Моя любовь, моё проклятье (СИ) - Шолохова Елена (читать книги txt) 📗
Полина сунулась в сумочку. Пакетик, платочки… Сумочка, конечно же, как назло выпала из дрожащих рук. И, конечно же, всё что могло выкатиться из неё, тотчас выкатилось. Пришлось, ползать, всхлипывая и шмыгая носом, собирать добро по полу. А когда подняла голову — аж дыхание перехватило. Он. Стоит, возвышается над ней, невозможный, красивый, немыслимый. И во взгляде, хоть и таком же жгуче-чёрном, больше нет ни гнева, ни раздражения, а, скорее, изумление и растерянность.
Полина тотчас вскочила в смущении, но ни слова сказать, ни выдохнуть не может. Он тоже молчал, просто смотрел на неё.
— Прости, — наконец вымолвил он, — прости, что сорвался, я не должен был… у тебя же первый день. Видимо, Алина плохо тебя поднатаскала, не всё успела объяснить.
Но только она, выдохнув наконец, собралась ответить, что сама, конечно, виновата, что не хотела ничего ему портить, что вроде выполняла всё точно по предписаниям Алины, как он уже отошёл от её стойки и вернулся в свой кабинет, оставив её в полном смятении.
К Долматову вновь сунулся технический, но пробыл на этот раз недолго, через несколько минут вернулся в свой кабинет. И почти сразу вышел директор и… прямиком к ней.
Полина запаниковала. Что ещё? А он обогнул стойку, встал сзади. Полина непроизвольно вытянулась в струнку и затаила дыхание. Спину, руки тотчас осыпало мурашками. Кожа вмиг стала невыносимо чувствительной, особенно на затылке. Там остановился его взгляд. Но вот этот взгляд скользнул по шее, тронул ухо, скулу, висок, мазнул по щеке, поднимая откуда-то из глубины волну дрожи. Теперь именно той, от которой и коленки слабеют, и сердце трепещет. А ведь она только-только успела хоть немного успокоиться. Но тут он и вовсе наклонился вперёд, одной ладонью упёрся в столешницу, вторую руку заложил в карман. Повернулся к ней, оказавшись так непозволительно близко, что она ощутила его дыхание. Невидящим взором уставилась в монитор — никакая сила на свете не заставила бы её сейчас посмотреть ему в глаза, ибо знала, что тотчас выдаст себя с головой.
— Покажи записи в ежедневнике? — опалил он дыханием кожу.
— Ч-что? — вместо голоса получился какой-то сиплый шёпот.
Дурацкая дрожь теперь стала заметна даже невооружённым взглядом. Полина крепко вцепилась в мышку, левую руку спрятала под стол.
— Давай посмотрим записи Алины в электронном ежедневнике? — терпеливо, даже мягко переспросил он.
Ежедневник… ежедневник… Полина судорожно соображала, о чём это он, кляня себя за внезапно накатившее тугодумие.
Чёрт, это ж органайзер! Она сосредоточенно закусила губу, торопливо дёрнула мышкой, навела курсор на нужный ярлык, открыла программу.
Ремир перевёл взгляд на экран — даже дышать сразу стало легче, но… ненадолго. Вынув руку из кармана, он закинул её на спинку кресла, а ладонью второй — накрыл пальцы Полины. Точнее, лишь слегка коснулся, на самом деле просто крутанул колёсико мышки, но её так и обдало жаром.
Видимо, отыскав то, что нужно, он выпрямился:
— Вот дура… — хмыкнул и тут же, бросив на Полину быстрый взгляд, поспешно добавил: — Это не тебе.
Он ушёл, а Полина ещё несколько минут успокаивала разволнованное сердце.
В половине шестого Полина покосилась на внушительную пачку писем, которые, как сказала Алина, надо отнести на почту.
То, что эта ненормальная намеренно подучила если не всё, то многое делать неправильно, она теперь уже сообразила, только вдруг и правда письма надо относить? Или не надо? Как узнать-то?
Спросить об этом директора она и помыслить не могла, но вполне могла обратиться к Астафьеву. Так она и поступила.
