Крик души (СИ) - Владимирова Екатерина Владимировна (читаем бесплатно книги полностью .TXT) 📗
— Ты поступила правильно, — сказал парень, смирившись. — Только почему ты не сделала этого раньше?
И она подняла на него быстрый взгляд.
— Ты бы оспаривал его желание, если бы знал о нем? — спросила она резче, чем следовало. — И я тоже не стала оспаривать, — ее слова били сильнее кнута. — Потому что он не хотел тебя беспокоить.
— Я его сын, черт побери! — не выдержал Антон и метнулся к ней. — А ты…
— Дядя Олег так же дорог мне, как и тебе! — перебила его Даша.
— Не смей меня перебивать! — выдохнул Антон сквозь зубы. — Тебе сколько лет?!
Даша нахмурилась, сведя брови.
— А это так важно? — отвернулась, совершенно невозмутимая. — Одиннадцать, — пробормотала она.
— А мне двадцать один! — грубо выдал парень. — Я его сын, а ты та, кого он притащил с улицы. Ради него и только ради него, мы сделаем вид, что поладили, — сказал он, приближаясь к ней, заглядывая в сощуренные глаза. — Но не питай иллюзий, девочка, на большее рассчитывать тебе не приходится. Идет? — насупившись, он протянул ей свою большую ладонь.
Она долго и пристально смотрела на руку, словно изучая, потом подняла взгляд на Антона. Темные бровки изогнулись, губы сложись в узкую линию.
— Ради дяди Олега, — коротко бросила она, стремительно пожала его протянутую ей горячую ладонь и так же резко выдернула из его захвата свою маленькую ладошку. Схватила поднос с чаем и поспешила прочь с кухни. В дверях остановилась, взглянув на Антона. — На большее тебе не стоит рассчитывать, — бросила она холодно и отрывисто.
Он резко обернулся к ней, но увидел лишь девичью выпрямленную удаляющуюся спину. Хотел что-то сказать, но так и застыл с открытым ртом. Выругался сквозь плотно сжатые зубы, запустил пятерню в волосы и потянул отросшие пряди на себя, почувствовав боль, но проигнорировав ее.
Наглая самонадеянная девчонка! Оборванка с улицы. Черт, такая остроумная и вызывающе гордая!
Походил по кухне из угла в угол. Остановился у окна, покрытого толстым слоем инея. Облокотился на подоконник и тяжело вздохнул, выглянул в окно.
Какая равнодушно белая, спокойная зима. Мертвая какая-то и уныло седая. Такая знакомая незнакомка.
Как и эта девчонка… Даша. Что-то в ней было… словно знакомое, родное, свое…
Но и чужая, воровка!
Он никогда не давал обещаний, которые не смог бы выполнить. Но в ту секунду даже и не догадывался, что судьба посмеется над ним, заставив выполнить обещание, которое он так и не смог дать умирающему отцу.
Глава 16
Москва, март 2002 года
Это была равнодушно вялая и холодная весна. Болезненная, как неизлечимость, беспощадная к чужим чувствам и жестокая в самых ярых проявлениях жестокости. Захватившая столицу врасплох серыми пеленами хлестких дождей и удушающей сырости, суровая и безжалостная весна, пришедшая так же внезапно, как и ушедшая, оставила в душе лишь боль разочарования и новой потери. Снова.
Даша навсегда запомнила именно ее. Эту сырую, промозглую, ветреную и дождливую весну второго года нового тысячелетия. Весну, которая принесла в ее жизнь еще одну смерть. Весну-войну, в которой она так и не стала победительницей.
Дядя Олег медленно умирал у нее на глазах. Она кожей чувствовала, как жизнь постепенно покидает его, кажется, она даже слышала стук его сердца, который с каждым днем становился все более медленным, монотонным и неразличимым. В глазах почти не различалось былого блеска, улыбка мелькала на губах все реже, зато лицо все чаще полосовали всеразличные оттенки боли, вызывая жгучую боль и в ее сердце тоже.
