Просто друзья - Сисман Робин (читаем книги онлайн бесплатно txt) 📗

— Он держит пенис в банке? — У Фреи брови поползли вверх.

Пять секунд тишины. Пять пар мужских глаз смотрят на нее с жалостью.

Джек прочистил горло:

— Эл не говорил «пенис», Фрея. Он сказал «бонус».

— О!

Если до сих пор, задавая не вполне приличные вопросы, Фрея ни разу не покраснела, то теперь она залилась краской до корней волос. Она внезапно почувствовала себя школьницей, на голову выше одноклассниц, которая во время песнопения в церкви вдруг вступила чуть раньше, чем следовало. Она видела, как Лео посмотрел на Джека, словно говоря: где ты подобрал эту пустоголовую дуру? И готова была сквозь землю провалиться, когда Джек в ответ покрутил пальцами, мол, я знаю, но что тут поделаешь. Фрея заставила себя рассмеяться:

— В самый раз устроиться к Фрейду секретарем, да?

Она их рассмешила, хотя чувствовала себя идиоткой. С этого момента она предпочитала помалкивать и открывала рот, только чтобы глотнуть еще «Сазерн камфорт». Увы! Алкоголь лишь сильнее затуманил мозги. Она приняла шестерки за девятки и устроила сцену, когда проиграла очередной кон. Фишки снова кончились, и пришлось написать еще одну долговую расписку. Сигаретный дым щипал глаза, кожу на лице стянуло, словно от ветра.

С треском проиграв еще один кон, она закрыла глаза и положила голову на стол. Она чувствовала себя отвратительно. Зачем она пришла? Она проиграла все деньги и выставила себя дурой. Они все считали ее безмозглой бабой. Никто не любил ее. Никто больше ее не полюбит. Она хотела поскорее добраться до кровати. Кровать!

— Подождите секунду, — с трудом ворочая языком, проговорила она. — Мне надо позвонить.

Схватив телефон, она принялась нажимать на кнопки. Никакой реакции. Она положила его на стол и повторила попытку.

— Это дерьмо не работает.

— Возможно, потому, что вы пытаетесь позвонить с калькулятора. — Голос Лео был сух, как Сахара.

Всем стало очень весело. Фрея слышала их лошадиное ржание. Она видела, как Джек, сидящий напротив, скалит свои белые, по-мальчишески крепкие зубы. Взбудораженная алкоголем и собственным дурным настроением, она швырнула в него калькулятор. Тот ударился о стакан, опрокинул его, и содержимое вылилось Джеку на рубашку.

— Фрея, ты что делаешь?

— Отстань, Джек, я тебя даже не тронула.

— Она пьяна.

— Отстань, Эл, я не пьяная.

— Давайте вызовем ей такси.

— Отстань, Гас, мне не нужно такси.

Что-то странное творилось с комнатой — занавески раздувались и уплывали, как паруса, пол качался, как палуба в шторм.

Кто-то склонился над ней:

— Ты в порядке, любезная?

— Отстань, Ларри, я в порядке, — пробормотала она и отрубилась.

Глава 3

Простыни были горячими и влажными. Сквозь тонкие занавески ярко светило солнце. Где-то жужжала муха. Джек застонал, не разжимая пересохших губ. Во рту было как в пещере с летучими мышами. Он перевернулся на живот и зарылся лицом в подушку.

Снова это жужжание: не муха, а дверной звонок. Джек с трудом открыл опухший глаз и покосился на часы. Почти полдень. Он перевернулся и с трудом сел. Голова раскалывалась, и мозг заработал не сразу. Хемингуэй, вероятно, почти всегда чувствовал себя именно так, сказал себе Джек и, воодушевленный этой мыслью, натянул джинсы и относительно чистую белую футболку. Орудуя пятерней как расческой, пригладил волосы и поплелся открывать дверь. По дороге что-то впилось в его босую ступню. Ругаясь и прыгая на одной ноге, он отцепил от ступни железную пробку от пивной бутылки и швырнул на пол. Он вспомнил, что Хемингуэй в итоге застрелился.

С порога ему улыбалась симпатичная молодая женщина. Джек тоже ей улыбнулся. Потребовалось всего несколько секунд, чтобы признать в ней одну из студенток, посещающих его семинар по творчеству по вторникам. Кажется, ее звали Кэндис. На прошлой неделе после занятий они отправились вместе выпить. Он был под большим впечатлением от ее умения слушать.

