Захвачненные (ЛП) - Уайлдер Джасинда (читать книги онлайн полностью TXT) 📗

Приехали Хантер и Рания, и их чертовски приятно видеть. Они привезли своих детишек – двух дочерей в возрасте пяти лет и четырех месяцев. Рания и Рейган мгновенно спелись, как чёртов клей. Они уматывают вместе, оставляя детей со мной и Хантером, что очень, очень странно. Хантер и я, два грёбаных бывших морских пехотинца, а также прыгающие и играющие в куклы и грузовики малыши. Мы сидим на полу, моя нога с протезом вытянута в сторону, младшая дочь Хантера и Рании, Эмма, сидит рядом с ним, обслюнявливая телесного цвета пластик. Женщины ушли на час, Рейган показывает Рании лошадей. Хантер, наконец, отрывает Эмму от моей ноги и показывает ей кубики.

— Так что случилось, Ди? Зачем ты притащил меня сюда?

— А что, просто навестить мою задницу недостаточно? — шучу я.

— Следи за языком, вокруг же дети, чувак. В этом возрасте они всё повторяют за взрослыми, — он смотрит на меня. — И ты понял, что я имел в виду. Ты бы не проявился и не попросил бы о помощи, если бы речь шла о чём-то законном.

Я выдыхаю:

— Ну что ж, ладно. Смотри. Я хочу сделать Рейган предложение, но не знаю, как. Так что мне нужно кольцо и идея, — я складываю кубики, не глядя на Хантера.

— Черт, чувак. Ты серьёзно? — Хантер прижимает к себе Эмму, а она поднимает голову от пола, гордо улыбаясь этому достижению. — Застрелиться. Ладно, давай придумаем план.

В конце концов, женщины возвращаются, смеясь, Рания держит Рейган под локоть. Мы жарим барбекю. Хот-доги, гамбургеры и пиво. Томми и Мейда – пятилетняя дочь Хантера и Рании – с дикими воплями носятся по двору, смеясь, гоняясь за старым синим петухом Хэнка – Бейкером, который каким-то образом выбрался из загородки и вышел погулять. Я у гриля, переворачиваю хот-доги и держу Эмму на бедре. Это кажется странным, но в хорошем смысле. Никогда не думал, что буду держать ребенка вот так, на бедре, как будто я делал это миллион раз. Она добралась до Кабби, который теперь всё время у меня в кармане, и Эмма грызёт его голову, смотрит на меня, голова качается на её шее. У Эммы есть бутылка молока, или, как они это называют, смесь, сделанная из воды и какого-то порошка. И сейчас эта смесь у неё на подбородке, вместе со слюной.

— Ба-ба-ба-ба. БА-БА-БА, — она бьёт меня игрушкой по груди.

— Ба-ба, да? — я бросаю не неё взгляд. — Ты так думаешь?

— Ба-ба-ба. Ба, — и тут взгляд её становится пустым, рот раскрывается, и она хрюкает.

Влажный, рвущий воздух звук наполняет пространство, вместе со зловонием хуже смерти.

— О, — я чувствую, как мой желудок восстаёт. — О, боже. Срань господня, Эмма, — я бросаю щипцы на стол и подношу Эмму к Рании, которая едва сдерживает смех.

— Нет. Я думаю, ты сам справишься, — она поднимает пиво. — Я занята. Видишь?

Я поворачиваюсь к Хантеру, который тут же вскакивает со своего места на крыльце:

— Хот-доги горят. Лучше их перевернуть, — он хватает щипцы и начинает беспорядочно катать их туда-сюда. — Давай сам, братишка.

Последнее средство.

— Рейган. Вот, детка, — говорю я, пытаясь передать ей Эмму.

Она качает головой и встаёт. Я чувствую облегчение. Военная операция? Легко. Полные дерьма подгузники? Чёрт возьми, нет. Но вместо того, чтобы забрать у меня Эмму, она проходит мимо меня к машине Хантера и Рании, хватает какую-то сумку с заднего сиденья, а потом протягивает её мне:

— Вперёд, солдат.

— Морпех, — автоматически поправляю я её. Сумка свисает с моей руки, и я пытаюсь удержать Эмму на бедре, вероятно, размазывая её какашки по себе. — И что мне теперь делать?

Хантер задыхается от смеха:

— Смени ей подгузник, приятель. Это не трудно. Отвратительно, но не трудно.

