Жмурик или Спящий красавец по-корейски (СИ) - Кувайкова Анна Александровна (книги без сокращений .TXT) 📗
— Я за тебя боюсь, Жмур… — пробормотала, уткнувшись ему в шею носом и оставляя лёгкие поцелуи на обнажённой коже. Жмур тихо чертыхнулся, забираясь ладонями под мою футболку и нежно лакая подрагивающий живот, забираясь всё выше и выше. — Что ж ты творишь, зараза молчаливая…
От обжигающих прикосновений тело предательски плавилось, а мозг отказывался соображать. Мы слишком долго поддразнивали друг друга. И сейчас я была готова сдаться без боя, целуя крепко, прикусывая нижнюю губу и впиваясь ногтями в обнажённые плечи не скрытые майкой. Загораясь сама, зажигая в ответ и сгорая вместе в этом чёртовом пламени страсти.
О чём не собиралась жалеть, совершенно.
Мы оказались на диване, и я не обратила на это ровным счётом никакого внимания. Как можно отслеживать своё положение в пространстве, когда с тебя медленно и планомерно стягивают футболку, а затем стремительно и незаметно лишают нижнего белья? Как можно вообще о чём-то думать, когда настойчиво ласкают пальцами и губами, заставляя выгибать спину и постанывать от нестерпимого удовольствия? И как можно остановиться, когда все ограничения и собственноручно наложенные запреты слетают и отправляются в тартарары?
Я, может, асоциальная, но определённо не святая!
Чуткие, уверенные пальцы легко скользили по коже, а следом за ними шли горячие губы, оставляя влажный след. Кажется, Жмур наконец-то дорвался до сладкого и теперь мягко, но настойчиво выцеловывал одному ему ведомые узоры. Прочно зафиксировав меня на одном месте и не давая и шанса вывернуться из своей хватки.
— Изверг… — слово потонуло в очередном стоне, когда молчаливый, довольно усмехающийся гад нашёл ещё одну мою слабую зону и стал настойчиво, показательно на неё давить, пока я не сдалась, откинувшись назад и вцепившись пальцами в покрывало. Желание говорить пропало окончательно и бесповоротно…
А когда те самые пальцы забрались за края домашних джинсов меня и вовсе не хватало ни на какие членораздельные звуки.
Жмур дразнил, лаская и оставляя на коже лёгкие укусы. Он планомерно подводил меня к краю, так и не раздев до конца и, кажется, даже не пытаясь это сделать. Он прижимал крепко, с лёгкостью удерживая мои руки на одном месте, ухватив за запястья и продолжая сводить с ума. С полного моего на то позволения.
Это было страшно. Это было жутко. Это было невыносимо… В своей чувственности, в ощущении какой-то странной запретности и вязкой, гулкой тишине. Это было жарко, опаляющее нежно, бережно и трепетно. И в тоже время сильно, со стальной хваткой, без надежды на свободу и без желания её обрести.
Это было… Это была…
Любовь?
Поцелуй, томительно медленный, томительно сладкий. Оставляющей на языке лёгкую горечь от нежелания останавливаться. Жмур отстранился, обхватив моё лицо ладонями, пройдясь большими пальцами по явно припухшим губам, и улыбнулся. Открыто, ласково, так по родному, что защемило где-то в груди. Я вздохнула, собираясь что-то сказать, что-то непременно умное или колкое, тут уж что на язык упадёт, как говорится. Я даже открыла рот…
Что бы слова потонули в низком, хрипловатом стоне, когда эти самые проклятые пальцы, дарившие мне столько нежности и ласки, довели начатое до конца, завершая эту безумную вспышку страсти. И предательское тело безвольно обмякло, от тёплой неги удовлетворения, скользившей по крови.
— Точно дурак… — тихо хмыкнула, обнимая его руками за талию и прижимаясь к обнажённому торсу. Оставляя лёгкий поцелуй в покрытое потом плечо, и чувствуя явственное доказательство чужого желания. — Мой дурак… И кажется, я тебе кое-что задолжала, да…
В этот раз меня никто не остановил, когда перекатившись, я оказалась сверху над улыбающимся бывшим трупом. И сторицей отплатила ему за всё, сразу, оптом. А Жмур, кажется, ничего не имел против, не собираясь никуда меня отпускать.
