Ева Моя (СИ) - Мидлевская Лиза (электронные книги бесплатно .txt, .fb2) 📗
Как бы там ни было, однажды они собрали нас и сообщили о том, что развелись. Но для нас это никоим образом ничего не меняет — они любят нас по-прежнему. Мы будем также видеться, вместе проводить время. Просто они, наши мама и папа, уже не вместе. И мы действительно практически не ощутили из развода: к тому времени мы с братом уже жили отдельно, родители приезжали часто, между ними были хорошие дружеские отношения. Хотя все равно было видно, что они оба сильно переживают. И со временем мама начала стараться поменьше пересекаться с папой, когда приезжала к нам. И Герман очень переживал из-за всего этого. Хоть и виду не подавал, но для мамы он стал как хранитель. Поэтому несмотря на внешнее спокойствие и благополучие, мне было жаль. Потому что мы были отличной семьей.
У нас очень молодые родители. В нашем теперешнем с братом возрасте, мы у них уже были. Может, именно поэтому у нас всегда все было легко и весело. По многим вопросам они не заморачивались, многое переводили в шутку. Мы росли в атмосфере любви и непринужденности. Нас воспитывали по принципу: «не надо их воспитывать, главное — не мешать расти». Много разрешали пробовать, учиться на своих ошибках и делать выводы. Конечно, в нас закладывали главные нормы морали и правила поведения, но в целом мы просто росли в благополучной семье с любящими родителями, у которых было много друзей. Мы много путешествовали, изучали мир и формировали свое видение исходя из того, что видели вокруг и какие отношения были у нас перед глазами.
В общем, детство у меня было счастливым. Мы росли счастливыми детьми. Безо всяких детских психологических травм, о которых так много сейчас говорят. Все у нас было хорошо. И вспоминаем мы эти времена с братом частенько и с удовольствием.
Сложности начались в школе.
У нас низенькая мама и очень высокий папа. Где-то метр и девяносто сантиметров ростом. И если по комплекции мы с братом пошли в маму — оба худые, то ростом — в папу. В итоге — оба тощие и долговязые. Мы очень быстро начали выделяться среди ровесников. Уже в четвертом классе мы были самые высокие. И если для Германа это не представляло никаких сложностей, то для меня все это обернулось постоянными насмешками, дразнилками и обидными прозвищами. Высокая, очень-очень худая и бледнокожая. Конечно, явный булинг пережить мне не пришлось (никто не позволил бы), но издевки, комментарии и фразочки в спину больно ранили мою еще не устоявшуюся психику. Герман защищал и оберегал меня. Но этого было недостаточно. Он не мог быть со мной круглосуточно. Да и рты всем закрыть нельзя было. А дети, они ведь могут быть удивительно злые и изобретательные в своей жестокости. Никто не травил меня явно. Но ощущение изгоя и собственной неправильности не покидали меня долгие годы.
Меня поддерживали родители. Пробовали менять школу. Папа беседовал с учителями, родителями, одноклассниками. Ситуация немного улучшалась. Обижать меня не осмеливались, но искренне дружить со мной тоже не стремились.
Кстати, близких подруг у меня нет до сих пор. Есть знакомые, есть компания, с которой я общаюсь, встречаюсь и провожу время. Но близких подруг нет. Сложно доверять и становиться подругами, после того как однажды уже доверился человеку, думал, что вот это и есть твой друг, а потому узнаешь, что она каждое твое слово высмеивает с другими девочками и зовет тебя за спиной «тощей бледной поганкой»…
Все изменилось в седьмом классе. Когда у нас появилась химия. Оказалось, что я невероятно способна к этому предмету и у нас с ним зародилась взаимная любовь. Этот предмет давался мне настолько легко, что поначалу учитель химии не верил: пересаживал меня за свой стол на время контрольных, проверял, задавал дополнительные задания. А мне было непонятно, в чем он ищет подвох? Ведь химия — это так легко! И главное — это так интересно!
А у одноклассников вдруг зародилась любовь ко мне: ведь, как оказалось, химию понимали так хорошо далеко не все. А учиться и получать хорошие оценки надо было.
