Лучший друг девушки - Кауи Вера (читаем книги .TXT) 📗
– А по-моему, это чересчур, – огрызнулась ее приятельница. – Я уже по горло сыта этой суперсовершенной Ливи. Больше всего мне бы сейчас хотелось не восхищаться ею, а увидеть на этом бездушном памятнике совершенству какое-нибудь душевное и броское граффити!
Глядя, как молодоженов засыпают лепестками роз по пути к машине, которая отвезет их в Хитроу, где их ждет самолет Билли «Грумман Гольфстрим 2», готовый к полету на Сейшельские острова, Джеймз пробормотал, обращаясь к Роз:
– Двух уже сплавили, остались еще двое.
– Нет уж, спасибо, я свое отработала, – сухо отрезала она. – К тому же если учесть внимание, которое как молодые, так и пожилые дамы проявляют к Дэвиду, следующим несомненно будет он.
– Я бы на это не рассчитывал, – возразил Джеймз. – Дэвид обожает, чтобы им восхищалась толпа, и вовсе не собирается лишать своих поклонников этого удовольствия.
Что-то в его тоне, внешне игривом, заставило Роз внимательно взглянуть на него, прежде чем спросить:
– У меня такое чувство, что вино малость горчит, или я ошибаюсь?
– Из всех детей вашей мамы он стоит у меня последним в списке. – И после паузы: – Вы все так же первой. – Он с удовольствием оглядел ее. – Вы прекрасно выглядите.
На Розалинде было платье, ради которого пришлось специально слетать в Рим. Созданное Валентине, оно было сшито из мягкого нежно-желтого шифона с широким свободным подолом, а ее соломенную шляпку, перевитую шелковой лентой, украшали желтые розы, чудесно оттенявшие ее нежную кожу.
– Спасибо.
– Вы унаследовали внус своей матери.
– Я не всегда так выгляжу. А за это платье мне пришлось заплатить больше, чем за всю одежду, которую я покупала себе в течение последних пяти лет.
– Оно стоит того. – Джеймз внимательно поглядел на нее, прежде чем спросить: – Вы счастливы?
– Скажем так – довольна. Мне нравится моя работа, я живу в городе, который сам по себе живой музей, у меня там есть друзья.
– А любовники?
– Я человек невлюбчивый.
Уклончивый ее ответ понравился Джеймзу, но заставил его тотчас сказать:
– Вы человек явно независимый, как в моральном, так и материальном плане, но мне кажется, вы не из тех женщин, которым суждено долго оставаться в одиночестве. Вы еще достаточно молоды... Смею вас заверить, в конце концов обязательно появится ваш человек. Как и мама, выглядите вы гораздо моложе своих лет. Видимо, это у вас в крови.
Роз обернулась, чтобы посмотреть на свою мать, как всегда, окруженную толпой поклонников.
– Она неотразима, не правда ли?
– Несомненно, если к тому же учесть, под каким прессом все время она живет.
– От которого, стоит ей только захотеть, она могла бы легко избавиться.
– Каким образом? И ради чего? Или кого? Ваша мама полностью отдает себе отчет, что, как Фауст, заключила сделку с дьяволом, условия которой вынуждена будет соблюдать до самой смерти.
Роз мгновенно все уловила.
– Почему вы заговорили о смерти?
– Потому что в последнее время она явно недомогает. Нет, нельзя сказать, что болеет, но и не сказать, что она совершенно здорова. Она и слышать не желает, когда я предлагаю ей обследоваться у врача. Говорит, чтобы я не поднимал лишнего шума по пустякам, что чувствует себя превосходно. Но меня очень беспокоит ее состояние.
– Намекните невзначай об этом его величеству Прохиндею. Он же ипохондрик: скажите, что, вероятнее всего, болезнь ее заразна, и не успеете вы произнести «сэр Уильям Банкрофт», как она окажется в полной изоляции!
– Теперь ему уже недолго ходить в сэрах, – вполголоса пробормотал Джеймз. – Согласно спискам награждаемых по случаю Нового года, ему будет дарован титул первого барона Банкрофта. Пока слух этот неофициальный, но с ним уже велись предварительные переговоры... остается только уточнить вторую часть титула.
– Ну, это совсем просто... барон Бермондзийский.
– Это на другом берегу. Он же родом из Уайтчепела.
– Значит, барон Банкрофт Уайтчепельский.
– Сомневаюсь. С каждым уходящим годом его предки все более и более отдаляются от него в глубину веков. Когда же он станет лордом Банкрофтом, сомневаюсь, что мы вообще когда-нибудь о них услышим.
– А куда подевались близнецы? Что-то я их нигде не вижу.
– Увы, они реликты прошлой жизни, – пробормотал Джеймз, – в этой жизни у него не нашлось для них места.
– Они всегда казались мне странной парочкой, вечно старались быть незаметными, я так толком ничего не знаю о них.
– Никто о них толком ничего не знает. Да и вряд ли сэр Уильям поощрил бы того, кто попытался бы кое-что узнать о них. В сборнике «Кто есть кто» ничего не сказано о первом его браке, лишь о втором, и упомянуты только Диана и Дэвид.
Роз улыбнулась.
– Логично... – Затем, грустно вздохнув, нахмурилась: – Честно говоря, я и Диану-то толком не знаю. Она была совсем ребенком, когда я сбежала отсюда...
И фактически так и осталась ребенком, первое, что пришло ей в голову в тот момент, когда невесту уже должны были вести в церковь (Роз нарочно так рассчитала время). Подойдя к своей единоутробной сестре, вместо ожидаемого сестринского поцелуя Роз получила протянутую для рукопожатия руку.
Приветственные слова Дианы тоже были сдержанно-прохладными:
– Мы так давно не виделись, что я вообще с трудом тебя припоминаю.
Взгляды их встретились, и Роз заметила, как фаянсово-голубые глаза Дианы вдруг полыхнули затаенной злобой и обидой. Сама же Роз была неслыханно удивлена очевидной разницей между бывшей толстухой-подростком и стоявшей перед ней по моде тонкой, молодой женщиной. Диана меньше всего походила теперь на многократно увеличенную живую голландскую куклу с льняными волосами, скорее она напоминала утонченную Барби. Как и подобает выпускнице одной из престижных школ, держалась она безукоризненно, сокращала гласные в словах, как и любой другой представитель ее класса; к своему удивлению, Роз подметила, что даже ее мать говорила теперь скорее как англичанка, чем американка. И этот факт еще больше увеличивал и без того довольно широкую пропасть, разделявшую их. Роз была на все сто процентов американкой, Ливи же, проведя почти двадцать лет жизни среди англичан, тоже стала почти англичанкой, ну а Диана была полностью ею. Не то что ее муж.
– Кто и что такое Брукс Гамильтон? – спросила Роз у Джеймза, пытаясь разгадать, что кроется за внешне блестящей оболочкой этого образцового на вид мужчины.
– Весьма честолюбивый молодой человек. Ваш отчим считает его своим прямым продолжателем, естественно, до совершеннолетия своего истинного наследника Дэвида. Он обретет всю землю – Вселенную, если его отцу и ее удастся прибрать к своим рукам.
– Мне кажется, Дэвид и сам верит в это, – рискнула предположить Роз, задумчиво глянув в сторону своего единоутробного брата, окруженного толпой поклонниц, буквально на лету ловивших каждое его слово. – Надеюсь, Брукс – парень с мозгами.
То, что у Брукса были не только мозги, но еще и необузданный, дикий нрав, Диана выяснила в первый же вечер своего медового месяца, который они проводили в Париже, остановившись в гостинице «Крийон», дорогу куда проложили имя и деньги Билли. Бруксу очень понравился их номер люкс, особенно выложенная мрамором ванная номната, но восторги его кончились, когда, подойдя к холодильнику, он обнаружил, что тот до отказа набит «Перрье», а не «Эвианом». Как потом плача рассказала своей матери по телефону Диана, позвонив ей через четыре часа после того, как Брукс, наорав на нее, в ярости хлопнул дверью и до сих пор еще не вернулся:
– Он закатил мне такую истерику, мамочка... сказал, что мог бы это понять, если бы я не была дочерью Ливи Банкрофт, но последнее обстоятельство якобы делает мой поступок совсем непростительным. – В голосе Дианы зазвучали недоверчивые нотки. – Господи, мамочка... ведь речь идет всего о какой-то там паршивой воде!
С этого дня по частоте и характеру жалоб Дианы Ливи мысленно повела отсчет постепенного хирения и окончательного краха супружеской жизни своей второй дочери. В отличие от матери, Диане не внушили с детских пеленок, что к мужу следует относиться как к предмету священного почитания; божеством она считала себя. Это потрясение, многократно увеличенное постоянной, ежедневной необходимостью поддерживать на должном уровне не только свою репутацию, но и репутацию своего весьма требовательного и, с ее точки зрения, сверхкритично настроенного мужа, вскоре привело ее к мысли, что она не знает и половины того, что должна знать, даже толком не может оценить и понять те неимоверные усилия, которые все эти годы предпринимает ее мать, чтобы поддерживать жизнь отца на высочайшем уровне. Единственно, что теперь оставалось Диане, – это по возможности быстро заделывать то тут, то там возникающие проколы в семейной своей жизни, но самым большим и серьезным проколом было ее разочарование в сексе.
