По зову сердца - Стоун Джин (читать книги полностью .TXT) 📗

— Твой папаша в могиле, так что расспросить его не удастся.

— Да. Но я еще буду счастлива, если захочу. Несколько месяцев назад я думала, что моя дочь умерла. А теперь знаю: она жива. И этого с меня достаточно. Ладно, пойду подремлю. А потом принесу тебе чаю.

Еще Джесс сказала, что дождется возвращения Филипа и Лайзы и напомнит им, что паром отходит из Оук-Блаффса в семь тридцать. Пора возвращаться к обычной жизни, к мастерской и детям, которые по-настоящему принадлежат ей.

Примерно через час Джесс разбудил шорох, доносившийся со стороны двери. Открыв глаза, она увидела на полу бледно-розовый конверт, встала, подняла его и подошла с ним к окну. Там Джесс протерла глаза. Ахнула и протерла их снова. И тут же узнала злосчастный конверт.

Печатными буквами на нем было выведено имя «Ричард Брайант», а ниже — адрес Ричарда в Коннектикуте. Джесс знала, откуда взялся этот конверт. Тридцать лет назад она своей рукой написала на нем этот адрес. Письмо осталось тогда без ответа.

Закусив губу, Джесс открыла уже распечатанный конверт. Ее письма в нем не оказалось. Там лежала записка, написанная черными чернилами.

«Приходи после обеда в Уэст-чопский лес. Вход с Мейн-стрит. Иди по красному маршруту — там везде красные стрелки. Приходи одна. И никому ни слова. Нам необходимо кое-что обсудить».

И подпись: «Ричард».

— Я-то думал, она хочет сегодня уехать, — сказал Филип. Он и Лайза стояли около Джинни в комнате старика. В той самой комнате, где Джинни провела замечательную ночь и такой тяжелый день. Солнце уже клонилось к закату. Филип и Лайза почти весь остаток дня гуляли — вдоль берега бухты, возле причала, у маяка в Уэст-Чопе, возле Ташму-Понд. Они беседовали и временами молчали. Филип наслаждался каждой минутой, проведенной в обществе Лайзы, старался запечатлеть в памяти каждое ее слово, каждое движение. Зачем? Он не знал.

— Джесс заказала места на пароме, который отходит в семь тридцать, — сообщила им Джинни. — Понятия не имею, куда она делась. А вы добились чего-нибудь?

— Нет, — вздохнула Лайза.

Джинни кивнула:

— Может, оно и к лучшему.

— Наверное. — Филип взглянул на часы. — Пожалуй, мне надо пойти в «Тисбери инн» и собрать вещи. Когда Джесс вернется, скажите ей, что я практически готов. — Он посмотрел на свои ботинки. «Черт возьми, с чего это понадобилось глядеть на ботинки?» — и поднял глаза на Лайзу:

— Ну что ж, был очень рад с вами познакомиться.

— Мне тоже было приятно, господин юрисконсульт.

Филип помялся.

— Джинни, надеюсь, вам скоро станет лучше.

— Надеюсь на это не меньше вашего.

Филип сунул руки в карманы.

— Ну хорошо. Пора прощаться.

— Если будешь в Лос-Анджелесе… — начала Лайза.

— Да, конечно. Я объявлюсь.

Глубоко вздохнув, он вышел из комнаты.

— Ты его завоевала, — заметила Джинни.

Лайза рассмеялась:

— Ты о чем, Джинни?

— О Филипе. Он потерял от тебя голову.

— Филип хороший.

— Ты тоже, Лайза. И заслуживаешь хорошего человека, а не таких мерзавцев, как Брэд.

Лайза подошла поближе и присела на край кровати.

— Мама, Филип живет за три тысячи миль от меня. И у нас обоих есть работа, которая отнимает все время. Поэтому вряд ли у нас что-то получится.

Джинни вскинула брови:

— Так он тебе нравится?

— Я же сказала: Филип хороший.

Джинни погладила Лайзу по руке.

