Третий долг (ЛП) - Винтерс Пэппер (читать книги полностью без сокращений .TXT) 📗

Нила прижалась ближе, крепко обнимая меня.

— Все это время ты знал, что я чувствую?

Ей причиняло это боль? Понимание того, что я чувствовал то же, что и она, ощущал ее панику, проходил через ее агонию? Делало ли меня плохим человеком то, что я не только издевался над ней, но и также испытывал на себе последствия своих же действий?

Я кивнул.

— Каждый долг. Каждый спор. Я чувствовал.

Нила молчала. Чувство несправедливости волнами исходило от нее. Мне не хотелось, чтобы она думала, будто я ее использовал — что подслушивал ее эмоции.

Я добавил тихо:

— Вот почему Кат тебя ненавидит. Он понимает твою власть надо мной — власть, которую я учился скрывать всю жизнь. И которая есть и у него тоже.

Нила напряглась.

— Не только Кат имеет над тобой власть. Ещё Жасмин... и Кестрел.

Я напрягся, но вынудил себя расслабиться. Я пообещал быть откровенным и содержу слово.

— Да, у Жасмин Тот же самый недуг, но моя форма хуже. У нашего отклонения есть разные степени тяжести. У меня необычная, близкая к шестому чувству — если доктора верят в этот феномен, конечно же. Моя эмпатия развита на высшем уровне, я могу заболеть, если кто-то рядом болен. Мой сердечный ритм неустойчив, если человек рядом со мной переживает.

Нила замерла в моих объятиях.

— О боже мой. На источниках! — Ее челюсть отвисла. — Тогда твой сердечный ритм был неустойчив. Я подумала, что ты болен... — Она опустила взгляд. — На самом деле я подумала о другом. Я решила, что ты...

— Что? Расскажи мне.

Нила посмотрела мне в глаза.

— Я подумала, что твое сердце перестало биться.

Я тяжело сглотнул.

— Возможно, ты сама чувствительна по отношению к другим людям. Мало кто замечает смены моих настроений, пока не становится совсем плохо. Годами у меня получалось хорошо это скрывать. С девятнадцати до двадцати шести выходило идеально. Не считая нескольких срывов отца и братьев, мне удавалось отстраняться от их эмоций.

Нила почти самодовольно усмехнулась.

— Но не со мной.

Я поцеловал её, проникая языком в рот. Какое-то время пробовал ее на вкус, будто целовал в первый раз. И казалось, что так и есть. Впервые я позволил себе быть откровенным и честным.

Я изменился.

Совершенно другой человек.

— Я не мог противостоять тебе.

Я не мог перестать прикасаться к ней. Мне хотелось быть ближе.

Возможно, я смогу показать, что это не самом деле значит? Что мне от неё нужно?

Нила разорвала поцелуй.

— Какая власть Кеса над тобой?

Меня затошнило при мысли и Кесе и Ниле прошлой ночью. Но я не мог отрицать, что это была моя идея. Брат просто подчинился и сделал все по своим силам. Я смогу простить его... со временем.

Я вздохнул, думая о том, что в моем брате не было ни капли эгоизма. Он помогал и был добр ко мне с первого раз, как решил забрать из психиатрической лечебницы. Это был мой третий раз, а мне ещё не исполнилось и пятнадцати. Кестрелу было двенадцать, но он собрал вещи и сбежал. Пересёк весь город, проник на территорию лечебницы, чтобы вытащить меня,

Стоит сказать, что нам так и не удалось сбежать. Мы были пойманы докторами и Кеса отправили домой. Но в ту ночь укрепилась наша связь, и ее не могли разрушить никакие угрозы или пытки.

— Кес особенный, — сказал я, пожав плечами. — Пока я сходил с ума от вещей, что не мог контролировать, и желал убивать без особой на то причины, он научился приручать внутренние мысли и желания. Он мастерски овладел искусством блокировки своих потребностей, чтобы я мог находиться рядом с ним. Доктора сказали, что он вроде убежища для меня. Чем дольше мы вместе, тем лучше у меня получается держать себя в руках.

Нила не отрывала от меня взгляда, но от неё исходили волны понимания.

— Мне всегда было интересно, почему он мог к тебе прикасаться. Я ожидала, что ты его ударишь, но ничего такого не происходило. Казалось, что ты... расслаблен.

Я кивнул.

— Потому что так и есть. В какой-то степени Кес манипулирует мной, но я позволяю ему, потому что это помогает.

