Комната с видом на звезды (СИ) - Шиндлер Марина (мир книг txt) 📗
Было около восьми вечера, и хоть в некоторых окнах здания еще горел свет, никого из студентов уже не было. К своему удивлению, у входа в корпус я увидела Андрея и Настю. На улице царила вечерняя прохлада, и моя подруга стояла в милой синей шапочке с двумя помпонами по бокам.
— Выходит, он решил угробить нас всех! — воскликнул Сажнев, когда увидел меня.
— А я думала, это романтическое свидание, — вздохнула я. — Вы же просто так здесь ошиваетесь?
— Я что-то нервничаю, — призналась Настя. — Вдруг какой-нибудь псих зомбировал Макса, и он нас всех убьет.
В этот момент дверь института открылась, и на пороге показался сам Давыдов.
— Вы чего на улице торчите? — удивленно спросил он. — Так, давайте за мной.
Его крепкая рука легла мне на плечи, и мы двинулись вдоль корпуса.
— Какой курс? — бросил Андрей через плечо.
— Подсобка, — беззаботно ответил Максим, и я почувствовала, как мы все вздрогнули от этого слова.
— Я не понял, — пробормотал Сажнев. — Это прикол?
Давыдов вздохнул и покачал головой.
— А вот и Грузин возник, — пробормотал он. — Все подробности потом, пока иди.
По неясной причине мы продолжали двигаться к подсобке. Вскоре мы уже оказались на территории внутреннего двора, которую благополучно пересекли. Я видела тонкую улыбку на губах Максима и не могла понять, что же он задумал. А Давыдов уже подошел к двери и, повозившись с замком, открыл ее перед нами.
— Прошу! — жестом он приглашал нас войти. Настя и Андрей переступили порог подсобки, и я услышала их восторженные возгласы. Уже отсюда мне было видно, что в подсобке теперь горит свет, и заходить туда теперь не так страшно. Давыдов продолжал улыбаться. Когда я взглянула на него, он кивнул, и я тоже вошла внутрь. И мне было чему удивиться.
Подсобка, старая и мрачная, что так напугала меня в одну из ночей, преобразилась. Под потолком висела лампочка. Абажура на ней так и не появилось, но зато она излучала яркий свет, который проникал в каждый угол помещения. Весь хлам, который до этого был приткнут у стен, теперь куда-то пропал, как и паутина. В подсобке стало просторно, чисто и светло. У дальней стены находился стол и несколько стульев. Выглядели они явно не новыми, но это лучше чем ничего. На столе уже возвышалась круглая картонная коробка, две большие бутылки колы, бумажные стаканчики и тарелки. В стороне лежало несколько выцветших пледов, и рядом стояла гитара Максима.
— Офигеть! — воскликнула Настя. — Крутое логово!
— Это ты сделал? — я взглянула на Максима, который наблюдал за нами. — Просто невероятно, совсем другое место!
— Спасибо, мы старались, — кивнул Максим. — Я попросил Кормышова немного помочь с проводкой, а в итоге он помог мне со всем…
Я вспомнила про старика, и мне стало немного грустно. Все же, он хороший человек, и сумел остаться таким даже после череды тех страшных событий. Но разве справедливо, что он по-прежнему одинок, как и много лет назад? Все, что он нажил, это скуку и грусть.
— Собственно, я подумал, что нам нужно отметить завершение этой дурацкой истории, — сказал Максим. — Так что обживайтесь здесь, я получил у Анатолия Степановича разрешение тут зависать.
— Вот здорово! — заявила Настя. — Только давайте никому про это не скажем, а то сюда весь универ будет ходить!
— Нет, зачем, — засмеялся Максим. — Сделаем ключи и можем приходить, когда захотим. Я тут не успел толком ничего доделать, но все впереди.
Пока Настя с Андреем осматривались, я пробиралась к столу.
— Когда можно напасть на торт? — спросила я Давыдова.
— Я ждал этого вопроса, — засмеялся он.
— Максим, спасибо тебе, что устроил это, — сказала я и неловко поцеловала Давыдова в щеку. — Не знаю, когда ты успел, но все очень здорово.
Максим повернул голову, и его губы оказались рядом со мной. Но в ту же секунду рядом замаячил Андрей.
— А чо тут одна кола? Ниче выпить нет?.. Да шучу я! — эта фраза относилась к Насте, которая, услышав его слова про выпить принялась сверлить парня уничтожающим взглядом. Вскоре мы все собрались у стола, и Сажнев потянулся к коробке.
— Похоже, торт должен умереть, — проговорил Максим.
— Вы начинайте, а я позову Анатолия Степановича, — спохватилась я. — Никто не против? Не хочу, чтоб он там скучал один, когда мы тут празднуем!..
Никто не был против, и я пошла в каморку к нашему сторожу. Когда я вернулась, ребята уже расселись по местам. Кормышова встретили как старого знакомого, и мне было приятно смотреть на его просветлевшее лицо. Мы ели торт и планировали, что стоит принести сюда первым делом. Анатолий Степанович подсказал, где тут розетка, и обещал ее проверить. Тогда можно будет подключить удлинитель и обустроить все гораздо комфортнее.
Чуть позже Кормышов взял гитару Максима и пытался спеть душевную балладу, но Сажнев перехватил инициативу и сыграл какую-то шуточную песню про медиков. Слова были смешными, но еще веселее кривлялся под них Андрей, и удержаться от смеха оказалось просто невозможно.
А на город уже спустилась холодная ночь октября, одевшая в звезды густую дымку небес. Время не замирало ни на миг, и тени прошлого постепенно растворялись в памяти. Я думала о том, что много лет назад в этой подсобке произошли страшные вещи, а теперь несколько человек сидят здесь, на том же самом месте, поют песни под гитару и смеются от души. Страница перевернулась, и в истории этой таинственной подсобки начинается новая глава, более счастливая и безмятежная.
Я улыбнулась своим мыслям и вспомнила слова, которые сказала однажды Борису. Сейчас они пришлись к месту. Человек не может все время думать о будущем. О том, что он сделает, что обретет. И так же он не должен слишком глубоко окунаться в прошлое. Ведь тогда он теряет настоящее, а в итоге — теряет все. Определенно точно я знала, что самое главное в жизни — настоящий момент и то, как я его проживаю.
Ведь этот момент и есть — моя жизнь.
[1] «Оставь надежду всяк сюда входящий» — фраза из «Божественной комедии» Данте Алигьери, написанная над вратами ада.
[2] Герострат — грек, прославившийся как поджигатель храма Артемиды в Эфесе.
[3] Бигль — порода собак, гончая
[4] Марсель Марсо — знаменитый французский актёр — мим.
[5] «…сожги как мост», — фраза из стихотворения И. Бродского «Прощай». 1957 год
