Серебряный город мечты (СИ) - Рауэр Регина (читать полностью книгу без регистрации txt, fb2) 📗
Январь 12-го числа
Эти дни — лучшие дни в моей жизни. Я навсегда сохраню их в памяти, только ради этих дней я готова провести остаток жизни так, как скажет матушка и пойти под венец с тем, с кем прикажет она. Проводя длинные вечера следующих зим, я буду вспоминать зиму эту и прятать улыбку.
Сегодня мы катались по льду замерзшей реки, Владислав научился подобной забаве в Московии, никогда прежде я не вытворяла ничего подобного, но как же весело и забавно это было! О да, я выглядела совсем не благородной панне, когда пришлось вытряхивать снег отовсюду и сушиться после в натопленных больше обычного покоях, раздевшись до рубашки. О да, от изысканной бледности не осталось и следа, я была румяной, как какая-то простолюдинка. О да, я неподобающе громко хохотала, доводя до отчаяния матушку (она гневно клялась, что нас слышно было и в замке). И да, матушка, мне совершенно не стыдно за подобное поведение, я счастлива. Если бы ты только знала, как я была счастлива в тот момент, когда Владислав поймал меня в свои объятия и не дал упасть! Он не спешил отстраниться, он стоял столь близко, что в какой-то миг я испугалась, что он услышит стук моего сердца, которое рядом с ним всегда бьётся быстрее и громче обычного. Он услышит и всё поймет. Он пристально смотрел на меня, а я не могла дышать под этим взглядом, у меня закружилась голова, стало столь волнительно и жарко. Наверное, я бы умерла, не перенесла бы всю ту ошеломительную и странную бурю чувств, что обрушились на меня, если бы Владислав не рассмеялся и не предложил, отодвинувшись, сделать ещё один круг по льду.
Январь 15-го числа
Сегодня случился разговор с Владиславом, он предложил пройтись до того старого дуба, подле которого ещё мой отец учил его когда-то бою на рапирах. Мне было сложно и помыслить о чём может пойти наш разговор, о котором столь непривычно серьезно просил Владислав, и совсем уж неожиданно было, что он заговорил со мной о горном деле и отцовских шахтах, которые ныне, как известно, стоят заброшенными. Серебряные жилы ушли глубоко в землю, а те, что были доступны, иссякли. Пока мы шли, Владислав говорил про это и про открытие дальних земель, откуда хлынуло куда более дешёвое серебро, а главное золото, при появлении которого наши добычи потеряли былую ценность. Он упомянул и про пражское возмущение в годы правления Его Величества Фердинанда, после которого мы потеряли право на чеканку монет.
«Вот те причины, по которым теперь этот город просто город, здесь больше нечего делать королям», — так он выразился прежде, чем остановиться и развернуться ко мне.
«Твой отец, Альжбета, ещё до твоего рождения понимал, что значимости Кутна-Горы приходит конец. Получая отчёты, он видел: как год от года всё глубже уходят жилы, до которых уже было невозможно дотянуться. Люди отказывались спускаться ниже, да и не могли, — на этих словах Владислав усмехнулся, смахнул снег с ветки и продолжил, обращаясь ко мне домашним именем. — Казимир любил Кутна-Гору, Бетси, а ещё он хотел, чтобы осталась память о том, какой она была в её величайшие годы. Именно поэтому он приказал отлить из одного из последнего поднимаемого на поверхность серебра первое здание по подобию церкви Якуба. Потом родилась ты, и он решил, что это будет город и что он будет твоим… подарком, наследием, игрушкой, называй так, как угодно тебе».
«Костел святого Якуба… он никогда не открывался подобно другим строениям, — я сказала это, подняв голову к Владиславу и глядя в его глаза, проговорила изумлённо, только в этот миг поняв так многое о своём городе. — Отец его изготовил…»
«Просто так, Альжбета. Серебряная фигурка, порыв души или отчаянья… — Владислав пожал плечами, — но потом появилась ты, а детям принято дарить… игрушки. Твоя была самой необычной. Ему кто-то рассказал про кукольные дома и их устройство, Казимир же решил, что у его дочери будет целый город. Следующие здания строили уже как кукольные и размещали согласно настоящему плану города».
