Лизавета или Мери Поппинс для олигарха (СИ) - Кувайкова Анна Александровна (книги онлайн бесплатно серия txt) 📗
— Кирилл, я люблю тебя!
Ляпнула… и только потом поняла, что именно.
Мужчина замер на секунду, ничего не ответив. Серо-зеленые глаза потемнели, брови удивленно изогнулись… А потом он, почти до боли сжав меня в своих руках, поцеловал так, что у меня подогнулись колени! И в этом поцелуе уже не было нежности. Я задыхалась от нехватки кислорода, плавилась в его руках, а сердце стучало так громко, что заглушало все остальные звуки. Весь мир вокруг для меня сузился до одного конкретного человека, в душе раздался взрыв, создавая новую вселенную только для нас двоих.
Когда Кирилл прекратил меня целовать и заглянул в мои глаза, поглаживая щеку большим пальцем, я хрипло, но уверенно произнесла, не отрывая взгляда:
— Я не шучу, Кир. Кажется, я действительно в тебя влюбилась.
— Ты не представляешь, как я рад это слышать, Лиза, — просто улыбнулся Кирилл… и всё. Ответного признания не получила. Я прекрасно понимала, как глупо было бы услышать от такого мужчины, что он влюбился, как мальчишка и за столь короткий срок. Но то, как его сердце билось в груди под моими руками, уже говорило о многом. А начни он клясться в любви в ответ, я бы наоборот, разочаровалась — воспитанная в старых традициях, я всегда считала, что словами любви при каждом удобном случае бросаются только легкомысленные люди.
Примерно полчаса спустя, когда мы нагулялись, ослабив подпругу у лошадей, отправили их пастись, а сами расположились в тени деревьев. Жестом фокусника Кирилл достал из рюкзака тонкое покрывало, термос с еще горячим чаем и вкусные бутерброды с мясом. Нужно признать, его предусмотрительность пришлась весьма кстати: после прогулки на свежем воздухе, после всех эмоций и впечатлений, есть хотелось просто зверски.
Бутерброды были уничтожены в мгновения ока, чай выпит, посуда убрана, но возвращаться мы не торопились. Лошади бродили неподалеку, ощипывая траву, а мы сидели на покрывале. Точнее, сидел Кирилл, привалившись спиной к сосне, а я, усевшись между его ног, откинулась на его грудь, чувствуя себя умиротворенной, как никогда раньше. И настолько же счастливой.
По небу лениво ползли облака, свежий ветер холодил кожу, а от мужчины исходило ровное и, не побоюсь этого слова, надежное тепло.
Говорят, что у каждого человека свое счастье: у кого-то тихое и уютное, о каком-то хочется кричать на всех углах, у некоторых оно буквально сносит крышу. И если мое — вот такое, полное умиротворения и спокойствия… Что ж, я ничего не имею против!
— Лиз.
— М? — отозвалась едва-едва, скорее обозначив отклик, чем произнеся его вслух. Разговаривать-то было откровенно лень, не то, что шевелиться. Нарушать возникшую идиллию не хотелось, даже под угрозой конца света… ну или о чем еще Громову вдруг захотелось поговорить.
— Ты уже выбрала себя фамилию?
— К чему такой вопрос? — сказать, что я удивилась, значит не сказать ничего. Лени вопреки я даже голову повернула, желая посмотреть на мужчину. Однако, он был совершенно серьезен, даже задумчив, и это, признаться, сбивало меня с толку. Я до сих пор иногда не могла предугадать, какие мысли бродят в его голове.
— Я бы хотел, чтобы в твоем новом паспорте стояла моя фамилия.
— Что?! — не поверив собственным ушам, моментально замерла я, чувствуя, как каменеют и руки, и ноги, да и все остальное медленно превращает мое тело в натурального каменного тролля.
Это… это… это то, о чем я сейчас подумала?!
— Ты все правильно поняла, — мужчина не позволил мне встать, наоборот, обнимая еще крепче так, что пришлось вернуться в изначальное положение на его груди. Голос его звучал ровно, не выдавая никакого волнения или нервозности. Словом, Громов, кажется, был целиком и полностью уверен в своих словах. — Я отнюдь не романтик, Лиза. Мне проще сказать прямо, чем полунамеками бесконечно ходить вокруг да около. Честно говоря, я не самая удачная партия и не самый лучший выбор.