— Боже мой, вы, мужики! — ощущение, что Рания испытывает отвращение. Её глубокий голос полон сарказма. — Это так ме-е-е-ерзко, Рания. Меня сейчас стошнит, Рания. Сделай сама, а, Рания? Или нет, моё любимое: Как такой маленький ребёнок может столько навалить, Рания? — она смеётся. — Это всего лишь какашки. Если подумать и сравнить со всем, что вы, большие крутые мужики, сделали в своей жизни, то немножко какашек не должно вас беспокоить. Но вы ведёте себя так нелепо.

Оскорбленный, я бросаю сумку на траву. Опускаюсь и кладу Эмму на спину перед собой.

— Прекрасно. Иисус. Всё не может же быть так плохо, да, девочка?

Эмма воркует и лепечет, сучит ножками. Я нахожу застежки её маленького боди и расстегиваю их. Скатывание одежды выпускает запах наружу.

— Ты не можешь менять ей подгузник на траве! — возмущённо кричит мне Рания. — Там же полно насекомых! Воспользуйся пелёнкой.

И я ищу пелёнку. Нахожу, подсовываю её под Эмму. Стараюсь дышать ртом, не носом. Отстёгиваю липкую ленту, удерживающую подгузник, и вытаскиваю его.

— Боже. Меня сейчас стошнит, — я никогда в жизни не видел ничего подобного. Море коричневой жижи, щедро испещренное какими-то крапинками. Какого чёрта? Как это вещество вообще выходит из человека? — Это нормально? Она, может, заболела или что-то вроде того?

Рания, Хантер и Рейган хохочут. А у меня в наличии открытый подгузник, испражнения, как из собственной задницы Сатаны, атакующий мои ноздри, и… я понятия не имею, что делать дальше.

— И что теперь? — спрашиваю я.

— Вытри ей промежность, — отвечает мне Хантер.

— Вытирай спереди назад, — это реплика Рании.

— Вытереть чем?!

— С помощью салфеток! — хихикает Хантер, показывая щипцами. — В сумке для подгузников, чувак. Белый пакет. На нём написано «Pampers».

Я держу Эмму за лодыжки, она дико дрыгает ногами; помимо этого сумка с подгузниками по другую сторону от меня, поэтому мне приходится тянуться всем телом, взять её и переместить поближе к себе. К этому времени Эмма уже очень сильно дёргается и извивается, вся её попа в какашках цвета хаки, и всё вокруг ими забрызгано.

У народа уже истерика.

— Не думаю, что справлюсь, — я стараюсь удержать извивающегося ребенка на месте, но это всё равно, что пытаться бороться одной рукой с аллигатором.

— Конечно, можешь, — Хантер подходит, встаёт рядом со мной. — Ты – взрослый мужик, Ди, а она – четырехмесячная девочка.

Наконец, я нахожу пакет салфеток, открываю его одной рукой и ухитряюсь подцепить салфетку. Но вместе с ней вытаскиваются ещё шесть штук. Я дергаю запястьем, и пакет с салфетками улетает прочь.

Рания так смеётся, что ей приходится опустить банку с пивом, а Рейган закрывает рот рукой, наблюдая за мной со смехом, искрящимся в её глазах:

— Милый, ты сможешь, — она говорит из-под руки, явно сдерживая смех. — Отнесись к этому как к практическому занятию.

Хантер вскидывает голову.

— Подождите. Что значит «как к практическому занятию»?

Рания недоверчиво смотрит на мужа:

— А не ради ребёнка, который у них будет? — она указывает на Рейган, которая поворачивается боком и натягивает футболку на мягко округлившемся животе. — Ты мог этого не заметить?

Хантер вперивает в меня взгляд.

— Как ты мог не сказать мне этого, засранец?

Мейда, высокая темноволосая девочка с глазами Хантера и арабскими чертами лица Рании, дергает Хантера за рубашку:

— Папа. Папа.

— Что, хулигашка? — он смотрит на нее сверху вниз.  

— Тебе нельзя говорить «засранец», так мама сказала. Помнишь? Теперь ты должен дать мне доллар, потому что иначе я скажу «засранец» в школе, и тогда у меня будут проблемы, и это будет твоя вина, что ты научил меня плохим словам. Как засранец.

Хантер смотрит на дочь, борясь между смехом и суровостью. Смех явно побеждает:

— Мейда. Ты только что произнесла слово «засранец» раза четыре.

— Три, папа. Это меньше, чем четыре.

— Всё правильно, детка. Хорошая работа.

— А теперь отдай мой доллар. И больше не говори «засранец».

— Мейда! Прекрати произносить это слово!

— Я и не произношу. Я говорю тебе не говорить этого.

— Но ты всё ещё произносишь…