Аметист - Хейз Мэри-Роуз (книги бесплатно полные версии txt) 📗
Катриона вглядывалась в неестественно спокойное лицо и измученные глаза Виктории; ее дрожащие пальцы, постукивающие по карандашу на бюваре, казалось, жили сами по себе.
— Почему бы тебе немного не прилечь, когда ты закончишь с этим делом? — предложила Катриона.
Она подумала о чашке горячего чая с толикой бренди. И разумеется, Виктории следует принять что-нибудь успокоительное, благо Макнаб позаботился об этом. Вначале доктор предполагал, что в доме должно было остаться полно таблеток могадона: минуту или две он подозрительно смотрел то на Викторию, то на Кирсти, но в конце концов, кажется, поверил кухарке, которая сказала, что Танкреди в очередном припадке ярости разбил пузырек и спустил все таблетки в унитаз. Тяжело вздохнув, Макнаб выписал новый рецепт для Виктории.
— К вечеру, как закончу свои дела, непременно заеду, проверю, как вы тут, — уезжая, заверил он…
— Полежать? — Виктория изумленно посмотрела на Катриону.
Джесс поддержала подругу:
— Кэт права. Ты устала больше, чем сама полагаешь.
Почему бы не прилечь, хотя бы ненадолго? Мы ответим на телефонные звонки, если они будут. И съездим за покупками, если тебе что-нибудь нужно.
— Мы посидим с тобой, — предложила Гвиннет, — если тебе нужна компания.
— Нет. Спасибо.
Викторию всегда нелегко было в чем-либо убедить. Она постоянно подчеркивала, что не нуждается в чужих советах.
Но Катриона вспомнила смерть своего отца и Джонатана.
Виктория все же была человеческим существом, и ею владело горе. Катриона обняла подругу за худенькие плечи.
— Ну давай же. Иди наверх и ложись. Я приготовлю тебе чай и бутылку горячей воды в ноги. Я знаю, что ты сейчас чувствуешь.
Но Виктория моментально напряглась и вырвалась из объятий подруги.
— Ты так думаешь? В самом деле? — С глазами, похолодевшими и тусклыми, словно олово, Виктория заявила:
— В таком случае тебе хорошо.
— Ну конечно. — Катриона напомнила себе, что бы она чувствовала сейчас на месте Виктории, когда ее единственный брат не только умер, но еще и умер такой ужасной смертью. — Я тоже теряла любимых людей. Точно так же.
— Так же? — Виктория очень аккуратно положила карандаш на стол, будто он был стеклянный. Она осторожно закрыла лежавшую перед ней старинную книгу и пустым голосом произнесла:
— Сейчас его сжигают. Может быть, в полдень.
— Полагаю, что так. Да. Но не думай об этом. Попытайся думать о чем-то хорошем. Вспоминай счастливые моменты, проведенные вместе с ним.
Виктория подняла голову. Что-то вспыхнуло в глубине ее глаз.
— Счастливые моменты?
— Вспомни, как Танкреди присылал тебе корзины от «Фортнама», запрещенные в Твайнхеме. И аметистовое кольцо, которое он тебе подарил. Ax, — Катриона всплеснула руками, — таких воспоминаний наберется немало.
— О да, — кивнула Виктория.
— Ну вот и ладно. Пойди ложись.
Виктория сухо рассмеялась.
— Такие счастливые моменты… — Тут Виктория подняла голову и посмотрела на подруг, взгляд ее застыл на Гвиннет. Виктория улыбнулась, губы ее при этом вытянулись в узкую, словно лезвие ножа, полоску. — Я расскажу вам о таких моментах, если хотите. А знаете, какой был счастливейшим из всех?
Гвиннет медленно покачала головой, ей вдруг захотелось ничего не знать об этом.
— Это был мой день рождения, — насмешливо начала Виктория. — Мой одиннадцатый день рождения. Танкреди было четырнадцать. Тогда мы в первый раз легли спать вместе и занялись любовью. Мы оба делали все так, как прочли в «Декамероне» и в «Тысяче и одной ночи»… Я просила об этом Танкреди два года, — изображая из себя маленькую девочку, добавила Виктория, — но он не соглашался. Говорил, что не станет этого делать, пока мне не исполнится одиннадцать. Он подарит мне это на день рождения. Ах да… тогда же Танкреди подарил мне и аметист.
