Муж и жена - Парсонс Тони (читать лучшие читаемые книги TXT) 📗
— Всего лишь Париж? Ему же только семь лет. Ему утром идти в школу. А ты говоришь — всего лишь Париж? Мы обратились в полицию. Я обзвонила все больницы.
— Я же разговаривал с тобой с вокзала, помнишь?
— Уже под конец. Когда у тебя не оставалось выбора. Когда ты понял, что тебе это просто так не пройдет. — Она прижала к себе Пэта. — О чем ты думал, Гарри? Что ты себе вбил в голову? Есть ли у тебя там что-нибудь вообще?
Но как ей понять, что творится у меня в голове, когда она видит сына каждый день, а мне выпадает всего-то один несчастный день в неделю?
Она осторожно понесла Пэта к дому. Я шел за ней по дорожке, стараясь не встречаться взглядом ни с ее мужем, ни с их няней, ни с огромных размеров полицейским. Кстати, что этот полицейский здесь делает? Как будто кто-то сообщил ему о возможном похищении ребенка. Интересно, какой ненормальный возьмется за такую работу?
— Послушай, Джина, я действительно виноват, что так вышло и что ты волновалась.
Я ее не обманывал. Мне было очень неприятно, что ей пришлось обзванивать больницы и обращаться в полицию. При этом она, конечно, вообразила себе, что случилось самое плохое. Могу себе представить, что она пережила!
— Этого больше не повторится. В следующее воскресенье я…
— Я еще подумаю насчет следующего воскресенья. Я застыл на месте:
— Что ты имеешь в виду? Я ведь могу встретиться с ним в следующее воскресенье, да?
Она не ответила. Она закончила со мной. Причем закончила полностью.
Джина внесла нашего сына в свой дом в сопровождении нового мужа и платной помощницы. В тот дом, порог которого я не переступлю никогда.
Пэт зевнул, потянулся и почти проснулся. Джина сказала ему, чтобы он опять засыпал, таким мягким и нежным голосом, что у меня все сжалось внутри. Тут между нами возник Ричард, одарив меня взглядом, говорящим: «И как ты посмел?!» После этого он с идиотской полуулыбкой на губах осуждающе покачал головой и захлопнул дверь перед самым моим носом.
Я нажал на дверной звонок. Мне нужно было выяснить насчет следующего воскресенья.
И в ту же секунду я почувствовал, как полицейский положил мне руку на плечо.
Когда-то я был мужчиной ее мечты.
Не тем, кто просто приглядывает за ее ребенком по воскресеньям. Именно мужчиной ее мечты, когда давным-давно все ее грезы были только о семье.
Джина стремилась к семейной жизни всей душой, жаждала ее, как зачастую бывает с теми, кто воспитывался в так называемых неполных семьях.
Отец бросил их еще до того, как Джина пошла в школу. Он был музыкантом, очень неплохим гитаристом, который, к сожалению, так и не состоялся.
Неудачи преследовали его и в музыкальном бизнесе, и в разбитых семьях, которые он оставлял после себя. Гленн — для всех он был просто Гленном и ни для кого папой, даже для собственных детей, — отдал рок-н-роллу лучшие годы своей жизни. Причем женщинам и детям, с которыми его сводила судьба, не досталось ничего, кроме разбитых сердец и эпизодических алиментов.
Джина и ее мать, бросившая сравнительно успешную карьеру манекенщицы ради мужа-неудачника, оказались одними из многих. Таких семей было множество — местные красавицы шестидесятых и семидесятых годов и их дети, которые остались без отцов раньше, чем научились кататься на велосипеде.
Своей внешностью Джина пошла в мать с ее совершенными чертами. Впрочем, она на это не обращала никакого внимания и относилась к своей внешности с небрежностью, позволительной только по-настоящему красивым женщинам. Рано оставшись без отца, она стремилась к стабильной семейной жизни, к созданию такой семьи; которую, никто и никогда у нее не смог бы отнять. Джина считала, что крепкую семью она создаст со мной, потому что именно в такой семье воспитывался я сам. Ей казалось, что у меня есть опыт создания традиционной, дружной, состоящей из отца, матери и ребенка семьи, живущей в своем доме на окраине большого города, которая не входит в статистику разводов. До встречи с Джиной я считал, что моя семья на удивление заурядная. Но благодаря Джине мы почувствовали себя какими-то особенными (что, впрочем, было вполне справедливо по отношению к моим маме с папой и, разумеется, ко мне). Это маленькое светловолосое видение вошло в нашу гостиную из сада и сообщило нам, что мы — особенные. Мы.