Кто бы сомневался, что такими темпами на работу я всё-таки опоздала. Впервые в жизни. И впервые в жизни не испытывала никакого сожаления по данному поводу. В конце концов, учитывая, что лёжа на диване, тесно прижавшись к обнажённому молодому человеку, переплетаясь с ним руками и ногами, я вообще подумывала о том, что бы на работе не появляться…
Стоит сказать спасибо, что я вообще пришла. И отмахнувшись от недоумённо воззрившихся на меня санитаров, надолго зависла над стопкой отчётов с мечтательной улыбкой на губах. Пугая этой самой улыбкой не только коллег, но и некоторых запоздалых посетителей морга. Влюблённая женщина это страшное оружие.
Влюблённая женщина-патологоанатом, это вдвойне страшное оружие и причина массовой гибели чужих нервных клеток. А если у неё ещё и характер хреновый, то…
Ну вы поняли, да?
Глава 13
— Где вы были в субботу вечером? — сухой голос дознавателя ввинтился в мой мозг и попытался добыть оттуда хоть какую-то реакцию. Но всё на что я была способна, это дикая головная боль.
И приевшийся уже ответ, от которого у меня скоро мозоль на языке будет:
— Повторяю в сотый раз, гражданин начальник… — тяжело вздохнув, я подпёрла щёку кулаком, наклонившись вперёд и опёршись локтем на металлический стол в прозекторской. — В субботу вечером я была за городом, на даче у друзей и праздновала день рождения в узком кругу очень любимых мною лиц. И самое обидное знаете, что? Что эти лица потребляли исключительно крепкие алкогольные напитки… А мне, главному виновнику торжества, пришлось пить тыквенный сок.
— Почему? — всё так же невозмутимо осведомился полицейский, делая пометки в протоколе.
— Потому что гладиолус, — тихо фыркнув, я зевнула, сцеживая зевок в кулак. — У меня подруга беременная. Да и должен же хоть кто-то адекватный быть среди этого бедлама… Ну относительно адекватный, конечно же. Хотя справка от психиатра имеется, да.
К моему вящему сожалению, справку предъявить не попросили. Товарищ лейтенант вообще выглядел на редкость инфантильным и незаинтересованным ни в чём, кроме как в собственных бумажках. И их он заполнял с маниакальной тщательностью, подробно записывая даже самые нелепые ответы из всех возможных. Что бы после этого задать ещё один вопрос, от которого у меня лично грозился развиться самый натуральный нервный тик:
— Хорошо. Вы занимались вскрытием тела Марата Исковина?
— Товарищ лейтенант, — я вздохнула, возведя глаза к потолку. — Поймите, пожалуйста, одну, ну очень простую вещь. Через каждого патологоанатома в этом морге проходит порою до десятка тел за одну смену. Если это не было что-то из ряда вон выходящее, вспомнить о том, кто, чьё тело вскрыл очень проблематично.
— А что вы понимаете под из ряда вон выходящим? — дознаватель оторвался от бумаг, впившись в меня цепким, внимательным взглядом.
И впервые в жизни я почувствовала себя так неуютно. Словно это меня сейчас мысленно препарировали и разложили на составляющие, дабы приступить к бесстрастной и беспристрастной описи всех внутренних органов. При этом ни единого грубого слова, жеста, даже намёка на него. Исключительно профессиональный интерес, приправленный полной индифферентностью к окружающей обстановке.
Ну да, далеко не каждый бравый полицейский способен заниматься опросом потенциальных подозреваемых и свидетелей, когда буквально в метре от тебя на столе лежит порядком остывший, но довольно свежий труп. Вскрытый свежий труп. Кишки там, кровь, прочие неаппетитные подробности…
Двое из наряда, прибывшего вместе с дознавателем, технично слились ещё на пороге зала. Резко побледнев, они по стеночке сползли в сторону. Пришлось хмурому Захарычу поделиться с беднягами сначала нашатырным спиртом, а затем и чайком с бальзамом…
Мало ли!
Сам же лейтенант на свежую расчленёнку не обратил ровным счётом никакого внимания. Так, глянул мимоходом, сделав какую-то отметку в своих бумагах. После чего занялся опросом присутствующих, с удобством разложившись на пустом столике, только недавно отмытом от последнего клиента. И ни один мускул не дрогнул на лице сухопарого мужчины средних лет с носом, которому позавидует сам Северус Снейп…
