Стервам слова не давали (СИ) - Флёри Юлия (книги онлайн без регистрации полностью .TXT) 📗

 -- Это значит, что ты уже согласен?

 -- На что?

 -- На свадьбу. – «Удивилась» я его вопросу и даже перестала болтать ногой, которая была в свободном полёте последние несколько минут.

 -- Вы издеваетесь? Нет, точно, вы издеваетесь, только не пойму, почему я?

 -- Не знаю. Ты мне приглянулся. Я и первый раз так замуж вышла. Вини, види, вици! – Нагло сфальшивила я по латыни.

 -- Что?

 -- Пришёл, увидел, победил! Гоша, тебя нужно встряхнуть, нельзя так грузиться. Предлагаю продолжить знакомство в более уютном месте.

 -- Скажите только, у меня есть шанс отказаться? – Выдохнул он, страдальчески.

 -- Только в случае твоей смерти. – Заявила я и мой несчастный подавился последним кусочком котлеты.

 -- Кажется, я уже к этому близок.

 -- Не волнуйся, всё пройдёт. – Похлопала я его по спине, перегибаясь через стол и ещё подробнее демонстрировала свои пусть и не выдающиеся, но вполне аккуратные формы в декольте.

 -- А как...

 -- Я тебя сама найду. – Заверила, вставая и расправляя платье, поймала хоть и уставший, но, тем не менее, восхищённый взгляд.

 Именно восхищённый, к сожалению Гоши, природа поскупилась на дары при его рождении и сделала хоть и высоким, но щупленьким очкариком, а не брутальным меном, поэтому я вполне могла претендовать на роль его дамы сердца и это не вызвало бы диссонанс у общественности. Послав мученику воздушный поцелуй, подошла к официанту, черканула тому свой номер и громко, во всеуслышание, заявила, что несчастный Гоша мой друг, а именно дружеской наша беседа выглядела со стороны, и высказалась:

 -- И если это жлоб откажется платить за меня, позвоните, я рассчитаюсь сама. – И послала якобы жлобу такой взгляд, что едва ли он решиться отказаться от счёта, по крайней мере, эта самая общественность, которая с таким азартом наблюдает за моим уходом, не оценит.

 С выполненной программой максимум на сегодня отправилась в свою обитель, в свой любимый ресторан, который без меня осиротел, выглядел мрачно и тускло. Аллочка уже успела обзвонить всех, кто заказывал столики на сегодня, завтра и на ближайший месяц вперёд, отчиталась, что приезжали дизайнеры, делали эскизы туалетных комнат и они сошлись в цене, что редкость. Аллочка, которую жизнь била часто и больно не привыкла уступать даже в копейке, поэтому в материальных вопросах проще было договориться со мной, нежели биться о стену непонимания администратора. Обычно о нас так и говорили: двое из ларца, одинаковых с лица. Мы с Аллочкой действительно были похожи, но если её внешность всем казалась ангельской, а глазки несчастненькими, то по отношению ко мне таких иллюзий никто не питал.

  Выгнав Аллочку домой и пригрозив, что если ослушается, то более я её на порог не пущу, заперлась в Лёнькином кабинете и плеснула в бокал его любимый коньяк. Занялась осмысливанием жизни, или, говоря проще, бездельничала. Коньяк я не любила никогда, но наливала, чтобы чувствовать себя аристократкой с белоснежной кожей и белокурыми кудрями, а не загорелым рыжиком, как меня назвал всё тот же Лёня, после того, как я, побывав на очередном кулинарном конкурсе, на несколько дней расслабилась и полежала на пляже. Он мог назвать меня и рачком, потому что кожа не успела прийти в норму после солнечного стресса, но, видимо, побоялся за сохранность зубов и ограничился тем, что, собственно, и сказал. Вопреки природным нормам, не смотря на то, что я была рыжей, кожа моя от аристократической белизны не страдала, но и постоянных веснушек не было, спасибо и на том. Так же моё воображение здорово возбуждал вид женщины с длинной тонкой сигаретой, вставленной в красивый мундштук, но меня лично смущала длина этой сигареты в мундштуке, и я себе, по сравнению с этим аксессуаром, казалась карликом, поэтому от подобных маневров воздерживалась.

