Нерушимые обеты (СИ) - Акулова Мария (читать книгу онлайн бесплатно без .txt, .fb2) 📗

В его словах и мыслях нет ни грамма сожаления.

Костя смотрит прямо, всё прекрасно понимая, но признаваться вслух не просит. Да и Гаврила не стал бы.

Он работает чисто. Гордеев это знает.

– Полегчало?

Костя только спрашивает, а потом долго ждет ответ.

Пока Гаврила смотрит в свое отражение на стекле за Гордеевской спиной. За окном – темнота. Ночь – время бояться. В том подвале была бесконечная ночь. Но он оттуда выбрался.

Гаврила отрывается от темени, опять берет в руки бутылку. Наливает себе, Косте, они чокаются, выпивают, и только потом Гаврила кивает.

Следит ли Полина за тем, что происходит с виновными в их бедах, Гаврила не знает. Но между собой они это никогда не обсуждали и не станут.

Он делает то, что твари заслужили. Кара Божья настигает даже тех, кто мнит Богом себя или себя – под его крылом.

С Павловским всё.

Полина мать пусть как хочет – так и разбирается со свалившимся на неё «счастьем» наследования дела, которое сейчас активно растаскивают. Сейчас она – слабее чем дочь. Беззащитна. Ей не на кого положиться. А когда-то была сильнее. Когда-то могла встать на её сторону и спасти. Теперь просить помощи самой не у кого. Сколько проживет и как, Гавриле не интересно. Скорее всего, недолго. Но ужас в том, что после себя ничего не оставит.

Марьян, Варвара, врач, у которого рука не дрогнула взять деньги и убить здорового ребенка, его мучители из того подвала – сами же сломали свои жизни.

Каждый из них мог стать тем единственным, кто выбрал совесть, а не алчность, злобу, жадность. Но никто не одумался. И никто не ушел от ответственности.

– Я рад.

Из раздумий в реальность Гаврилу возвращает Костя.

Гаврила сканирует друга взглядом, но не чувствует ни иронии, ни лжи.

Странные они. Поломанные. Радуются жуткому…

Но для своих детей хотят другого. Чистой жизни. Честной жизни.

Мурашки по коже от осознания, что два мальчика, которым суждено было думать только о том, как выжить, собирать крохи и влачить существование, теперь будут думать, как построить в себе и вокруг себя систему ценностей. Не власти, а ценностей. Без цемента из страха, без чувства неизбежности самого худшего. Отчасти даже на собственном примере, потому что их жизни доказывает – неизбежности не существует. Вопрос в том, хватит ли в каждом сил не сдаваться. Им хочется думать, что хватит. Ради своих и не своих – любви, детей, жизней.

– Я к Полине полечу на недельку.

Бутылка потихоньку опустевает. Разговор неспешно льется. Вместе с опьянением волнами накатывают то эйфория, то усталость.

Они всё же нехило вложились. Даже страшно немного от мысли, что это – никакой не финиш, а только начало.

Полина иногда спрашивает осторожно, а когда же он к ней, но Гаврила ещё не может ответить. Здесь есть работа.

Он не просто решала, кроме этого он неплохо разбирается в людях, не тупой, у него есть собственная визия, и Костину он тоже понимает.

Брось он сейчас Гордеева – Костя по-человечески поймет, но сам себя Гаврила будет жрать. Если у тебя есть шанс сделать что-то по-большому хорошее – делай.

Может в этом и будет его искупление. Он не зверь. Удовольствие от мести проходит. А осознание себя злом – нет.

Он не этим хочет с детьми делиться. Не за это видеть в глазах его Полюшки любовь.

– Лети, – Костя кивает, откидываясь на спинку дивана. Покачивает опять наполненный стакан, смотрит сквозь стекло… Хмыкает… – Только с возвратом. – Брошенный на Гаврилу взгляд совсем не выглядит игриво. – Пожалуйста…

Это могло бы звучать, как приказ, но Костя вовремя вспоминает, что у них вроде как добровольно.

Гаврила согласен. Тоскливо, блин, но он согласен и на временно. Если всё будет хорошо, через год Поля сможет вернуться.

Шумиха вокруг отца поутихнет. Об ужасах, которые окружают последние месяцы жизни вроде как показательной семьи Павловских, все позабудут. Всем будет уже без разницы, что там и как было. Сам Гаврила – абсолютно не публичный. Под него рыть не станут.