— Послушай, дочка, ты не хуже меня знаешь, что я плохо разбираюсь в мужчинах. Но одно мне известно наверняка: если тебе встретился порядочный человек, не теряй его. Порядочных людей в нашем поганом мире чертовски мало.

Лайза оглядела комнату.

— Так вот, значит, что ты нашла в Дике Брэдли!

Джинни усмехнулась:

— Он — замечательная нянька, а это все, что мне сейчас нужно.

— Кому-то здесь нужна нянька? — весело спросил Дик, входя.

В руках у него был поднос с чайником, двумя кружками и большой тарелкой печенья.

— Вот что необходимо больному! — воскликнула Джинни, жадно глядя на печенье.

Она попыталась приподняться, но тут же с проклятием рухнула на подушки. Боль была не такой острой, как утром, но двигаться Джинни не могла.

Дик поставил поднос на столик и поправил подушки так, чтобы Джинни полусидела в кровати.

— Через часок дам тебе еще две таблетки, — пообещал он.

— Очень хорошо. Час назад боль вернулась.

— Если завтра тебе не станет легче, я приглашу одного костоправа, который лечит восточными методами.

— Класс! — Джинни бросила в рот печенье. — Думаю, лучше всего со мной справится колдун вуду note 14 .

Лайза с улыбкой пояснила:

— Джинни не по душе принимать от кого-то помощь.

— Но сейчас ей придется смириться. Кстати, вы не знаете, где ваша приятельница? Мне казалось, она собиралась сегодня уезжать. Карен должна знать, можно ли бронировать ее комнату для следующего гостя.

Джинни помрачнела.

— Я не знаю, где Джесс. Зайдя ко мне в последний раз, она сказала, что хочет подремать. Наверное, гулять ушла.

— Я поищу ее, — вызвалась Лайза.

— Да уж, пожалуйста. А мы с Диком попьем чайку. Должны же быть в жизни хоть какие-то радости.

Дик покраснел, а Лайза фыркнула.

— Эй, Лайза, — окликнула дочь Джинни, когда та уже шла к двери. — Тебе, я думаю, захочется поискать Джесс в «Тисбери инн». — Джинни озорно подмигнула.

— В «Тисбери инн»? Но ведь там Филип…

Джинни рассмеялась:

— Дик, моя дочь иногда бывает потрясающе сообразительна.

— Джинни! — возмущенно воскликнула Лайза.

— Итак, повторяю: ты, вероятно, захочешь заглянуть в «Тисбери инн».

Филип собрал вещи за три минуты. Положив в чемодан галстук и костюм, он остался в джинсах и майке с эмблемой «Черного пса». В этой одежде он чувствовал себя самим собой.

Застегнув чемодан, Филип обвел взглядом комнату и уселся в кресло у окна. Едва ли он видел сейчас по-настоящему людей на тротуарах Мейн-стрит, машины, останавливающиеся возле магазинов. Ему казалось странным, что там, внизу, такое многолюдье, и у каждого человека своя жизнь — счастливая или печальная, но своя.

Филипу не хотелось возвращаться в Нью-Йорк. Не хотелось возвращаться к Джозефу, Николь, рэкетболу, не хотелось думать даже о новом офисе на Парк-авеню. Он с радостью остался бы здесь, на острове; бегал бы трусцой по утрам, сидел бы с Лайзой на пляже и любовался восходами и закатами. Да, ему решительно не хотелось возвращаться. — Он взглянул на свои руки, на чистые ухоженные ногти. Ногти конторского служащего. Слишком белые руки горожанина, который проводит мало времени на воздухе, руки человека, не привыкшего к тяжкому, но честному труду — смолению лодок или заготовке дров на зиму. Вот взять хотя бы Дика Брэдли. Он почти на сорок лет старше Филипа, а физически, пожалуй, крепче его. И ничего не дают все эти пробежки и прочие искусственные попытки поддерживать форму. Самый здоровый образ жизни — это естественное существование, свежий морской воздух, а не духота спортивных залов.