Мое ходячее несчастье - Макгвайр Джейми (читать хорошую книгу полностью txt) 📗
— Нет.
— Может, Тренту позвонишь? Выпьете чего-нибудь, ты немного развеешься?
— Нет.
Шепли вздохнул:
— Послушай, Америка возвращается ко мне на уикэнд. Не хотелось бы тебя об этом просить, но… пожалуйста, не приставай к ней с расспросами про Эбби. Я еле уговорил Мерик приехать. Она хочет просто побыть в моей комнате. Договорились?
— Да.
— Позвони Тренту. А еще тебе нужно чего-нибудь поесть и принять душ. Ты фигово выглядишь.
С этими словами Шепли захлопнул дверь. Она нормально не закрывалась с тех пор, как я сорвал ее с петель. Теперь, когда кто-нибудь выходил из комнаты, я вспоминал тот погром, который устроил в квартире после исчезновения Эбби. Вспоминал, что вскоре она ко мне вернулась.
Я закрыл глаза, но заснуть не смог. Мне всю неделю плохо спалось. Как Шепли и ему подобные проходят через все это снова и снова, сначала с одной девушкой, потом с другой? Я, если даже и встречу женщину, которая могла бы сравниться с Эбби, точно не захочу еще раз вывернуть свое сердце наизнанку. Я не смогу заново такое пережить и перечувствовать. Это же как медленная смерть, и я был не прав, когда позволил себе ей поддаться.
Через двадцать минут я услышал, что приехала Америка. Они с Шепом спрятались от меня в его комнате, и, хоть говорили тихо, обрывки фраз все равно разносились по квартире. Голос Мерик растравлял меня: невыносимо было думать о том, что, может быть, всего несколько минут назад она говорила с Эбби.
Я заставил себя подняться и направился в ванную, чтобы принять душ и проделать остальные гигиенические процедуры, которыми в последние дни пренебрегал. Звуки, доносившиеся из комнаты Шепли, утонули в шуме воды, но снова всплыли, как только я выключил кран.
Я оделся и взял ключи от мотоцикла, настроившись на долгую прогулку, конечным пунктом которой, скорее всего, должен был стать дом моего отца.
Как раз когда я проходил мимо комнаты Шепли, у Америки зазвонил телефон. По рингтону я понял, что это Эбби, и внутри у меня все оборвалось.
— Могу заехать за тобой, и мы где-нибудь поужинаем, — сказала Мерик.
Голубка проголодалась. Значит, не исключено, что она поедет в столовую. Я выбежал из дому, вскочил на мотоцикл и рванул в кампус, не обращая внимания ни на светофоры, ни на дорожные знаки.
В столовой Эбби не оказалось. Я подождал немного, но она не появилась. Сникнув, я поплелся к мотоциклу. Уже стемнело. Вечер был тихий и холодный, совсем не похожий на тот, когда я выиграл пари и пешком провожал Голубку до «Моргана». Из-за этого контраста я еще острее чувствовал пустоту от нашей разлуки.
Вдруг в нескольких ярдах от себя я увидел одинокую маленькую фигурку, которая шла по направлению к столовой. Это была Эбби.
Волосы Голубка собрала в пучок, и, когда она подошла ближе, я заметил, что на ней нет макияжа. Руки у нее были сложены на груди. Вместо пальто Эбби надела толстый серый кардиган.
— Голубка? — окликнул я ее, выйдя из тени на свет.
Она, вздрогнув, остановилась, но, узнав меня, несколько расслабилась:
— Боже мой, Трэвис! Ты меня до смерти напугал!
— Мне бы не пришлось подкрадываться к тебе в темноте, если бы ты брала трубку, когда я тебе звоню.
— Выглядишь просто ужасно. Как будто только что из пекла, — сказала она.
— Неудивительно. У меня такое ощущение, будто пару раз за эту неделю я там побывал.
Эбби поежилась, и я с трудом удержался, чтобы не обнять ее и не согреть своим теплом. Она вздохнула:
— Вообще-то, я собиралась поесть. Я тебе позже позвоню, ладно?
— Нет, мы должны поговорить.
— Трэв…
— Я отказался от предложения Бенни. Еще в среду позвонил ему и сказал «нет».
Я надеялся на улыбку или на какой-нибудь другой одобрительный жест. Но у нее на лице ни единый мускул не дрогнул.
— Я не знаю, что ты хочешь от меня услышать, Трэвис.
— Что ты меня прощаешь, что возвращаешься ко мне.
— Не могу.
Мое лицо болезненно сжалось. Эбби попыталась пройти мимо, но я инстинктивно преградил ей дорогу, чувствуя, что если сейчас не удастся ее задержать, то это будет конец.