Но это будет когда-то, а пока… Терпят. Он здесь. Она там.

Встречаются – взрываются.

Детей хотят.

– Я очень давно хотел сказать тебе спасибо, но всё как-то не выпадало возможности…

Костя начинает говорить, но привлекает внимание, только сделав паузу.

Гаврила отрывает взгляд от столешницы и поднимает выше.

Туда, где Гордеев отталкивается от спинки дивана и садится так же, как сам Гаврила – локти уперты в колени, голова поднята.

Взгляды ближе. Рассмотреть друг друга проще.

Костя – неожиданно серьезный.

– Я знаю, что ты мне сына спас, – не сдержавшись, Гаврила улыбается. Хочет отмахнуться, но Костя стопорит. – Не перебивай. Дослушай. Я это всегда буду помнить и ценить. Если бы не ты – Макса не было бы, а мы с Агатой сдохли от вины.

Можно было бы поспорить, мол, не стоит переоценивать его вклад. Это Агата не больно-то настаивала. Скорее всего приведи он её к врачу – сама бы струсила. Но Гаврила даже не пытается.

Плечами пожимает. Вздыхает и смотрит с улыбкой:

– Мне кажется, у нас с Полей тогда девочка должна была родиться… Не знаю, почему. Так чувствую…

Он об этом никогда ни с кем не говорил. С Полей, конечно, не делился. Зачем ей больно делать? Но сам отделаться от мыслей не мог.

Ужасно, что у них даже могилы ведь нет. Никак не оплачешь.

– Ещё будет, Гаврил. Всё будет, – Гордеев понятия не имеет, будет или нет, но говорит так уверено, что ему хочется верить.

– Думаешь?

– Уверен, – Гаврила кивает, снова опуская взгляд на столешницу. Он не уверен, но очень надеется.

Поднимает взгляд на друга.

– Фартом поделишься? Очень надо, – впервые просит о таком. Костя улыбается сладко, но опасно. Так, как в последнее время делает редко. Это будто улыбка из прошлой жизни.

– Бери. – Костя поднимает свой стакан, ждет, пока Гаврила ударит своим, после чего вдвоем пьют быстро и до дна.

Эпилог

Прошло три с половиной года.

– Скажи, как тебе? Только честно… – Агата приподнимает волосы, демонстрируя щеку.

Идеально гладкую. На следы старого шрама обращаешь внимание только если тебя просят. И только если знаешь, что когда-то он здесь был.

Полина читает во взгляде подруги волнение и нетерпение.

Сама расплывается в улыбке, тянется к её коже и гладит.

– Идеально, Агат. Сделали идеально…

Получив похвалу, Агата пищит радостно, но тихо. Хлопает в ладоши, а потом даже обнимает Полю.

Откуда такой переизбыток чувств, Полине понятно. Агата Гордеева очень долго ждала, чтобы избавиться от раздражавшего увечья.

Сначала была жизнь затворницы. Потом – беременность. Почти сразу – вторая.

Младшую дочку Вику Агата кормила грудью до упора. И только после того, как малышка сама начала отказываться, позволила себе снова задуматься о том, чтобы избавиться от шрама.

Теперь дело сделано – Агата сияет от счастья, а Поля рада, что подруга рада.

Обе слышат детское кряхтение из кроватки. Агата дергается к ней, Полина же идет следом, чувствуя, как сердце замирает.

Она обожает малышей. Дети Агаты и Кости – просто сказочные.

Руки Полины постоянно чешутся потрогать, прижать к себе, понюхать… И приходится бесконечно бороться с тоской, потому что своих таких же у них с Гаврилой пока нет.

Агата достает дочку из кроватки, профессионально прижимает к груди и покачивает.

Разворачивается, смотрит на Полю с улыбкой.

– Тебе идет с такими, – делает комплимент, в искренности которого Полина ничуть не сомневается.

Сама ведет по длинным волосам, театрально вскидывает прядку и ахает, вызывая у Агаты тихий-тихий смех.

После попадания во Францию Мишель Ривелье продолжила экспериментировать со внешностью. Не потому, что это доставляло ей удовольствие. Просто она была страшно перепугана. Боялась, что на её след выйдут. Поэтому была блондинкой, рыжей, коротковолосой, стригла каре. Даже аккуратно спрашивала у Гаврилы, считает ли он уместной пластику, но он не считал. В итоге же…