Слабая женщина, склонная к меланхолии - Волчок Ирина (лучшие книги читать онлайн бесплатно txt) 📗
…На самом деле тяжело было. Не легче, чем ночью. Тугарин приехал не один, еще троих привез. Помогать картошку сажать. Эти трое были, конечно, не такие квадратные, как он, но тоже не задохлики. Тетя Фаина, увидев помощников, уважительно бормотнула: «И ведь держит их земля». Даже Светка озабоченно сказала своему мужу:
— Вовка, ты в последнее время какой-то худенький стал… Смотри, я тебя по дружбе предупреждаю: худеть будешь — брошу.
— Да ты чё?! — Вовка откровенно испугался. — Светочка, ты не заметила, что ли? Я ж за месяц почти на пять кило потолстел!
И потом почти весь день Светкин муж всячески демонстрировал свою громадность, даже на время полевых работ разделся до пояса. Трое приехавших вместе с Тугариным трогали Вовкины бицепсы и уважительно качали головами. Светка повеселела.
Да и все веселились, кто во что горазд. Вовке и тугаринской команде картошку сажать было развлечением. Не работа, а сон в летнюю ночь. А Митька вовсю наслаждался ролью главного агронома. Командовал, показывал, подсказывал, что и как надо делать. А эти дядьки слушались! Конечно кайф. А Светка с тетей Фаиной развлекались приготовлением обеда для всей этой толпы, по ходу дела обсуждая вопрос самоокупаемости: это сколько же мужик должен зарабатывать, чтобы ему на кормежку хватило?… Тугарин развлекался, общаясь с детьми. Что-то они ему рассказывали — и он хохотал, потом он им что-то рассказывал — и они хохотали. Даже Соня смеялась, вот как. А Асе пришлось развлекаться, принимая самостийных пациентов, страдающих соринкой в глазу. Сегодня они шли один за другим, как сговорившись. Семь человек за два с половиной часа. Так что ей не пришлось участвовать ни в совершении общих трудовых подвигов, ни в общих разговорах, ни в общем веселье. В общем обеде, правда, поучаствовала. Недолго. Очень кстати пришли еще два самостийных пациента, так что она с облегчением бросила общий обед, общие разговоры и общее веселье, извинилась и пошла заниматься привычным делом. Привычное дело требовало трезвости ума и устойчивости психики. В общем — вгоняло в привычные рамки. Трудотерапия. Один из методов в комплексе лечения от любой зависимости.
А потом пациенты иссякли, трудотерапия кончилась, и опять надо было идти ко всем и как-то функционировать при всех, у всех на глазах, и у Тугарина тоже… Скорей бы это кончилось, что ли.
Оказывается, все уже кончилось. Пока она там лечилась трудотерапией, все уже и пообедали, и поговорили, и по домам собрались. То есть по домам собрались Светка и Вовка, а остальные — неизвестно куда. На симпозиум, в Германию. Труба зовет, долг диктует, а родина не забудет. Работа такая.
— Мы еще работу закончить должны, — сказал Тугарин виноватым голосом, но улыбаясь. Почему никто не скажет, что в таких ситуациях ему лучше бы не улыбаться? — Асенька, ты не беспокойся. Остались пустяки, никаких операций… Буду в кабинете сидеть и бумажки писать.
Он смотрел честными глазами, и Ася спросила:
— Всегда?
— Нет, зачем? — торопливо ответил Тугарин и сделал совсем уж честные глаза. — Это не очень долго. Месяца полтора, наверное. Или два.
— А потом?
— А потом другая работа будет…
Стоит, смотрит честными глазами и улыбается. Черт. Никогда она к этому не привыкнет. Никогда она от него не отвыкнет.
Соня потихоньку возникла рядом, ухватилась за Асину руку, тревожно заглядывая в глаза, почти без вопросительной интонации спросила:
— Ты с ним уедешь?
— Нет, — спокойно ответила Ася. — Почему ты так решила?
— Потому что он тебя любит, — печально сказала Соня. — И ты его любишь… Так как же вы отдельно будете?…
Ася не знала, что ответить. Да если бы и знала — все равно не успела бы. Тугарин вдруг подхватил Соню, подбросил, поймал, прижал к груди, как куклу, чмокнул в нос и с чувством сказал:
— Умница!
Все-таки как быстро двигается, черт… Но со стороны заметно было, что левую руку он несколько бережет, в полную силу не использует.
