Художник моего тела (ЛП) - Винтерс Пэппер (бесплатная библиотека электронных книг TXT, FB2) 📗

Я слабо улыбнулась, делая все возможное, чтобы сменить тему.

— Ты поверишь мне, если я скажу, что скучаю по тебе?

Он нахмурился.

— Даже через миллион лет нет. С чего бы тебе верить? Я был засранцем.

В момент абсолютной уязвимости я прошептала:

— Ты поверишь мне, если я скажу, что скучала по твоим объятиям? Мы целовались и общались так, как никогда в подростковом возрасте, и мы не обнимались.

Он резко втянул воздух.

Я приготовилась к наказанию — язвительной выволочке. Но вместо этого он провел костяшками пальцев по моему подбородку и перевел взгляд на меня. Я замерла, пока он всматривался в меня, видя мои страхи, мою вину, мою бесконечную потребность в нем, и закрыл глаза, как будто не мог пережить то, что видел.

— Я продолжаю говорить это, а ты продолжаешь игнорировать меня, но... пожалуйста, остановись. Я не могу больше терпеть.

Мои губы прикоснулись к его губам. Тело горело. Сердце бешено колотилось.

— Я не могу остановить то, что чувствую.

— Ты не должна ничего чувствовать ко мне.

— Я всегда что-то чувствовала к тебе.

Пара коллег прошла мимо, напомнив нам, что мы на публике. Это не было личным. И все же, интенсивность, которая возникла между нами, была ощутимой.

Гил тяжело вздохнул. Потом прикоснулся костяшками пальцев к моему подбородку.

— Просто... не надо.

Я вздрогнула от мольбы в его голосе, ноющей, дрожащей просьбы не связывать эмоции с той физиологической химией, которую мы разделяли.

Я просила его о том же в ванной, когда он выводил след от моей татуировки.

Не надо.

Пожалуйста, не надо.

Не заставляй меня падать.

Не делай мне больно.

Последнее, что я хотела сделать, это причинить ему еще больше боли.

Прочистив горло, изо всех сил стараясь вернуться к черствости и холодности, он сказал:

— Тебе нужно собрать пару вещей. Ты возвращаешься ко мне. Никаких споров.

— Э, что, прости?

— Ты отказалась остаться дольше, чем на одну ночь — несмотря на то, что я недвусмысленно говорил об опасности...

— Ты мне ничего не сказал...

— Дай мне закончить. — Гил нахмурился. — Я понимаю, что показался тебе... властным. Поэтому прошу тебя остаться со мной, пока я не исправлю это. — Потирая затылок, он вздохнул: — И если ты собираешься остаться, тебе понадобится одежда.

Я моргнула.

— И как надолго ты предлагаешь?

— Я не знаю. — Его плечи опустились. — Я не смог решить эту проблему быстро, но это должно закончиться... скоро.

— Почему?

Его лицо было испещрено тенями.

— Потому что человек может вытерпеть так много, прежде чем его заведут слишком далеко.

Я замерла. Потребность прикоснуться к нему преобладала над всеми остальными желаниями. Придвинувшись ближе, я прижалась к его щеке.

— Ты можешь сказать мне, что...

Его лицо исказилось, лоб нахмурился от нетерпения по отношению к себе, ко мне, ко всему, с чем он боролся.

— Ты будешь жить со мной, пока я не скажу иначе.

— А если мне не понравится жить в одном доме?

— На самом деле у тебя нет выбора.

— У меня всегда есть выбор, Гил.

Его глаза потемнели, когда воспоминания затянули его в себя.

— Ни у кого нет выбора.

Мягкость между нами исчезла в густом дыму, оставив после себя обугленные останки.

Он провел рукой по волосам.

— Три ночи, хорошо? — Гил переводил взгляд по людям вокруг нас, оценивая угрозу. — Это все, о чем я прошу.

Три ночи были вечностью.

Вечность для всех новых романов.

В начале зарождающегося романа время приобретает иную глубину. Час был не просто часом, когда речь шла о любви и похоти. Минута не была просто минутой, когда у сердец было бесчисленное множество возможностей разбиться.

Больше не было мест, где можно было бы спрятаться. Не было больше лжи, которую мы могли бы себе сказать. Только суровая правда о том, что мы оба в опасности и были в ней уже много лет.