— Я думала, вы не будете на меня в обиде, если я забегу по дороге, — смущенно проговорила она. — Вы говорили на днях, что если я окажусь по соседству… Мы собирались немного поработать над моим черновиком, помните?

После секундного замешательства Джек обнаружил, что она прижимает к груди, весьма аппетитной и круглой, стопку книг и бумаг.

— Но если я не вовремя…

— Нет-нет, — запротестовал Джек. Темные волосы сияющим каскадом рассыпались по ее плечам. Кожа была гладкой и глянцевой. — Время выбрано весьма удачно. Заходите. — Он отошел, пропуская ее в дом, вдыхая свежий запах мыла, который мгновенно унес его лет на пятнадцать — двадцать назад, в школьные годы.

— Красивое стекло, — сказала она, любуясь витражом на двери. — Мне нравятся эти старые дома. Они полны такой…

— Черт! — Джек скривился от отвращения, до того омерзительной вонью потянуло из комнаты. Картина, открывшаяся его глазам, способна была украсить самый «чернушный» фильм Квентина Тарантино. «А поутру они проснулись…» — Я забыл кое о чем. — Джек потер небритую щеку. — Подождите минутку, ладно?

Девица остановилась на пороге. Джек, передвигаясь на удивление проворно, подскочил к окну и раздвинул шторы, после чего обыскал пол на предмет пустых бутылок и окурков и, добавив найденные к уже валявшимся на столе, свернул привычным жестом скатерть узлом за четыре конца и отнес самодельный мешок с мусором на кухню. Вернувшись, он открыл окно, по дороге смахнув с дивана на пол оставшийся мусор, и, взбив одну из диванных подушек, приветливо сказал:

— Проходите. Садитесь. Я сварю кофе.

Кэндис наблюдала за его действиями, стоя в дверях. На лице ее застыло выражение искреннего, но приятного удивления. Кончик розового языка касался верхней губы.

— Что вас так рассмешило? — спросил он.

Она улыбнулась шире, открыв ровные жемчужные зубы:

— Вы.

Джек решил, что сейчас самое время заправить футболку в джинсы.

— Вчерашняя вечеринка, — буркнул он.

— Я догадалась.

Кэндис непринужденно плюхнулась на диван и села по-турецки, скрестив босые ноги. После чего издала мечтательный вздох:

— Я люблю вечеринки.

— Но не такие, — возразил Джек. — У нас был мальчишник. Карты, пьянка, все такое. Вы слишком молоды и невинны для подобного времяпрепровождения.

— Мне двадцать два! — запротестовала Кэндис.

— Вот именно.

Джек удалился на кухню, усмехаясь себе под нос: молоденькие девчонки такие милашки. Он пытался вспомнить, над каким рассказом она работает. Был ли то монолог подростка, собирающегося совершить самоубийство, или рассказ про волка-оборотня? Надо бросать пить. Или хотя бы уменьшить дозу.

Пока варился кофе, он нырнул в ванную, нашел таблетки от головной боли и бросил несколько штук в рот, запив стаканом воды из-под крана. Затем выдавил прямо в рот немного пасты из тюбика и растер ее во рту языком. Вот так-то лучше. Очистишь тело — очистишь мозги. Память благодарно откликнулась на заботу. Наконец-то он вспомнил, что Кэндис подошла к нему, когда он выходил из аудитории, спросив что-то про «Шум и ярость». Фолкнер был его героем — южанин, гений и любитель виски. Одно то, что эта юная женщина со свежим лицом решилась переступить санитарный кордон, включающий Сильвию Плат [2], Тони Моррисон [3] и подобных им политически корректных авторов, уже действовало на Джека возбуждающе. Он хотел узнать о ней побольше. Но и после трех пинт пива продолжал говорить о Фолкнере, о Юге, о литературе вообще и о своей роли в ней, затем просто о себе, польщенный ее вниманием, умело избегая опасных вопросов о модальности и семиотике. Это было совсем не просто со студентками самоучками и недоучками. Порой они оказывались знакомы с окололитературным жаргоном лучше, чем он сам. Настала полночь. Как-то так получилось, что они не добрались до самой Кэндис, хотя Джек смутно припоминал, что она говорила, будто работает секретарем и родилась и выросла в одном из этих унылых промышленных городов, то ли в Питсбурге, то ли в Нью-Лондоне. Он, должно быть, дал ей свой адрес и полупрозрачно намекнул, что она может зайти, когда они расставались, но об этом Джек напрочь забыл. В самом деле, пора завязывать с алкоголем.