— Что? — удивлённо хохотнул он. — Это тебе тоже Алина рассказала? Ну, чувствую, ей придётся искать другую работу после отпуска. Никто на почту у нас не ходит. Ещё и в рабочее время! У нас с «Почтой России» заключён корпоративный договор. По понедельникам, средам и пятницам сюда приходит их человек и принимает корреспонденцию. Обычно, как мне помнится, утром, ну, точно до обеда. Так что подготовь ему пакет для передачи и всё. И, кстати, не советую уходить домой без разрешения Ремира… Ильдаровича. Если порядком припозднишься, то он отправит тебя домой на такси, но самовольно уходить не стоит. Хотя бы дай ему знать.
Но Долматов отпустил её вовремя, предупредив заодно, что уезжает в командировку.
— Прямо сейчас? Вечером? — удивилась она.
Он остановился, задержал на ней взгляд и даже, как показалось Полине, еле заметно улыбнулся прежде, чем ответить:
— Нет, ночью едем, чтобы завтра утром быть на месте.
— А приедете когда? — поинтересовалась она. Секретарь ведь должен быть в курсе перемещений своего босса.
— Завтра вечером… ну или послезавтра. Как получится.
Вот теперь он точно улыбнулся! Совсем слегка, будто пытался сдержаться, и это почти у него получилось, но тень улыбки всё же проскользнула.
Следующий день показался Полине невыносимо долгим и скучным. Она то и дело поглядывала на стенные часы. Когда останавливался лифт, невольно замирала и прислушивалась, но с разочарованием понимала — не он. Его шаги ни с чьими не спутаешь.
Тоску время от времени разбавлял разговорами о том о сём Максим Викторович. Между делом он, кстати, сообщил, что Ремир на дух не выносит молоко ни в каком виде. А она ему вчера в кофе сливок плеснула от души, эх… Хорошо хоть йогуртами не забила его холодильник, как советовала эта дурная Алина. Просто постеснялась вдруг заходить в комнату отдыха в его отсутствие.
Полина и не подозревала, что ей вдруг будет так пусто от того, что он не рядом. Ведь и раньше они подолгу не виделись, и ничего. А тут… Она и припомнить не могла, чтобы вот так кого-нибудь сидела и поджидала.
Ремир так и не появился. Полина вздохнула с тоской, теперь они увидятся только в понедельник…
Однако без четверти шесть услышала вдруг — идёт! Даже нисколько не сомневалась, что это он. Потому что его шаги действительно не спутать.
Он вошёл и первым делом метнул в неё взгляд, удостоверился, успокоился.
Полина сдержанно ему улыбнулась, хотя внутри аж всё запело. Он ей в ответ сдержанно кивнул, и если б не напряжённый взгляд, то и не скажешь по нему, что у него к ней какое-то особое отношение.
Обычный его лоск слегка потускнел с дороги: смоляные пряди встрёпаны, под глазами чуть заметные тени, да и вообще видно, что устал. И привычной кипучей энергии в нём не чувствовалось. Он приостановился у дверей своего кабинета:
— Ну что, как день прошёл? — спросил.
— Хорошо, — выпалила Полина, усмехнувшись про себя от шальной мысли: «А если б я ему сказала, что скучала тут без вас. Интересно, какое бы у него сделалось лицо?».
— Важное, срочное что-то было?
— Нет.
И это правда: директор уехал — и все тут же расслабились. Даже бумаг ему на подпись за целый день набралось от силы с дюжину, тогда как обычно такие стопочки увесистые!
Он кивнул каким-то своим мыслям и ушёл к себе.
А времени, между тем, было уже почти шесть. И что ей теперь делать? Ждать, когда он отпустит её домой, как вчера? Или разотважиться и самой спросить?
В общем-то, она не возражала бы остаться на работе сверхурочно, всё равно без Сашки дома одиноко. Но и тут она сидит одна, как сыч. Вот если бы он разговаривал с ней, выходил почаще, ну, вот хотя бы как Астафьев, это было бы совсем другое дело. А вот так что? Сидеть и бессмысленно на часы таращиться и гадать, чем он там занимается за закрытой дверью.
Её размышления прервал Анчугин, безопасник. Его Полина тоже вовек не забудет. И если за минувшие два дня работы в приёмной неприязненное отношение к Астафьеву как-то незаметно, само собой сошло на нет, даже, скорее, поменяло полярность с минуса на плюс, то от одного вида Анчугина у неё тотчас заныли все зубы.
— Ремир Ильдарович у себя? — спросил он с каменным лицом.
— Да, — сухо ответила Полина. — Десять минут назад приехал.
— Примет? У меня очень срочный вопрос.