Глава 3
— Я расскажу вам о Танкреди, если хотите: теперь вам можно узнать все. — По тону Виктории было непонятно, преподносит она свой рассказ в качестве награды или же наказания. — Вы проделали такой большой путь, вы того заслужили.
Говоря это, она широким быстрым шагом шла по заросшей вереском дорожке: устремленный прямо перед собой взгляд не замечал прекрасной ясной погоды, ноги не чувствовали упругости дерна под ногами, уши не слышали ласкового шума сверкающих морских волн. Гвиннет, Джесс и Катриона, запыхавшись, семенили рядом.
Наконец Виктория остановилась у источенной ветрами и дождями скалы — места, явно ей знакомого. Она села. Подруги тоже выбрали себе по камню и расселись. Они ждали в нервном нетерпении, но Виктория, казалось, не спешила начать свой рассказ. Виктория задумчиво глядела на отару овец, спускавшихся с дальнего холма. Две овечки были совсем еще маленькими — ягнята весеннего окота. Помолчав еще немного, Виктория заговорила голосом ровным и задумчивым. Ее бесстрастный тон придавал рассказу еще большую зловещесть.
— Мне не было и четырех лет, когда я сюда приехала, Танкреди было почти семь. Два маленьких сицилианца. Я даже не говорила по-английски. — Виктория невесело усмехнулась. — Скарсдейл наказывал меня за незнание английского. Запирал на целый день без воды и пищи в туалете.
В такие моменты день казался мне годом. После наказания я вообще не осмеливалась заговорить и молчала месяцами. Если не считать Танкреди, то я была безмолвна, точно привидение. — Повеселевшим голосом Виктория продолжала:
— Я помню то место — Палаццо де Корви — либо как черный провал с кричащим откуда-то издалека голосом матери, либо как белую ослепительную жару и тень Скарсдейла на камне.
Я представляла, как его тень ложится на меня и начинает пожирать заживо. Я видела, как эта тень покрывает весь внутренний дворик и гонится за моей жизнью. Изо всех сил стараясь стать невидимкой и боясь всего на свете, жила я в этом замке.
Отара остановилась на ярко-зеленой лужайке. Овцы принялись щипать траву. Один из ягнят настойчиво бился головой в грязный, со свалявшейся шерстью бок матери в поисках соска.
— Но Танкреди, конечно же, досталось больше — он ведь был старше. Он прожил в страхе на три года дольше меня. Ему тоже по ночам снились кошмары, в которых он возвращался на Сицилию. Танкреди просыпался один в темноте и кричал в панике до тех пор, пока не выбивался из сил.
Он очень боялся темноты, но зажигать свет ему не позволяли.
Скарсдейл не разрешал навещать Танкреди ни его матери, ни кому бы то ни было еще. «Танкреди должен мужать», — говаривал Скарсдейл.
— Я знаю, — не желая того, покачала головой Гвиннет. — Тетушка Камерон мне рассказывала.
— Она не знала и половины всей правды. — Виктория еще плотнее сжала и без того побелевшие губы. — Скарсдейл заставлял нашу мать одевать Танкреди в самую теплую шерстяную одежду и заставлял его стоять посреди двора на самом солнцепеке в тридцатиградусную жару до тех пор, пока мальчик не падал в обморок. Кроме того, были еще и вечеринки. Скарсдейл будил Танкреди и тащил смотреть на оргии.
Мальчик наблюдал, как незнакомые мужчины трахают нашу мать на глазах у смеющегося Скарсдейла. К шести годам Танкреди уже научил себя никого не любить, никому не верить, ничего не хотеть.
— Но почему? — ужаснулась Катриона. — Как только можно проделывать подобные вещи с маленьким ребенком?
Виктория криво усмехнулась.
— Скарсдейл ненавидел Танкреди, считая, что тот бросает ему вызов, а ведь он был всего лишь маленьким мальчиком! — срываясь на шепот, воскликнула она, но тут же, взяв себя в руки, продолжила:
— Танкреди совершенно не правильно себя вел, понимаете, за исключением разве темноты.
Если бы он хотя бы раз заплакал, Скарсдейл, вероятно, просто презрел его и оставил в покое. Мне кажется, Танкреди был просто глупым. Но потом умерла мать. Мы не знаем как, да оно, собственно, и не важно. В любом случае, мы уже слишком надоели Скарсдейлу и потому больше никогда его не видели.
— И он отослал вас сюда.
