Женщины могут все - Робертс Нора (книги полностью txt) 📗

– Попробуй. Это фаршированные оливки. Пальчики оближешь. – Пилар поставила рядом с ним маленькую тарелку.

– Спасибо. – Тайлер обернулся. С Пилар он чувствовал себя непринужденно. В этом семействе она была единственной, кто не требовал от него бесконечных пространных бесед, нужных только для того, чтобы слышать самих себя. – Не знаешь, когда мы перейдем к делу?

– Когда будет готова мама, и ни секундой раньше. Из достоверных источников мне известно, что ленч начнется в четырнадцать часов, но я понятия не имею, кого или что мы ждем. Впрочем, что бы это ни было, Эли кажется довольным. Это добрый знак.

Тайлер чуть не фыркнул, но вовремя вспомнил о хороших манерах.

– Будем надеяться.

– Мы не видели тебя несколько недель. Ты был занят? – Когда Тай начал подыскивать ответ, Пилар засмеялась: – Ну конечно! Чем еще ты мог заниматься, кроме дела?

– А разве на свете есть еще что-нибудь стоящее?

Пилар покачала головой и придвинула к нему оливки.

– Ты похож на мою мать больше всех нас, вместе взятых… Как поживает очаровательная блондинка, с которой ты встречался летом? Пэт… Пэтти, кажется.

– Пэтси. Вообще-то я с ней не встречался. Просто… – Он сделал неопределенный жест. – Ну, сама понимаешь.

– Милый, тебе нужно нечто большее. А не только… ну, сам понимаешь.

Этот чисто материнский совет заставил его рассмеяться.

– О тебе можно сказать то же самое.

– Куда мне, старой вешалке…

– Самой симпатичной вешалке в этой комнате, – возразил он, на этот раз заставив рассмеяться Пилар.

– Ты всегда был очаровательным, если хотел. – Комплимента, сказанного мужчиной, которого она привыкла считать своим приемным сыном, было достаточно, чтобы поднять ей настроение, в последнее время слишком часто подавленное.

– А мне? – София вскочила и схватила с тарелки оливку. Рядом со спокойной, уравновешенной матерью она казалась шаровой молнией. Человек, подходивший к ней слишком близко, рисковал получить удар током.

Во всяком случае, именно так чувствовал себя Тай и потому старался держаться на безопасном расстоянии.

– Говори быстро. Ты нарочно отдала меня на растерзание этому зануде Дону? – прошипела София.

– Бедняжка. Потерпи немного. Ему в первый раз за несколько недель удается сказать пять слов без помехи со стороны Джины.

– Ничего, он это заслужил. – София закатила темные глаза. – Как поживаешь, Тай?

– Нормально.

– По-прежнему с утра до ночи пашешь на винограднике Макмилланов?

– Конечно.

– Ты знаешь какие-нибудь другие ответы, кроме односложных?

– Знаю. Я думал, ты в Нью-Йорке.

– Была, – с насмешливой улыбкой ответила София, передразнивая его тон. – А сейчас здесь. – Она обернулась и посмотрела на двух юных кузенов, которые начали вопить и реветь. – О господи, неужели все маленькие дети так несносны? Мама, как тебе удалось не утопить меня в фонтане?

– Радость моя, ты никогда не была несносной. Требовательной, дерзкой, вспыльчивой, но не несносной. Извини… – Пилар протянула Софии тарелку и пошла делать то, что удавалось ей лучше всего. Восстанавливать спокойствие.

– Наверно, это должна была сделать я, – со вздохом сказала София, следя за тем, как мать берет на руки плачущую девочку. – Но я в жизни не видела более мерзких детей.

– Результат избалованности и заброшенности.

– Того и другого одновременно? – Она задумчиво наблюдала за Доном, не обращавшим внимания на хнычущего сына, и Джиной, бестолково причитавшей над мальчиком. – Похоже на правду, – пришла к выводу она и снова повернулась к Таю.

«Он такой… мужественный, – подумала София. – Высеченный из камня, как статуи вакхов, охраняющие долину». Во всяком случае, думать о нем было приятнее, чем о капризном четырехлетнем мальчишке, хныкавшем за ее спиной.

Если она сумеет завязать с ним беседу, то найдет себе занятие до самого ленча.

– У тебя есть какие-нибудь соображения о причине сегодняшнего сборища? – спросила она.

– Нет.

– А если бы ты знал, то сказал бы мне?