Неужели он этого не видел?

Неужели он не чувствовал лицемерия?

Три ночи уничтожат нас обоих.

Гил поборол мое молчание, сказав:

— Собери сумку с одеждой на три ночи. Если я не устраню проблему... тогда тебе, вероятно, придется переехать в другую страну, потому что ты нигде не будешь в безопасности.

Я вынырнула из своих переживаний.

— Я никогда не считала тебя драматичным.

— Я абсолютно серьезен. — Его голос был ровным и холодным.

Холодок скользнул по моему позвоночнику. Я задрожала, обращаясь к солнечному вечеру, нуждаясь в тепле и свежем воздухе.

— Пойдем. Мы можем обсудить условия проживания позже.

Если нам и предстоял честный разговор, я хотела быть где угодно, только не здесь, в окружении незнакомых людей.

— Хорошо.

Гил слегка поклонился, позволяя мне вести его за собой.

Моя спина задрожала, когда он пошел в ногу со мной — не для того, чтобы подчиниться моему лидерству, а для того, чтобы быть настороже и наблюдать. Я поняла, почему тот встал позади меня. Он сделал это из соображений защиты. Даже в здании моего офиса Гил вел себя так, словно сам дьявол собирался проползти по половицам и схватить меня.

Открыв стеклянные двери, я повернулась к нему лицом, когда он вышел на солнечный свет.

— Как долго ты меня ждал?

Он не сводил глаз с мужчин и женщин, уходящих с работы.

— С тех пор, как я выставил Джастина и пришел прямо сюда. — Он посмотрел на меня. — Я видел, как ты пришла. Я был здесь раньше тебя.

— Ты ждал меня весь день?

— Я сказал тебе, что не собираюсь упускать тебя из виду.

— А я и не собиралась пропадать из твоего поля зрения.

Наши шаги сопровождались цокотом моих туфель.

— Ты весь день провела в офисном здании. Я был убежден, что там ты будешь в безопасности.

— Ты был убежден?

Он кивнул, отодвинувшись, чтобы пропустить мимо себя мужчину, громко разговаривающего по мобильному телефону.

— Значит, ты решил не тащить меня с места работы, хотя вчера ты это сделал?

— Я был неправ. — Он шел рядом со мной твердыми, ровными шагами. — А ты оказалась права.

Я резко остановилась, мой вспыльчивый характер рвался наружу без всякой причины, ну, не считая сексуальной неудовлетворенности и разбитого сердца.

— Вау. Никогда не думала, что доживу до этого дня.

— Сарказм тебе не к лицу, О. — Схватив меня за локоть, Гил потянул меня обратно в людской поток. — Где ты живешь?

Я изучала его, не в силах оторвать взгляд от его густых ресниц или от того, что на щеке у него все еще было черное пятно, а волосы украшала желтизна. Он сказал правду. Гил примчался ко мне на работу, как только Джастин ушел.

Его желание защитить меня было не просто пантомимой, а глубоким побуждением.

И снова чувство вины сокрушило меня за ужасные, ужасные мысли, которые у меня были, и за переписку с Джастином.

Как я могла быть такой жестокой? Такой недоверчивой?

Наклонив голову, он поймал мой взгляд.

Я покраснела, но не отвела взгляд.

— Ты такой же, как и раньше... но и другой. — Я ненавидела то, как горят мои щеки, снова и снова выдавая правду моего сердца. — Я всегда находила тебя очень красивым.

Его лицо потемнело.

— Что, черт возьми, на тебя нашло? — Потянув меня вперед за запястье, он пробормотал что-то нечленораздельное себе под нос. — Не принимай мое присутствие здесь за что-то иное, чем оно есть на самом деле. Мы не встречаемся. Мы не вместе. Не существует ни нас, ни ничего. — Он поморщился. — Понятно?

— Я понимаю, что ты борешься с тем, что могло бы быть.

— Я принимаю то, что есть. — Гил пошел вперед, увлекая меня за собой. — Прекрати.

Я игнорировала свежую боль, безудержное смятение. Почему он заботился о моей безопасности, если был намерен держать меня на расстоянии?

— Может, нам стоит сходить на свидание? Мы никогда не ужинали и не обедали, когда были моложе. Лишь спали вместе... имеет смысл хотя бы сходить в кино.

Его глаза вспыхнули.