Визажистка - Клюкина Ольга (бесплатная регистрация книга .txt) 📗
Видя настроение Веры, он ни о чем ее не спрашивал, а просто старался при встречах веселить и рассказывал множество всяких небылиц, повторяя, что смех — самое лучшее лекарство.
Теперь он в шутку называл ее Верой Холодной, говоря, что она тоже держала от мужчин дистанцию, но все равно заболела гриппом, который в то время назывался «испанкой». И хотя Вера Холодная от гриппа все же умерла, по счастью, наша Вера осталась в живых и постепенно даже теплеет…
«Да в гробу я видел такую работу!» — громко сообщил кому-то мужчина в синей рабочей робе, поравнявшись с Верой.
Надо же, а она как раз сильно заболела и не видела Свирского в гробу. Может, ничего этого и не было? Нет, было, было, и теперь об этом никогда нельзя забывать.
Совсем недавно, почти на этом самом месте набережной, они стояли вдвоем со Старче и долго молча смотрели, как маленький ледокол методично вспарывал под мостом лед, оберегая опоры от перегрузок.
Несмотря на мороз, покрасневший нос и уши, Свирский ни за что не хотел уходить, пока не досмотрел это удивительное представление до конца. Он ведь так любил жизнь и ценил каждую ее минуту!
Наверное, он до последней минуты пытался сопротивляться. Когда-то мифический старец Иолай умолил Зевса вернуть ему всего лишь на один день юность и былую мощь, чтобы расправиться со своим заклятым врагом. Да что там, если бы Старче мог вернуть свою былую силу хотя бы на несколько минут, он бы расправился со всей этой нечистью. А потом, как Иолай, спокойно вернулся назад, в свою старость, чтобы до последней секунды дожить отпущенный на его долю век.
Но это сказки, мифы. Нужно научиться жить с ясной головой. Нужно научиться любить эту жизнь, свое время.
И, не прощаясь, а тем более не оглядываясь, Вера быстро пошла домой.
Что и говорить, в древности люди были предельно честны во многих вещах. В том числе и в отношении к смерти. Они не признавали, не могли признать полного уничтожения. В их царстве мертвых люди превращались в тени, но с тех пор мечтали только об одном — испить каплю жертвенной крови и хотя бы на мгновение вспомнить ощущения своей земной жизни — эту загадочную, неповторимую смесь из любви, ненависти, обид, разочарований, надежды… Только эта надежда позволяла им терпеть холодный Аид, надежда на одно короткое мгновение. Это ли не урок нам всем, кто пока владеет таким богатством без счета? Урок живым: жить, просто жить…
Юлия Семеновна подошла сзади как-то неслышно и крепко схватила Веру за локоть. Она была одета уже совсем по-весеннему: пестрый шелковый платок на голове, крупные клипсы, яркая помада… Но между тем знакомое до мельчайших черточек лицо Сумятиной было неузнаваемым, потухшим: оно постарело лет на десять. Вера подумала с сочувствием: когда в жизнь вторгается настоящее несчастье, беда, никакие косметологи и визажисты уже не нужны, это — пустое…
«Зачем она так долго меня искала, даже в гимназии? Неужели что-то еще случилось? Должно быть, она хочет поговорить со мной о сыне, вряд ли ее сейчас может волновать что-нибудь другое. Или — что?»
— Бедный, бедный дядя Жора, какая ужасная смерть! Мы до сих пор находимся в шоке! — воскликнула Юлия Семеновна таким ненатуральным, веселым голосом, что Вера поневоле удивилась. — Даже не верится, сколько нам пришлось пережить этой зимой. Вы не смотрите так на меня, милочка, я знаю, что пока неважно выгляжу. Но теперь Альбиночка вернулась и возьмется за меня как следует… Неужели это правда, что ты пошла работать в школу?
Как и прежде, она обращалась к Вере то на вы, то на ты и почти наверняка забыла ее имя.
— Да, — односложно ответила Вера, вглядываясь в лицо своей собеседницы. Похоже, душа Юлии Семеновны была загримирована еще более старательно, и она никого не собиралась туда пускать. И пусть, если ей так лучше и легче.