«Отец мыслил грандиозно», — это было всё, что у меня получилось ответить.
Потерялись и слова, и я сама, стоя под снежной шапкой дуба. Растерянность — это не то чувство, что присуще мне, но в тот миг оно настигло и захлестнуло меня. Я отошла от Владислава. Я прошлась по снегу, не замечая, как мокнет подол платья и как остаются следы на снежном искрящем на солнце покрове. Я не чувствовала в тот момент холода, хотя мы были уже довольно давно на морозе. Мне думалось, что за столько лет мне никогда не приходило в голову поинтересоваться, а почему именно такой подарок сделал отец? Я всегда воспринимала мой город как данность, как мою, в самом деле, игрушку, как причуду отца, но не как что-то более значимое и ценное.
«Я приехал в том числе для того, чтобы сделать тебе подарок, Бетси, — Владислав, когда я моргала, прогоняя непонятно с чего взявшиеся слёзы, и глядела в прозрачное небо, стоя почти по колено в снегу, подошёл незаметно, он проговорил, остановившись за моей спиной. — Я писал об этом, но со дня приезда ты ни разу не спросила, что именно я тебе хотел подарить»
«Что?» — я спросила, но повернуться к нему не вышло. Что-то внутри остановило, заставило стоять далее вот так: не видя, лишь чувствуя его присутствие и тепло.
«Твой Собор Барборы, Альжбета, — он положил свои ладони мне на плечи, и скинуть их, как того требовали правила, я не смогла. — В твоём городе не было только его».
Есть теперь. Мой серебряный город достроен полностью, и это в самом деле город моей мечты, поскольку виднеются ещё над Горой Кутна шпили недостроенного настоящего Собора Святой Барборы. Мой же Собор возведён окончательно, вот только секрет его я не могу доверить и этим страницам.
Январь 23-го числа
Я отказываюсь прислушиваться к зловещему нашёптыванию Инеш, которая, должно быть, совсем обезумила на старости своих лет. Она заявила, что мой город изготовлен хвостатыми чертями, которые придут по мою душу, а не людьми. Она совсем лишилась разума! Владислав, услышав её слова, сильно разозлился и посоветовал «гнать прочь ненормальную старуху, покуда она своими бреднями не накликала настоящую беду и костры».
[1] Ателла́на (от лат. fabula atellana) — театральные представления в духе буффонады, получившие название от кампанского города Ателлы и изображавшие первоначально жизнь маленьких городов в смешном виде. Пьесы отличались веселым характером и были переполнены необузданными остротами и забавными шутками.
[2] Гипатия Александри́йская — греческий математик, философ-неоплатоник времён поздней античности, математик, астроном. Автор комментариев к Аполлонию Пергскому и Диофанту. Была убита разъярённой толпой.
[3] Йенский университет, основанный в 1558 году.
Глава 30
Апрель, 9
Прага — Кутна-Гора, Чехия
Квета
— Завтрак, ma cherie[1], — Кобо мурлычет.
Провозглашает, когда в кухонном проёме, воюя с пояском халата и затягивая его туже, я появляюсь. Усмехаюсь, поскольку при всей интонации мартовского кота и соблазнителя Кобо на меня даже не смотрит. Не поднимает головы от планшета, по экрану которого пальцем он лениво и небрежно водит, просматривает что-то увлечённо.
Явно давно, поскольку кофе холодный.
Забытый.
— Ты спать ложился? — я, отставляя его чашку, интересуюсь светским тоном, склоняюсь над ним, чтобы в планшет заглянуть, посмотреть на фотографии модели и приветственный поцелуй на смуглой и гладкой щеке оставить. — Bonjour, mon ami.
— Bonjour, — Кобо отзывается эхом, морщится, но от работы отвлекается, потягивается до слышимого хруста.
И спать он явно не ложился, видны тени под глазами, а значит полчетвертого в кровать загнали только меня.
Отобрали ноутбук.
И свет, приказав спать, погасили.
— Ты рано, ma cherie.