Вообще, начиная с седьмого класса, наш авторитет с Германом заметно возрос. Я была хороша в химии. Он — просто гений в физике. С нами стали считаться и уважать. Но настоящих друзей мне это так и не принесло.
А потом случилась новая «беда» — у меня очень быстро, практически одномоментно, выросла грудь. На фоне тощей меня тяжелая округлая грудь выделялась и привлекала к себе внимание. И это сейчас я понимаю, что это дар и объект гордости. А тогда я воспринимала это как очередное проклятие и не понимала за что. Не ссутулиться и не испортить осанку для того, чтобы сделать мой третий размер менее заметным, помогла только гимнастика. Вот где я была хороша и вызывала у тренеров и зрителей только одобрение и позитив.
В общем, росла я сложным подростком. С подломанной психикой и огромной, просто огромнейшей кучей комплексов. Некоторые из них до сих пор живут в глубине моей души. И поэтому такое вот обожание и восхищение Валентина просто не могло оставить меня равнодушной. Ведь он все мои недостатки, все то, что я ненавидела в себе долгие годы и от чего мечтала избавиться, превратил в достоинства. Вознес мою внешность до высот и назвал искушением. Я дрогнула и поддалась этому соблазну: слушать, верить и чувствовать себя самой-самой. Несмотря на все недостатки ощущать себя идеальной. Да, мне это очень понравилось.
Правда, сначала был Дже. Который смог растопить вечные, казалось уже, ледники моего сердца…
Дже Хво. Моя первая любовь. Мой первый мужчина. Мое первое серьезное разочарование…
Как вы поняли, у меня были глобальные сложности со взаимоотношениями. Как с девушками, так и с парнями. Проблемы с доверием и ворох комплексов, из-за которых я становилась до ужаса зажатой и превращалась в холодную снежную королеву. И только занятия художественной гимнастикой не позволили мне окончательно закостенеть и спрятаться в своей скорлупке. Когда я выходила на ковер, я забывала обо всем. Моя худоба и длинный рост более не смущали меня. Я гнулась, тянулась, с душой исполняла элементы и двигалась под музыку словно переносилась в другой мир. В котором я была легкой, грациозной и уверенной в себе. Но это только на ковре. В реальной жизни все было очень запущенно. И как только общительный Герман, у которого всегда было много друзей и которые частенько бывали у нас дома, ни пытался вовлечь меня во все веселые посиделки, я все же предпочитала не сближаться ни с кем и держаться от большого скопления людей подальше. Хотя и не сказать особо, что кто-то прямо настойчиво искал моего общества. Так что мы с этим миром были на равных.
В старших классах мне все же начали оказывать знаки внимания. Я научилась отвечать, шутить, острить и отрастила зубки. Я больше не хотела, чтобы мне делали больно, поэтому научилась держать дистанцию, оберегала свои личные границы и умела постоять за себя помощью сарказма и недвусмысленных острых шуток. Очень уж болезненными были воспоминания о предательстве тех, кому доверился.
А еще у меня появилась мечта. Я обожала химию и хотела связать свою жизнь с медициной. Для того, чтобы быть как можно ближе именно к химии, решила пойти на фармацевта. Мы некоторое время выбирали ВУЗ и принимали решение, где нам учиться. Наш папа наполовину немец — а это больше возможностей и меньше проволочек с документами. Поэтому решение было принято в пользу Германии. Планка высокая, требования серьезные. Надо было много учиться, чтобы поступить и реализовать свою мечту. Так что мне как-то не до парней и не до отношений было в выпускных классах. Я училась не поднимая головы: химия, немецкий язык, остальные предметы, которые никто не отменял, а высокий балл аттестата тоже нужен был. Проходила онлайн курсы, занималась с репетиторами. И да, я сделала это! Поступила в Дрезденский медицинский университет.
В Германии в первое время мне тоже было не до парней: адаптация к стране (хоть она для нас и не совсем новая — мы бывали здесь у родственников), к новому месту учебы, к самостоятельной жизни. Хорошо хоть папа мог поддержать и подсказать что да как. Сначала родители хотели снять нам с братом квартиру. Но мы оба (и я, и Герман) захотели жить в кампусах своих университетов (он поступил в технологический на радиофизику — пошел по следам отца).