— Ты очень хороший! — Соня засмеялась, погладила Тугарина ладошками по лицу и с явным одобрением добавила: — Совершенно сумасшедший.
Потом и Васька потребовал, чтобы его тоже кинули в воздух. Его и кинули. Хотели кинуть и Наташу, но она с сожалением отказалась:
— Не надо… Как-нибудь потом. Когда у тебя плечо совсем заживет. От этого напоминания настроение у Аси совсем испортилось.
А Тугарину хоть бы что… Похоже, настроение у него даже улучшилось при отъезде. Ну и ладно. У нее тоже настроение улучшится. Прямо завтра. И по мере отвыкания будет все улучшаться, и улучшаться, и улучшаться…
…Может быть, так и получилось бы, но он не давал ей отвыкнуть. Все время звонил и говорил: «Асенька хорошая». И еще много всякого такого… наркотического. И эсэмэски присылал без конца. Тоже наркотические. А про свою работу ничего не говорил. А она не спрашивала. Раз не говорит — так это, может, государственная тайна? Она больше не хотела связываться ни с какими тайнами, тем более — государственными. Она этими тайнами уже по горло сыта была. На всю жизнь. Никогда не привыкнет…
Государственную тайну открыла Нина Кирилловна Гонсалес. В конце июля позвонила, против обыкновения даже не спросив заранее, когда можно позвонить. Звонок застал Асю в отделении, в первом часу ночи, прямо сразу после экстренной операции, не слишком сложной, но очень утомительной — четырехлетний мальчик, проблемы с сердцем, с легкими, с почками, так что общий наркоз давать нельзя… Ладно, все получилось быстро и удачно, и ребенок спокойно уснул, как только его перенесли в палату, и она собралась немножко отдохнуть, пока опять чего-нибудь не случилось. Тьфу-тьфу-тьфу.
А тут звонок Нины Кирилловны в такое странное время. Наверное, все-таки случилось.
— Асенька, вы не представляете, что у нас случилось! — Нина Кирилловна всхлипывала, задыхалась, но кричала ликующим голосом. — Асенька. Сережа уже дома! Уже почти четыре часа! Его сам Илюша Мерцалов привез! Все кончилось! Понимаете? Все кончилось, все! Я вам сразу позвонила, а тетя Фаина сказала, что вы на дежурстве, а сотовый недоступен, а я прямо места себе не нахожу — как же вам сообщить? Ах, Асенька, мы вам так обязаны! Сережа очень хочет с вами поговорить. Вы ведь не против?
Ася смутно ощущала, что она против… Ну не то чтобы категорически против, но не сказать чтобы и за. Она помнила матримониальные планы Нины Кирилловны, и от этого было как-то неловко. Впрочем, может быть, у самого больного Гонсалеса никаких таких планов не было, так что ладно уж, можно и поговорить.
— Привет, командир, — сказал больной Гонсалес почему-то смущенно. — Мы не вовремя со своими звонками, да? Извини, командир. Просто мама от радости совсем ошалела. Наверное, думает, что и все должны ошалеть.
— Она правильно думает, — ответила Ася. — Я тоже очень рада. Поздравляю. Обязательно всем нашим расскажу, они тоже обрадуются. А баба Женя пирог испечет. Она чуть не каждый день вспоминает: «Как там больной жулик? Что там у него с глазом?» Обязательно пирог испечет, она ко всем праздникам пироги печет.
— Ой, командир, вы там смешные все… — Гонсалес, кажется, смутился еще больше. — Пирог к празднику, надо же… Передавай бабе Жене привет. Ее я тоже никогда не забуду, так и скажи. А с глазом у меня полный порядок. Ты думаешь, зачем Плотников командировку в Москву брал? Это он специально ездил, чтобы швы мне снимать. Так что на свадьбе я уже буду с двумя глазами и без единого шва.
— На какой свадьбе? — осторожно спросила Ася.
Наверное, у больного Гонсалеса были все-таки те же планы, что и у его матери. Вот только этого не хватало…
— На твоей свадьбе, — не сразу ответил Гонсалес. И тяжело вздохнул: — Командир, тут мама призналась, что наговорила тебе… Ты в голову не бери. Я же не знал, что ты за майора замуж выходишь… То есть он уже подполковник, но все равно.
— Больной Гонсалес, откуда у вас такая удивительная информация? Я ничего не знаю, а он знает, подумать только!
Вообще-то она имела в виду информацию о своем предстоящем замужестве. Гонсалес не понял, объяснил совсем не то, о чем она хотела знать:
