Горькая сладость - Спенсер Лавирль (читать лучшие читаемые книги txt) 📗
— Знаешь, поскольку ты собираешься стать психологом, тебе следует научиться разбираться в человеческих отношениях и чувствах. Я любила твоего отца. И никогда большене смей обвинять меня в том, что я его не любила. Но он умер, а я жива, и, если я решуполюбить другого человека или даже закручу роман,я и не подумаю спрашивать у тебя разрешения. Теперь я иду наверх, чтобы принять душ и одеться, и буду тебе очень благодарна, если за это время ты приберешься на кухне. А пока ты будешь убираться, подумай, не следует ли тебе попросить у меня прощения!
Мэгги демонстративно вышла, оставив недоумевающую Кейти в одиночестве.
Из-за этой вспышки гнева весь праздник был испорчен. Кейти не собиралась извиняться, и поэтому они почти не общались. Когда Мэгги вышла расчистить дорожки от снега, Кейти не предложила ей помощь. Уехав на тягаче вытаскивать свою застрявшую машину, она не попрощалась с матерью. За ужином они говорили только о необходимых вещах, после чего Кейти сразу же утыкалась носом в книгу и читала до тех пор, пока не приходило время ложиться спать. На следующий день Кейти заявила, что перерегистрировала билет и вылетит в Чикаго сразу же после Рождества, а оттуда полетит прямо в Сиэтл.
Рождество приближалось, и Мэгги чувствовала такое напряжение, что у нее даже болели плечи и шея. Она нервничала еще и потому, что Вера неохотно, но все-таки согласилась первый раз прийти в новый дом.
Они с Роем приехали в пять. Вера, ворча, протянула форму с желе, накрытую крышкой.
— Надеюсь, я не растрясла его по дороге. Я нашла самую высокую форму и попросила твоего отца на поворотах ехать потише, но когда мы въезжали на гору, крышка соскользнула, так что взбитые сливки, наверное, смазались. У тебя есть место в холодильнике? — Не дожидаясь ответа, Вера направилась к холодильнику, открыла дверцу и попятилась. — Боже мой, что за беспорядок! Как ты вообще можешь здесь что-нибудь найти? Рой, иди сюда и подержи желе, пока я найду место, куда его поставить.
Рой послушно подчинился. Мэгги стали раздражать приказной тон матери, тупая покорность отца, и она распорядилась:
— Кейти, возьми у бабушки желе и отнеси его на крыльцо. Папа, можешь положить подарки в гостиной. Там тепло, и Кейти может принести тебе стакан вина, а я пока покажу маме дом.
Все складывалось плохо с самого начала. Вера хотела, чтобы Рождество встречали у нее, но, поскольку Мэгги отказалась, мать всячески показывала, что пришла сюда не по собственной воле. Оглядев кухню, Вера скептически заметила:
— Боже милостивый, зачем мне смотреть на этот старый отцовский стол? Его надо было пустить на дрова еще сто лет назад.
По поводу ванной она сказала:
— Зачем ты поставила эту старомодную ванну на ножках? Ты об этом пожалеешь, когда придется ползать на четвереньках, чтобы вытирать под ней пол.
В «Бельведере», бестактно поинтересовавшись, сколько Мэгги заплатила за мебель, Вера заявила:
— Таких денег она не стоит!
И лишь в гостиной, обставленной современно, Вера с трудом выдавила из себя несколько одобрительных замечаний, впрочем очень незначительных. К тому моменту, когда мать вернулась к Рою и Кейти, Мэгги чувствовала себя так, словно по жилам у нее бежит тринитротолуол. Не прошло и минуты, как Вера пришла на кухню, где Мэгги вымещала свое раздражение на куске ветчины, которую резала с такой яростью, будто вместе с ветчиной нужно было отрезать и кусок разделочной доски. Мать подошла поближе. В руке она держала бокал с вином.
— Маргарет, я не хотела бы портить тебе настроение в рождественский вечер, но я твоя мать, и кому, как не мне, поговорить с тобой об этом?
Мэгги настороженно взглянула на мать и подумала: «Ты любишь портить настроение в любое время».
— О чем ты хочешь со мной поговорить?
— О том, что происходит между тобой и Эриком Сиверсоном. Об этом все говорят.
— Между мной и Эриком Сиверсоном ничего не происходит.
— Ты теперь живешь в маленьком городе, ты вдова, и тебе надо заботиться о своей репутации.
Мэгги вновь принялась кромсать ветчину. Уже второй раз люди, которые должны любить ее, напоминают ей, что она вдова и обязана думать о своей репутации.
— Я сказала, что между нами ничего нет!
— А флирт на Мэйн-стрит — это тоже «ничего»? Завтракать вдвоем прямо на скамейке, на виду у всего города — это тоже «ничего»? Маргарет, я считала тебя более благоразумной.
От гнева Мэгги даже не нашлась, что ответить.
— Ты забыла, дорогая, — продолжала Вера, — что ты была у меня в доме, когда он заехал, чтобы забрать тебя на заседание городского правления. И я видела, как ты наряжалась и как ты себя вела, когда он пришел. Я пыталась предупредить тебя еще тогда, но...
— Но решила подождать Рождества, да, мама? — Мэгги перестала резать ветчину и посмотрела на мать.
— Нечего на меня злиться. Я просто стараюсь предупредить тебя о том, что ходят всякие разговоры.
Мэгги вновь застучала ножом.
— Ну и пусть!
— А еще говорят, что его грузовичок стоял возле твоего дома и что вы вместе рано утром завтракали в Старджион-Бее. А Кейти рассказала, что он приезжал сюда в пургу на своем снегоходе!
Мэгги отшвырнула нож в сторону и всплеснула руками.
— О Господи, он предложил мне перевезти мебель в своем пикапе!
— Я не понимаю таких вещей, Маргарет!
— Он спас Кейти. И ты это знаешь!
Фыркнув, Вера скептически подняла одну бровь.
— Честно говоря, меня не интересуют подробности. Только помни, что ты уже не девочка, а у людей хорошая память. Они не забыли, что у вас был роман, когда вы учились в школе.
— Ну и что?
— У него есть жена, Маргарет!
— Я знаю.
— И всю неделю ее нет дома.
— Это я тоже знаю.
Поколебавшись, Вера решилась и спросила:
— И тебя все это не волнует?
— Меня не волнуют грязные сплетни. — Мэгги стала раскладывать ветчину на тарелке. — Он мой друг, друг — и ничего больше. А если кто-то болтает, значит, им больше нечем заняться. — И она с вызовом посмотрела на мать: в том числе и тебе, мама!
Плечи Веры поникли.
— Маргарет, ты меня расстраиваешь.
Стоя перед матерью с тарелкой ветчины для рождественского вечера, Мэгги тоже почувствовала, что расстроилась. Злость неожиданно пропала, на глаза навернулись слезы.
— Да, мама, я знаю, — сказала она покорно. — Я никогда ничем не могла тебя порадовать. Никогда.
И только когда она вытерла слезы, Вера подошла поближе и положила руку ей на плечо.
— Маргарет, ты ведь знаешь, что я желаю тебе счастья.
Когда это Вера желала кому-нибудь счастья? Что движет этой женщиной? Похоже, она не выносит счастливых людей. Но почему? Потому что сама не была счастлива? Или потому, что много лет так давила на собственного мужа, что теперь, хотя они живут рядом, у каждого из них своя жизнь: у нее — в доме, у него — в гараже? Или, может, все дело в зависти? Может, мать завидовала ее счастью с Филлипом? Ее успехам на работе? Ее образу жизни? Тому, что она смогла изменить эту жизнь? Или деньгам, которые Мэгги получила после смерти Филлипа, и той независимости, которую они дают? Или этому дому? Неужели Вера настолько мелочна и страдает, что ее дочь живет лучше, чем она сама? Или все дело в неиссякаемой жажде приказывать другим и заставлять их подчиняться своей воле?
Но какова бы ни была истинная причина, разговор, состоявшийся на кухне, наложил отпечаток на весь праздничный вечер. Они сидели и ели, желая, чтобы все поскорее закончилось. Потом с раздражением, плохо скрытым под маской вежливости, обменялись подарками. Прощаясь, Вера и Мэгги подставили друг другу лица для поцелуя, но даже не прикоснулись.
На следующий день Мэгги получила приглашение от Бруки, но Кейти отказалась проводить вечер с незнакомыми людьми и отправилась к Рою и Вере.
Когда Кейти уезжала, Мэгги пошла проводить ее.
— Мне жаль, что праздничный вечер получился таким неудачным.
— Ладно...