— Я не спал, не ел… Извини, мне трудно сосредоточиться… Я знаю: ты меня любишь. У нас все будет по-прежнему, стоит тебе только захотеть.
Она закрыла глаза:
— Наши отношения не могут привести ни к чему хорошему, Трэвис. Думаю, желание сделать меня своей стало для тебя навязчивой идеей, вот и все.
— Эбби, но это неправда! Я люблю тебя больше жизни!
— О том и речь. Ты говоришь как сумасшедший.
— Я не сумасшедший. И говорю правду.
— Допустим. Тогда что для тебя на первом месте? Деньги? Потом я, потом твоя жизнь? Или что-то все-таки важнее денег?
— Послушай, я понимаю, что ошибся. Если бы знал, что ты меня бросишь, я бы ни за что… Я просто хотел позаботиться о тебе.
— Ты это уже говорил.
— Пожалуйста, не поступай так со мной. Я не могу этого выносить… Ты меня убиваешь, — сказал я, балансируя на грани паники.
Как и раньше, когда мы были только друзьями, Эбби отгородилась от меня стеной, но на сей раз еще более крепкой. Голубка не слушала меня. Достучаться до нее было невозможно.
— С меня хватит, Трэвис.
Я снова сжался:
— Не говори так.
— Все. Иди домой.
Я поднял брови:
— Мой дом — это ты.
Эбби помолчала, и в какой-то момент мне даже показалось, что я смог пробить стену. Но огонек, мелькнувший в Голубкиных глазах, тут же погас. Она опять от меня закрылась:
— Трэв, ты сделал выбор. Я тоже.
— Говорю же тебе: ноги моей больше не будет в Вегасе и с Бенни я не собираюсь разговаривать. Я остаюсь здесь, чтобы окончить колледж… Мне нужна ты. Ты нужна мне, ты мой лучший друг. — Слезы обожгли мне глаза и покатились по щекам. Не в силах сдерживать себя, я потянулся к Эбби, обнял ее маленькое тело и прижался губами к ее губам, но они были холодные и твердые. Тогда я взял Голубкино лицо обеими ладонями и поцеловал с еще большей силой, надеясь добиться ответа. — Ну пожалуйста! — умолял я. — Эбби не разжимала рта. Ее тело казалось безжизненным. Наверное, если бы я сейчас опустил руки, она бы упала. А я все просил: — Поцелуй меня! Пожалуйста! Я же сказал ему «нет»!
Голубка резко высвободилась:
— Оставь меня в покое, Трэвис!
Она хотела уйти, но я поймал ее запястье. Она так и застыла с вытянутой назад рукой, но не обернулась.
— Умоляю тебя! — Я упал на колени, не выпуская ее. Изо рта у меня шел белый пар, но холода я не чувствовал. — Умоляю тебя, Эбби, не делай этого!
Эбби повернула голову, скользнула взглядом по своей руке и остановила его на моем запястье, где было вытатуировано ее имя. Потом она снова отвернулась и, глядя в сторону столовой, сказала:
— Пусти меня, Трэвис.
Почувствовав, что надеяться больше не на что, я разжал пальцы. Эбби ушла не оглядываясь, а я сидел на тротуаре, уронив руки. Она не вернется, я ей больше не нужен, и тут уже ничего не изменишь.
Через несколько минут я наконец-то собрался с силами и встал. Ноги не хотели идти, но я кое-как заставил их слушаться и доковылял до мотоцикла. Сел на него и заплакал. Мне уже приходилось терять любимого человека, но нынешнюю утрату я осознавал куда яснее. Это было не воспоминание из раннего детства, но что-то, с чем я столкнулся лицом к лицу, что-то, лишающее меня сил и притупляющее все ощущения, кроме невыносимой физической боли.
Вспомнились слова мамы, и я понял: Эбби — та самая девушка, за которую я должен был бороться, и боролся, но потерпел поражение.
Возле моего мотоцикла остановился красный «додж-интрепид». Не нужно было заглядывать внутрь, чтобы понять, чья это машина.
— Привет, — сказал Трентон, выключив двигатель и просунув руку в открытое окно.
— Привет, — ответил я, вытирая глаза рукавом куртки.
— Вечерок не задался?
— Да, — кивнул я, не отрывая взгляда от бензобака мотоцикла.
— А я только что с работы. Решил выпить. Поехали со мной в «Датч».
Я сделал долгий прерывистый вдох. Трентон, так же как и отец с остальными братьями, знал ко мне подход. Мы оба понимали, что в моем теперешнем состоянии я не должен садиться за руль.