Он пожал плечами и уставился на Пилар, которая подошла к окну, держа на руках маленькую Терезу. «Насколько она естественна», – подумал Тай. «Как Мадонна… Да, Мадонна – самое подходящее сравнение». И внезапно злой, обиженный ребенок показался ему добрым и красивым.

– Как по-твоему, зачем люди заводят детей, если не собираются обращать на них ни малейшего внимания?

София начала что-то отвечать, но осеклась при виде вошедших в комнату отца и Рене.

– Хороший вопрос, – пробормотала она, взяла у Тая бокал и осушила его. – Чертовски хороший вопрос…

Стоявшая у окна Пилар напряглась; от удовольствия, которое она испытывала, утешая маленькую девочку, не осталось и следа.

Внезапно она почувствовала себя нескладной, некрасивой, старой, толстой и никому не нужной. Вот он, мужчина, который бросил ее. А рядом с ним – последняя из длинной череды ее заместительниц. Она моложе, красивее, умнее, сексуальнее…

Пилар знала, что матери это не понравится; тем не менее она опустила девочку на пол и пошла здороваться с ними. Ее улыбка была теплой, непринужденной и красила Пилар сильнее, чем думала она сама. В простых слаксах и свитере она выглядела более элегантно и женственно, чем Рене в ее шикарном наряде.

А врожденное изящество Пилар казалось более ценным сокровищем, чем все бриллианты, горевшие на молодой женщине.

– Тони, как хорошо, что ты приехал! Привет, Рене.

– Здравствуй, Пилар. – Рене улыбнулась и провела ладонью по руке Тони. Бриллиант, украшавший ее палец, вспыхнул на свету. Она подождала, пока Пилар не увидела кольцо и не поняла, что это значит. – Ты выглядишь… отдохнувшей.

– Спасибо. – У Пилар подкосились колени, как будто Рене ударила по ним носком своей красной туфельки. – Пожалуйста, проходите и садитесь. Что будете пить?

– Не беспокойся, Пилар. – Тони помахал рукой, а потом наклонился и потрепал ее по щеке. – Мы пройдем к Терезе и поздороваемся.

– Подойди к матери, – вполголоса сказал Тай.

– Что?

– Извинись и уведи мать…

Только теперь София увидела бриллиант, сверкавший на пальце Рене, и потрясенные глаза Пилар. Она придвинула Таю тарелку и пересекла комнату.

– Мама, можно тебя на минутку?

– Да… но только…

– Это ненадолго. – София быстро вывела Пилар в коридор и спустилась с ней в библиотеку, расположенную двумя этажами ниже. Затем закрыла за собой дверь и привалилась к ней спиной.

– Извини…

– Ах… – Пилар попыталась рассмеяться и провела дрожащей рукой по лицу. – Кажется, я слегка расклеилась.

– Ты держалась великолепно, – торопливо сказала София, когда Пилар опустилась на ручку кресла. – Но я слишком хорошо тебя знаю. – Она обняла мать. – И Тайлер, кажется, тоже. Кольцо такое же пышное и аляповатое, как она сама.

– Ох, малышка! – делано рассмеялась Пилар. – Действительно, такое же роскошное и бьющее в глаза, как эта женщина. Все в порядке. – Но она продолжала крутить на пальце обручальное кольцо, которое продолжала носить. – Уже все в порядке.

– Черта с два. Я ее ненавижу. Ненавижу их обоих. Сейчас вернусь и скажу им это прямо в лицо.

– Не нужно. – Пилар встала и сжала руки Софии. Неужели ее собственная боль так же видна, как боль, застывшая в глазах дочери? Может быть, в этом тоже виновата она? Похоже, она не только сама жила в бесконечном преддверии ада, но увлекла с собой в пропасть и Софию. – Это ничего не решит и ничего не изменит. София, в ненависти нет смысла. Это значит подвергать опасности свою душу.

«Нет, – с тоской подумала София. – Ненависть могла бы встряхнуть мать».

– Разозлись! – потребовала она. – Вспыли, разъярись, закричи! Сделай хоть что-нибудь. Что угодно, только не чувствуй себя страдающей и разбитой. Я не могу этого вынести…

– Сделай это сама, малышка. – Она гладила руки Софии. – У тебя лучше получится.

– Сейчас я пойду туда. Войду и скажу все, что я о них думаю. Мама, он не имел права так вести себя. Ни с тобой, ни со мной.