— Но, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло, — продолжала оживленно рассказывать Юлия Семеновна, все так же крепко держась за локоть Веры. — Сразу же после похорон прилетела моя Диночка, и мы с ней обо всем наговорились как следует. Кстати, несмотря на свой возраст, она удивительно, просто потрясающе молодо выглядит. Сразу видно, что над ней работали лучшие косметологи и визажисты мира, и она мне много чего интересного подсказала. Но знаете, эти ужасные обвинения, которые выдвигают Сашеньке, ее мужу, только из-за того, что, видите ли, он в момент убийства как раз оказался в Саратове… Привязались к словам Олежки… А ведь он совсем больной человек, у нас есть все справки, что порой у него случаются такие галлюцинации и он говорит про такие вещи…
— Я про это ничего не знаю и знать не хочу, — сказала Вера, высвобождая свой локоть. — Я думала, что нужна вам по какому-нибудь важному делу, а так — мне некогда…
— Нет же, нет, у меня совсем другой вопрос, как к специалисту. И я пришла именно по важному делу. В одном журнале я однажды прочитала про интересный метод омоложения, называется «золотое подкожное армирование», оказывается, он давно широко используется на Западе, но в нашей стране только-только начал применяться. Ты, случаем, про это не слышала?
— Понятия не имею, — пробормотала Вера.
— О, я расскажу, все очень просто: тоненькие золотые нити вводятся под кожу на расстоянии нескольких сантиметров друг от друга и, пересекаясь в разных направлениях, образуют невидимую сеть, которая разглаживает на лице морщины и в течение многих лет поддерживает эластичность кожи. Ученые установили, что этому методу около трех тысяч лет, омолаживающие золотые нити носили под кожей еще древнеегипетские царицы, и предприимчивые французы лет двадцать назад просто сумели вспомнить хорошо забытое старое.
— Может быть, но я этим больше не занимаюсь. Ведь я уже говорила вашему брату.
— Конечно, здесь нужна практика, — продолжала как ни в чем не бывало щебетать Юлия Семеновна. — Например, чтобы не повредить кровеносные сосуды, но всему этому можно научиться, особенно если есть хороший Заказчик… Верно?
— Но я тут при чем? — спросила Вера, теряя всякое терпение. — Извините, но мне некогда.
— Дело в том, что когда я рассказала про это дяде Жоре, он сказал, а уж не ввести ли ему тоже под кожу метров пятьдесят золотых нитей, чтобы таким образом все свои накопления унести с собой на тот свет и заодно сделаться красивым, как Аполлон, — смущенно улыбнулась Юлия Семеновна, собирая на густо напудренном лице сеточку морщин. — И я подумала, что вы могли бы про это знать. Он ведь был… экстравагантный старик и мог что угодно устроить. Честное слово, эта мысль уже много дней не выходит у меня из головы, я даже спать как следует не могу…
— Вы обратились не по адресу, — засмеялась Вера нервным смехом. — Соберите всех ваших и сходите ночью на кладбище, раскопайте могилу… Впрочем, что же это я говорю? Выбросите, Юлия Семеновна, это из головы, ничего такого и в помине не было, опомнитесь, в конце концов, что с вами? Он просто пошутил. Он любил… шутить. И боялся оставлять вам деньги. Но теперь уже все равно, это не имеет никакого значения. Мне пора, и не ищите меня больше, не надо.
Вера шла по маленькой, тихой улочке, которая поднималась от реки параллельно главному городскому проспекту. Наверное, эта улица имени революционера Кутякова, с перекошенными одно- и двухэтажными домишками, облезлые ставни и давно не мытые окна которых с головой выдавали умонастроения хозяев, вполне могла служить наглядной иллюстрацией хрестоматийного образа глухой провинции любых времен и народов. Если бы, конечно, кому-нибудь захотелось создавать такую унылую хрестоматию.
Возле пункта приема стеклотары, гремя бутылками, стояла группа небритых мужиков. Они о чем-то нехотя переговаривались между собой и время от времени сплевывали под ноги. Вера услышала несколько нецензурных характеристик, брошенных ей в спину, впрочем, вполне одобрительных: мол, как бы они с ней, да кто бы с ней…
Какой-то старичок, поскользнувшись на ступеньках и чуть не сбив Веру с ног, вместо извинений сердито пробормотал под нос: «Раздери твои веники!»