— А Жасмин? — она понизила голос. Нервно отвела взгляд. Но тем не менее, я знал, что Нила хотела спросить. И к этому вопросу был не готов. И никогда не буду готов говорить о том, что произошло с моей сестрой той ночью.

Прижав палец к её рту, я покачал головой.

— Я не хочу говорить о Жас. Ещё нет.

Она нахмурилась.

— Я могу принять это. — Над нашим маленьким оазисом начали сгущаться тучи. Я напрягся от вопроса, зарождающегося в её головке.

Застонал, желая не отвечать, но зная, что должен ответить.

— Ты хочешь знать, почему я заставил тебя пройти через всё это прошлой ночью, так ведь?

Она заерзала.

— Не думаю, что смогу привыкнуть к тому, что ты читаешь мои мысли. Но да.... ты прав.

С каждой проходящей секундой, она немного отвергала меня, вспоминая как я устранился и бросил её прошлой ночью. Но я никогда не бросал её. Я оставил её, чтобы сыграть свою часть в этой, ещё не оконченной, пьесе.

— Всё очень сложно.

— Рискни.

Я уставился в потолок, прижав её крепче.

— Ты знала, что вчера велась запись происходящего, — это был не вопрос.

Она поёрзала в моих объятиях.

— Да. Знаю, Кес хотел, чтобы всё выглядело, будто мне больно и ужасно страшно.

Ладони сжались в кулаки, когда я вспомнил, что Кес сделал против моей воли. Я не упрекну ни Нилу, ни моего брата, что нашли это небольшое удовольствие, но и не означает, что когда-нибудь я это преодолею. Потребуется какое-то время, чтобы пережить это, и вечность, чтобы об этом забыть.

— Есть и другие записи, Нила.

Она прикусила губу. Печаль, плотная и тяжёлая, накрывала её.

— Знаю. Догадалась, что у вас так же есть видео выплаты долгов моей матерью.

— Это я сказал Кестрелу сделать то, что он сделал, подсыпав таблеток Кату и Дэниелю, чтобы их вырубило.

— Что?

— Ты и Кес давали лишь небольшое представление, пока я творил настоящее шоу, — сердце сжалось от понимания, что она ненавидит меня за то, что я сделал. Но ей придётся примириться с этим, ибо это был единственный вариант, который пришёл мне в голову, не вызвав подозрений у Ката, чтобы предотвратить её изнасилование и выиграть время, чтобы дожить до следующего дня и найти решение.

— Ты мне доверяешь? — пробормотал я.

Она замерла. На мгновение, её эмоции закричали «нет». Затем она расслабилась, позволяя любви занять место обиды.

— Да.

Сердце распирало от чувств. Я жаждал поцеловать Нилу снова, чтобы доказать — её доверие никогда не будет безрассудно потрачено или подорвано.

— Я знаю, что делаю. Просто, оставь это мне.

Через минуту она наконец растаяла в моих руках, прижимая с губами к моей груди.

— Хорошо.

Хорошо...

Столь сладкое благословление. Столь искренняя уступка.

Я никогда не был так невесом и свободен. Это было так чертовски ново: опустить свои, разрушенные бомбами, стены и по-настоящему сдаться Ниле. Я не напрягался и не прятался в лёд — я позволял себе чувствовать всё, что чувствовала и она. Ощущать, как сильно она хотела спасти меня. Как сильно хотела уберечь меня. Насколько ей нужно было понять меня

Я даже знал то, что она пыталась оставить в секрете. То, что она никогда не сказала бы вслух, но я всё равно знал это.

Она хотела, чтобы я выбрал её вместо всех остальных.

Вместо Жасмин.

Вместо моего наследства.

Моего мира.

Хотела так яростно, что это чувствовалось в каждом ударе её сердца.

Она боялась, что я снова вычеркну её. Боялась, что я попрошу более гнусных вещей от неё. Боялась, что снова возведу стены, снова завернусь в привычный лёд, и попаду под влияние отца.

Когда-то давно я бы вернулся. Я бы вернулся к тому, что знал, потому что был слишком труслив, чтобы поверить в то, что всё может быть лучше.

Но не в этот раз.

Я разваливался на части прежде, чем она безоговорочно изменила меня. Я не хотел сломаться. Старался держать себя в руках. Но в момент, когда она попросила меня уйти, в секунду, когда сказала, что часть её сердца, что любит меня, умирает — я почувствовал это.