 Сидела я так, сидела, думала, вспоминала, а ничего хорошего так и не вспомнила. В школе я была настоящим заморышем, которого все дразнили, но это в первом классе. Причин для оного было много, начиная с года обезьяны, в котором я родилась и заканчивая моей удивительно подходящей фамилией: Читаева. И самое забавное в этом то, что обезьянами по гороскопу в классе были практически все, а вот Мартышкой, почему-то, любя называли только меня. Были и смельчаки, которые решились назвать меня ЧИта, но так просто им это с рук не сошло, за что некоторые имели в своём архиве подбитые глаза, и разбитые губы, а я получила славу драчуньи. Но уже во втором классе всё исправилось и меня стали называть никак иначе как ЧитА, точнее чередовали это с Мартышкой, но я не обижалась, потому что во мне от предков-обезьян было гораздо больше, чем во всех остальных ровесниках. Я была живой, подвижной, задиристой, не любила и не желала отмалчиваться. Меня за эту правду, которой я кормила всех на завтрак, обед и ужин, невзлюбили учителя, завучи и даже директриса, но это уже было во мне, и изменить я ничего не могла. Много чего было, но я помню один случай за который сейчас действительно становится стыдно: мы в младших классах ездили в санаторий, а так как фотоаппараты были тогда в диковинку и плёночные, то фотографий оказалось нещадно мало и деньги на их печать наша классная руководительница собирала с желающих приобрести кусочек истории. Прошла неделя, за ней другая, а потом на классном часу нам сообщили прискорбную весть о том, что плёнку, деньги, а вместе с этим и наши надежды на память о проведённых каникулах, бессовестно умыкнули из учительской сумочки в автобусе. И это мне показалось такой глупостью, мол, зачем кому-то наши фотографии, да ещё и не сделанные, что я не поверила, возмутилась (к сожалению была единственной), и спросила:

 -- А когда вы вернёте наши деньги?

 Не знаю кто как, а я заказала полный набор и для меня, не работающей школьницы девяти лет, это были неплохие финансовые возможности. На мой вопрос учительница покраснела, но ничего не ответила, так как дальше пошло безразличное отвлекающее жужжание уже на другую тему и мой вопрос забылся. Правда потом, учительница отвела меня в сторону и из своего кошелька достала нужную сумму, а я без зазрения совести взяла, ведь это моё! Правда потом поняла, что деньги вернули только мне, но не расстроилась, просто не стала распространяться о «счастье», свалившемся на голову. Сейчас глупо полагать, что учительница действительно решила прикарманить наши копейки, но зная их (учительскую) зарплату, да ещё немного накатив алкоголя, мои сомнения временно рассеиваются. В шестнадцать лет я познакомилась с Эдиком, смазливым, стройным, хоть и чрезмерно худым задохликом, внешность обманчива и на поверку он оказался натренированным, и крепким, просто конституция такая. Для тех, кто не знает, конституция – это не только основной закон государства, но и особенности телосложения. Придумают, будто слов им мало, а люди потом путаются. Так вот, быстренько забеременев, мы под шумок последнего звонка расписались и начали недолгую совместную жизнь. Сейчас мне кажется, что Эдик терпел меня слишком долго и его нервная система истощилась и пришла в упадок, но тогда мне казалось, что он во всём виноват, особенно в том, что не может обеспечить семью достойным существованием. Но когда Эдичка ушёл, я поняла, что жили мы не так уж и плохо, потому что стало ещё хуже. Дотянув последний оплаченный месяц на съёмной квартире, если так можно было назвать эту комнатушку, я вернулась в родные пенаты на радость маме. Она радовалась долго и, что важно, громко, поэтому пока буря не утихнет, я оставила Андрюшку у добрейшей соседки Марь Иванны, и только после этого поселилась с ним на положенных по закону семнадцати метрах двухкомнатной квартиры, свергнув маман с уже обжитой после моего переезда жилплощади. Радовало во всей этой ситуации лишь то, что я не додумалась бросить институт и старалась везде успеть, с моим-то запалом и характером, я бы потянула и больше, да больше никто не предлагал. На скромную стипендию, пенсию по утрате кормильца (условно я называла это пособие матерям-одиночкам именно так), которую мне назначили до конца обучения, и детское пособие, я и содержала нашу маленькую семью из двух человек. У мамы деньги не брала принципиально, демонстрируя свою независимость, пока не получила мокрой половой тряпкой по лицу со словами: