Хоук (ЛП) - Льюис Р. Дж (читать книги полные .txt) 📗
— Ты сказал это необдуманно. Ты ослеплен своими чувствами…
— Я не отдам ее.
— Ты готов ввязаться в войну? Увидеть, как один за другим будут умирать твои люди? Мы тоже потеряли некоторых, но насколько тяжело было после этого жить дальше? Ты же не хочешь, чтобы смерть людей, которые что-то значат для тебя, оказалась на твоей совести?
— На моих глазах никто не умрет.
— Нет, пока ты, блядь, не прочитаешь то, что я тебе покажу.
Хоук замялся, взглянув на лежащую на столе папку, а потом на Бордена.
— Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду, что нельзя отбиться от угроз, если ты даже не знаешь, кто за ними стоит. И, Хоук, одну из них ты уже просмотрел.
Хоук замер, почувствовав волну тревоги, прокатившуюся по его телу, когда снова покосился на папку. Ужасные мысли закружились в его голове: обо всех его подозрениях, обо всем том, что он слышал. Неужели слухи окажутся правдой? Неужели за всем этим стоит Гектор? Это был его вечный кошмар, а ответ на него лежал на расстоянии метра.
— Насколько все плохо? — спросил Хоук напряженно.
Борден нахмурился, на лице его мелькнуло выражение обеспокоенности, и ответил:
— Пиздец как плохо.
Несколько минут Хоук наблюдал, как Тайлер разговаривает с Джессом. Ему удалось рассмешить ее, и это было добрым знаком. Парни действительно относились к Тайлер, как к члену семьи. Это было сильно заметно — они испытывали к ней любовь и уважение. Но мудак Джесс снова был без рубашки. Вероятно, пытаясь заставить ее пускать слюни или что-то в этом роде. Только Тайлер едва обращала внимание на его тело, в отличие от Холли, которая разносила пиво парням, сидящим на улице. Когда она подошла к Гектору и протянула ему бутылку, тот категорично покачал головой, и Холли, казалось, была этим очень довольна.
Гектор оглянулся и заметил смотревшего на него из окна Хоука. Он вопросительно прищурил глаза, но Хоук отвернулся, пока не готовый к разговору о том, что узнал в этой комнате.
Он думал, что окончательно свихнется после прочтения содержимого папки, но… странно, его наоборот охватило спокойствие. Он чувствовал какое-то оцепенение и полагал, что это лучше, чем ярость.
Возможно, будь он рядом с клубом, то давным-давно обо все догадался бы.
Возможно… он смог бы предотвратить очень много страданий.
Монстр внутри него извивался, настойчиво требуя действовать немедленно, не выжидая, но… Хоуку сначала надо переварить все это.
В это время Тайлер подняла глаза и встретилась с его холодным взглядом. Ее улыбка исчезла, и снова появился тот самый взгляд, который она изо всех сил старалась скрыть. К сожалению, Хоук не хотел его видеть. Он не хотел, чтобы это чертово оцепенение проходило. Он нуждался в нем. Это были его доспехи. И единственный способ хладнокровно разработать план атаки.
Поэтому он отвернулся и отошел от окна.
В итоге Хоук оказался один в своей комнате. Он сидел, закрыв лицо ладонями. Свет был выключен, тишина оглушала. «Это другое, — он пытался убедить себя. — Здесь дверь, которая открывается. Свет можно включить и выключить. И не слышны эти… эти крики».
Но этого оказалось недостаточно, и монстр внутри разволновался, как только он оказался в четырех стенах.
В одно мгновение Хоук снова вернулся туда.
В одиночную камеру.
К расписанным кровью стенам.
Над ним флуоресцентная лампа — единственный источник света для него, символ безвременья, потому что он никогда не менялся, никогда не мерцал и никогда не гас.
Крики — черт возьми! — он все еще мог слышать, как они эхом раздаются в его голове.
Это была чертова преисподняя. Та, что вызывала у него желание разорвать ногтями собственное горло и вырвать легкие.
Он должен был это сделать. Должен был сдохнуть в луже собственной крови. Тогда он не вернулся бы сюда.
Президентом.
Влюбленным в женщину, которая теперь его ненавидит.
Вынужденным снова убивать всех вокруг, чтобы заставить мир бояться
Последние пять лет он только и делал, что прятался и вел бессмысленную и пустую жизнь.
И теперь это.
Он представлял, как ходит кругами по этому чертову гадюшнику, потом валится на пол, флуоресцентный свет слепит глаза, а в голове повторяются только два слова.
Не доверяй.
Не доверяй.
Глава 37
Тайлер
Борден принес какие-то дурные вести, потому что после его ухода Хоук стал другим. Глаза стали пустыми, движения резкими, а взгляд настороженным. Если я считала, что прежний Хоук вселял ужас, то это было заблуждением. Очень большим заблуждением.
Он дистанцировался ото всех, включая Гектора, и сидел в дальнем конце зала. Шестеренки в его голове вращались, и он всматривался в лицо каждого присутствующего в баре взглядом, полным недоверия и подозрений. Это был первый раз, когда я даже подумывала об уходе. Не навсегда, конечно, но до тех пор, пока он снова не станет нормальным. Потому что я знала этот взгляд — Хоук замышлял что-то недоброе.
В течение следующих нескольких дней он не ложился ко мне в постель. По факту, он постоянно ездил куда-то с парнями, вытрясая из фирмачей свою долю, от уплаты которой те слишком долгое время уклонялись. В какой-то момент он дошел до того, что приказал сжечь парикмахерскую, владелец которой отказался платить. Естественно, в ту же секунду, как парни начали свое грязное дело, он пошел на уступки и предложил Хоуку даже больше. Хоук отказался. Джесс рассказывал мне, что Хоук сказал тому мужику: «Один раз ты уже сказал «нет», и на этом все. Никаких поблажек».
С Хоуком шутки плохи.
Затем, в последующие дни, он занялся тем, что вышвырнул трех парней, которые почти не появлялись в клубе, но имели нашивки. Хоук сжег их нашивки на глазах у всех, после чего остальные парни вернулись к выполнению своих обязанностей.
Он не упоминал о нападении на клуб. Не отдавал приказа выяснить, кто за этим стоял. Он просто забросил это дело, словно оно больше не имело для него значения, а потом дал Джессу добро на то, чтобы я вернулась на работу.
Я удивилась, но была рада своему освобождению. Мне нужно было держаться подальше от беспредела Хоука. Я понимала, что это были необходимые меры, но понимать и видеть все это — две разные вещи. Хоук возвращался к своим истокам. Он показывал мне: для того, чтобы утвердить свою власть, он вынужден принимать очень-очень жесткие меры.
Напряженность между нами достигла апогея спустя несколько дней после моего выхода на работу. Джесс привез меня в клуб на машине, потому что Хоук, по-видимому, запретил ему возить меня на заднем сиденье его мотоцикла. Это было вполне объяснимо. Мы вышли из машины, и я потянулась забрать вещи с сиденья, когда заметила, как Джесс напряженно замер, пристально глядя на что-то.
— Что такое? — спросила я.
Не ответив, он просто кивнул прямо перед собой. Я остановилась рядом с ним и проследила за его взглядом. В дальнем углу стоянки был припаркован красный грузовик Кирка. Увидев его, я тотчас застыла, и мне потребовалась минута, чтобы оправиться от потрясения. Рядом с грузовиком на земле сидела Шей: спиной к колесу и с прикованными к ходовой раме руками. На ней не было ничего, кроме лифчика и трусиков. Я поняла, что она весь день провела под палящим солнцем. Ее кожа выглядела, как дубленая шкура: местами коричневая, местами красная, вся потрескавшаяся. Было не понятно, в сознании ли она, пока Шей с трудом не повернула голову в нашу сторону.
У меня отвисла челюсть.
— Какого. Хера.
— Сам в шоке!
Я сделала попытку направиться в ее сторону, но Джесс схватил меня за руку, вынуждая остаться на месте.
— Не надо, — сказал он жестко. — Если она так привязана, значит, на это есть причины.
— Похоже, она весь день провела на солнце.
