаться.
В другой части города мы снимаем номер в очередном дерьмотеле, заносим сумки и садимся за стол, чтобы перекусить тем, что купили по пути.
Обстановка комнаты относится годам к семидесятым. Деревянная обшивка потемнела от времени, соответствуя моему настроению. Может быть, эта пещера как раз то, что мне нужно.
Мы сидим и едим в полной тишине.
В голове постоянно крутятся события прошедшей ночи, начиная с того момента, когда Шестой едва удержался, чтобы не убить меня, до безжизненных глаз Мариссы.
Я вытираю слезинку, бегущую по щеке, и пытаюсь не думать о ее семье. Даррен, брат Мариссы, когда-то был влюблен в меня. Когда мы учились в школе, они были очень близки, даже несмотря на то, что жили в разных штатах.
Опустошение ждет не только ее семью, но и семьи всех прочих погибших людей. Это напоминает мне об Индианаполисе и Цинцинатти.
Все те жизни, которых лишились люди, чтобы скрыть смерть трех человек.
Трех человек с особенными приметами.
— У тебя они есть? — спрашиваю я, вертя в пальцах ломтик картошки.
— Есть что? — уточняет он, поскольку я не сумела выразить свою мысль.
— Точки за ухом. Они были у Третьего и у Четвертого. У тебя шесть точек?
С минуту он смотрит на меня. Не знаю, страх ли это, или он раздумывает, все у меня в порядке с головой, но в какой-то момент ожидание становится невыносимым.
Затем он делает шаг ко мне, опускается на колено, левым ухом ко мне, и отгибает мочку.
Конечно же, я вижу шесть точек, нанесенных ровной линией.
— Зачем они? — спрашиваю я. Тату, конечно, необычное, но у него явно есть какое-то предназначение.
Шестой снова садится за стол и возвращается к своему сэндвичу.
— Идентификация.
Я недоуменно смотрю на него.
— Но мне казалось, ты сказал, что ничего такого у вас нет.
— Не в привычном понимании, — Шестой снова впивается зубами в бургер. — Это ради нашей же безопасности друг от друга.
— Как так?
— Ну, вот смотри, разве я похож на парня, с которым ты познакомилась в баре?
Я внимательно смотрю на него. Нет, не похож. Хотя изменения поверхностные, их оказалось достаточно, чтобы изменить его.
— Мы кардинально меняем внешность, да и пересекаемся не так уж часто.
— Почему тебе просто не нанесли штрих-код? — это не очень-то похоже на вопрос, поэтому, выпалив его, я сразу же закатываю глаза.
— Они подумывали об этом, — отвечает Шестой с еще более каменным выражением лица, нежели обычно.
Я саркастично выгибаю бровь и делаю глоток воды.
— И что же их остановило?
— Это был бы слишком очевидный знак.
Решив сменить позу, я закидываю ногу на ногу.
— Возвращаясь к моему недавнему вопросу... можете ли вы изменить свой ранг?
Шестой качает головой.
— Нет.
Односложный ответ — тоже ответ. Вздохнув, я принимаюсь снова пощипывать свой сандвич. Есть особо мне не хочется, но последний раз я ела вчера днем.
— Отбор производили из пятидесяти кандидатур. Только девятеро прошли его успешно.
Я шокировано на него смотрю.
Уже дважды за сегодня он делился личной информацией. Может быть, таким образом он позволяет мне приблизиться к нему. Возможно ли, что я ему небезразлична?
— Ты знал, для чего проводился отбор?
Шестой качает головой.
— Элитное военное подразделение.
— Жалеешь, что не знал?
— Причина не имеет никакого значения. Моя страна нуждалась в моих умениях.
Моя страна. Эти слова прозвучали как-то неправильно. Его страна ведь и моя страна тоже, но осознавать, что в ней живут такие люди, как он, как-то неуютно. Некомфортно осознавать, что наше правительство набрало команду киллеров, которым плевать на все законы.
***
На следующее утро мы останавливаемся возле аптеки, пополняем запасы и покупаем краску для осветления моих отросших корней. Бродя между рядами, я то и дело кладу в корзинку что-то еще.
В половине случаев Шестой молчит, во второй просто вопросительно выгибает бровь, глядя на меня. Немой вопрос, но вслух он его не озвучивает.
Краска — основная цель нашей вылазки, необходимость избавиться от пробивающихся светлых волос, которые становятся все заметнее и заметнее. А пока что он заставил меня надеть бейсболку.
Бальзам для губ, чтобы губы не шелушились при такой засухе, несколько туалетных принадлежностей, которые у меня почти закончились, упаковка шоколадок «Dove», игральные карты, новая книжка, дополнительный набор средств для ухода за ранами, коробка чупа-чупсов, несколько бутылок с зеленым чаем и упаковка бутылок с водой.
Вполне логичные покупки, ничего необычного.
Затем я бросаю в корзинку мягкую игрушку.
Шестой снова ничего не говорит.
Мягкий пушистый кролик остался с Пасхи и становится моим новым лучшим другом. Я обнимаю его всю дорогу до кассы. Женщина за кассой даже не смотрит на меня.
Но опять-таки, половина купленных мной вещей — товары регулярной необходимости, особенно это относится к шоколадкам и упаковке тампонов.
Это гораздо лучшее объяснение для окружающих, чем депрессия после того, как я стала свидетелем того, что у меня на глазах убили одну из моих самых близких подруг.
Кролика я не выпускаю из рук, пока мы не возвращаемся в отель. Я обнимаю его даже тогда, когда Шестой сажает меня на стул и начинает красить мне волосы.
Я вынуждена отложить его, когда запрыгиваю в душ, чтобы смыть остатки краски, но как только вытираюсь, сразу же прижимаю его к себе.
— Лейси? — наконец-то подает Шестой голос после того, как целое утро молчал.
Я вскидываю голову и смотрю на него. Он смотрит на меня с некоторым недоумением, выгнув бровь.
Полагаю, моя внезапная одержимость плюшевой зверушкой кажется ему странной. Непохоже, чтобы Шестому были знакомы такие эмоции.
А может и знакомы, просто он сам не понимает.
— Комфорт, — отвечаю я и зарываюсь лицом в макушку кролика.
Я не могу найти этот комфорт в Шестом, а больше никого рядом нет.
Я, мой кролик, мое разбитое сердце и мои слезы.
И плачу я не из-за ситуации, в которой оказалась, я скорблю по той себе, которой больше нет. По всем смертям, которые произошли по моей вине, по смерти хорошей подруги. По той толике времени, которая мне осталась, прежде чем я стану очередной жертвой. Я скорблю по себе.
Все изменилось.
***
Бедра Шестого ударяются о мои, вынуждая меня выгнуться под ним. С губ срывается стон, пока он пытается выйти из меня. Рты поглощают друг друга, забирая все, что только можно, губы и языки манят попробовать их на вкус. Лихорадочные, поглощающие душу поцелуи параллельно со стирающими разум толчками, выталкивающими все мысли.
Два дня Шестой не мешал мне хандрить, поскольку был занят переговорами с Пятым и попытками выяснить местонахождение Джейсона.
Шестой парень немногословный, но его тело «говорит» не переставая. Руки у него грубые, прикосновения сильные и уверенные, и он использует их, чтобы превратить меня в дрожащую беспомощную куклу, умоляющую его о милости.
Он задрал мне ноги вверх, закинул их себе на руки, а сам придавил меня к матрасу, тем самым вынуждая меня принимать каждый толчок его члена, врезающегося в мою киску. Он входит так глубоко, что кожу покалывает, мышцы протестуют, и я забываю обо всем и обо всех, кроме него.