Все наши друзья считали, что нам с Джином рано жениться. Джина была студенткой, изучающей японский язык и мечтающей уехать жить в Токио, Иокогаму или Осаку. Я являлся начинающим режиссером на радио и мечтал перевестись на телевидение. И наши друзья полагали, что для свадьбы и пеленок время еще не пришло. Мы лет на десять опередили всех со свадебными клятвами, моногамными отношениями и кредитом за дом.
Все они — и студенты-лингвисты, думающие, что перед ними открываются безграничные возможности, и циники постарше с радиостанции, считавшие, что все на свете повидали, — полагали, что впереди у них еще много всего интересного. Много заграничных поездок и съемных квартир, новых любовников и новых песен, необыкновенных приключений, танцев на пляжах в первых лучах солнца и пилюль, которые необходимо принимать по рекомендации врача. И они были правы. Все это их ждало.
А мы отказались от всего ради друг друга. Потом родился наш сын. И он стал самым лучшим событием в нашей жизни.
Пэт был замечательным ребенком с чудесным характером. Днем он в основном улыбался, а ночью почти всегда спал. Он был таким же красивым, как его мать, и любить его оказалось удивительно легко. Но наша жизнь — жизнь уже женатых родителей, которым не так давно исполнилось по двадцать, — была далека от совершенства. Очень далека.
Джине пришлось отказаться не только от своей работы. Она отказалась от жизни в Японии ради своих мальчиков. И временами, наверное, когда с деньгами было напряженно, когда я приходил домой настолько уставшим, что не мог даже обменяться с ней парой фраз, когда у Пэта резались первые зубки, она задумывалась над тем, чем ради нас пожертвовала. Тем не менее мы оба ни о чем не жалели. Многие годы все было хорошо. Наверное, мы просто ждали своего шанса. Мы оба.
Мы ждали возможности заменить другой такую же семью, в которой я вырос и которую моя жена никогда не имела.
Потом как-то раз я переспал с коллегой по работе — одной из тех бледных ирландских красоток, которые кажутся более сообразительными и нежными, чем большинство женщин, с которыми мне приходилось общаться.
С моей стороны это явилось просто безумием. Самым настоящим безумием. Потому что, когда Джина узнала об этом, нам всем пришлось начинать новую жизнь.
Деньги я посылал каждый месяц. Ни разу не задержал.
Я сам хотел посылать их, потому что желал участвовать в воспитании нашего сына любыми доступными мне способами. Так было правильно. Но иногда я задумывался: а на что тратятся эти деньги? Все ли идет на Пэта? Точно? Каждый пенс до последнего? Откуда я знаю, может, они как раз идут в карман того парня, за которого моя бывшая жена вышла замуж? В карман этого чертова Ричарда?
Я не был уверен. Да и не мог этого знать.
Но я принимал и это. Мне казалось, что выплата денег предполагает одновременно и некоторые права человека. Например, право звонить своему сыну в любое время и говорить с ним. Без всяких проблем. Как нормальный отец. Как же мне не хватало этой нормальности. Всего несколько нормальных дней — с утра до вечера. Мне очень хотелось получить такой приятный подарок!
Но каждый раз, берясь за телефонную трубку, я боялся набрать номер. А вдруг мне ответит Ричард (я почему-то звал его по имени, как будто мы были приятелями)? Что тогда? Просто поболтать с ним о погоде? Но это как-то не подходило к нашей ситуации. У меня не получалось найти нужных слов, и я клал трубку. И не звонил. Я придерживался распорядка, заранее обговоренного с Джиной. Так получалось, что я и мой сын жили будто на разных планетах.
Но все равно, мне казалось, что ежемесячные денежные переводы имеют какое-то значение. При этом моя теперешняя жена, то есть моя вторая жена, то есть… короче, моя жена считает, что я слишком разбрасываюсь деньгами, потому что мы планируем перебраться в дом побольше и в другой, более престижный район. Но я ведь не этакий законченный негодяй, которому все безразлично, который завел себе новую семью и потому стремится вычеркнуть прошлое из своей жизни. Нет, я не был таким подонком. Я совершенно не походил на отца Джины. Но что же я мог поделать? Я всего лишь его отец.