Он замолчал, давая мне время переварить услышанное. И слава богу — я была в шоке, честно!
Мне еще никогда не предлагали выйти замуж, и уж тем более, не предлагали это сделать… вот так! Что сказать, я не знала, но и понимала, что на шутку это не тянет при всем желании. Дыхание оборвалось, пульс бился едва-едва, звуки вокруг будто перестали существовать… и я даже не сразу узнала собственный голос:
— Кирилл… это что, шутка?
— Раве похоже, что я шучу? — со слабой усмешкой поинтересовался Громов, и я почувствовала, как шею щекочет его горячее дыхание, в то время как пальцы сомкнулись в замок на моем животе, слегка напрягаясь. Неужели он все-таки волнуется? — Лиза, я не знаю, что сказать и как. Но хочу, чтобы ты понимала: раньше я давал тебе выбор… Но теперь я вряд ли смогу тебя отпустить.
Я молчала, усиленно переваривая слова.
Еще какой-то час назад я думала обо всем этом. Мне казалось еще совсем недавно, что если Кирилл признается в чем-то подобном, я вряд ли смогу поверить в серьезность его намерений. Но сейчас же… то ли момент был наиболее подходящий, то ли слова, которые он подобрал, может, тон его голоса. Неважно! Сам факт — чем больше он говорил, тем сильнее я понимала, что он не лжет.
Это не было обманам и притворством, в целях получить желаемое. Вовсе нет. Это было тщательно обдуманным и взвешенным решением взрослого сознательного мужчины. И будь кто другой на его месте, я бы с удовольствием посмеялась. Но сейчас… сейчас мне предстояло принять, пожалуй, самое серьезное и ответственное решение в моей жизни.
— А тебе не кажется, что мы… ну, торопимся? — осторожно спросила, пытаясь интонациями сделать так, чтобы это не походило на категоричный отказ. Как тут сказать «нет», если маленький монстр внутри меня кричит «да» на всех языках мира и танцует ламбаду?
— Я бы скорее сказал, что мы слишком медлим, — насмешливо отозвался Кирилл.
Странно было все это: лежать вот так меланхолично, и рассуждать о серьезных вещах, круто меняющих судьбы людей. Впрочем, когда в моей жизни всё происходило так, как положено?
— Почему? — спросила, все-таки переворачиваясь на живот и пристраивая голову на его груди. Его руки тут же очутились на мне: одна привычно скользнула в волосы, а вторая коснулась лица каким-то задумчивым, неуловимо-нежным жестом. В его глазах же не было ничего, что я боялась увидеть. Ни иронии, ни насмешки, ни издевательства.
Черт возьми, да он действительно говорил со всей серьезностью!
— Все просто, родная. Я больше не хочу уезжать надолго. А когда уезжаю, хочу вернуться как можно скорее. К тебе.
Я невольно сглотнула пересохшим горлом. Это было… пожалуй, это было самое сильное признание, которое я когда-либо слышала. Тем более от Кирилла Громова, который и вовсе признаваться в чем-то не привык!
— Ну, что скажешь, Лиза? — посмотрел на меня Кирилл, улыбаясь одними губами. — Всего-то до конца жизни.
А пошло… да пошло всё оно всё к черту! Заслужила я хоть капельку собственного счастья или нет?
И наше тихое уединение было нарушено всего двумя негромкими, но уверенными словами, почти утонувшими в далеком лошадином ржании:
— Я согласна.
Эпилог
— Да ё***, да бл***, да на х**!!!
Я выразительно кашлянула, опираясь локтями на широкую мраморную столешницу, разделяющую внушительное кухонное пространство на рабочую и обеденные зоны:
— Молодые люди… Я, конечно, понимаю, что без великого и могучего русского матерного работа не идет. Но нельзя ли как-то…
— Поняли, начальница, — оглянувшись на меня и заметив любопытную мордашку Стасика, правильно уловив намек, приветливо кивнул один из наемных рабочих. И тут же послышалось едва уловимое ворчание его менее сговорчивого, угрюмого коллеги, как раз воюющего с непослушной батареей:
— Да где… мля! Она видела… да мля! Чтобы сантехники работали молча?
— Ну… — если бы раньше, еще каких-то полгода назад я растерялась бы и промолчала в ответ на такой «наезд», да еще и не совсем цензурный, то сейчас только усмехнулась. — Слова «екарный бабай» и «офигеть» он уже знает. Так что…