Она заметила, что ложилась спать (в те редкие ночи, когда позволяла себе заснуть) с одной лишь мыслью, чтобы, проснувшись, застать дядю Олега в живых. Войти в его комнату и просто услышать биение его сердца, почувствовать тепло кожи под своими ладошками, увидеть его вымученную от боли улыбку, предназначенную только ей и… и просто знать, что он жив. Все еще жив, и все еще с ней. Вот здесь, рядом. Это стало ее мечтой, верой и надеждой, ее заветным желанием. И она молилась о том, чтобы каждый новый день превращался в еще один, и в еще один, и в еще один… И, может быть, он протянет еще очень много таких дней! И, может быть, случится чудо, которого она так ждала!? Так ждала и три года назад, когда умирал Юрка, и два года назад, когда от них уходила Тамара Ивановна!..
Она так верила, надеялась на чудо, так ждала!.. Почему же напрасно ждала? Потому что зал ее ожидания уже был переполнен подобными просьбами?! И для ее мечты уже не осталось места?! Почему судьба опять выбрала ее?!
Даше казалось, что год, когда она потеряла брата, был худшим годом в ее жизни, но она ошиблась так же, как часто ошибаются все люди, надеясь на то, что все худшее уже позади и наивно плотно прикрывшие дверь в прошлое, чтобы беда не ворвалась в их настоящее.
Трагедия не заставила себя ждать, сбросив на ее хрупкие плечи новый груз потери, боли и одиночества.
И тогда Даша, никогда не знавшая этого чувства, возненавидела весну всем своим существом.
А Антон… Во время болезни отца он жил между двумя городами, мотаясь из Лондона в Москву и обратно, невзирая на запреты отца, который, как бы не старался это скрыть, все же был несказанно рад его присутствию.
Даша ни в чем не могла упрекнуть Антона, не сказала, да и не смела сказать, ему ни одного плохого слова. Он вел себя почти идеально. Выполнял условия их «сделки», как выполняла их и она, хотя и не мог скрыть своих истинных к ней чувств. Как не могла сделать этого и она.
Они были в чем-то похожи в эти мгновения… Две потерявшиеся в тумане жизни и не нашедшие приют одинокие души. Сродненные и ставшие единым клочком боли и отчаянья в одно мгновение, такие разные, но так похожие друг на друга в общей трагедии. Молчащие, таящие в себе чувства, которые казались им недостойными и пустыми.
Холодными февральскими вечерами, когда они сидели на кухне и пили чай, между ними висела словно завеса, словно траурная вуаль, словно стена, воздвигнутая три года назад, возросшая и возмужавшая. И они по-прежнему не могли сделать и шага по направлению друг к другу. Они чаще всего молчали. Косились друг на друга, думая, что это не кажется заметным, и отворачивались, опасаясь оказаться пойманными.
Даша отметила тогда тонкую, но длинную, белесую полоску шрама, тянувшуюся от правого виска вдоль щеки, и странную черноту его волос, сейчас отросших и касавшихся воротничка его кофты.
Антон же заметил маленькие морщинки в уголках ее глаз, когда девчонка щурилась или морщилась, и еще ямочку почему-то на одной, левой, щеке, когда она улыбалась, что было сейчас крайней редкостью, а оттого казалось величайшей сокровенностью.
Но они не делились своими находками, оставляя их в себе обрывками воспоминаний, на поверхность выгружая лишь те чувства, которые обоим казались верными. Притворство и ложь претили Даше и Антону, но они делали все возможное для того, чтобы человек, которого они оба любили, не заметил обмана.
А вечером двадцать четвертого марта притворяться дольше отпала необходимость.
Природа плакала вместе с ними монотонными и заунывными таяниями весенней капели.
Именно в этот день Олег Вересов отдал Богу душу.
И мир рухнул для обоих в одно холодное равнодушное мгновение мартовского вечера.
Последний раз Даша так плакала, когда хоронили Юрку. Она пыталась держаться стойко, не реветь, не показывать слабость и боль, которые разрывали ее изнутри взрывом пороховой бочки, но не смогла. Как только увидела его бледное лицо, закрытые глаза, которые никогда больше не посмотрят на нее с лаской и нежностью, с отцовской любовью и заботой, она поняла, кого потеряла. И она кинулась вперед с зажатыми в руках кроваво-красными гвоздиками, чтобы быть ближе к нему, сказать, закричать, как любит его, и умолять, чтобы он не оставлял ее. Ведь он обещал! Обещал, что не уйдет больше, не бросит! Почему же он… обманул?..
