Шоколад с перцем, или От любви бывают дети - Мисюченко Владимир Федорович (читать книгу онлайн бесплатно без TXT) 📗

– Ладно, я лучше пойду. Приятно было снова повидаться с тобой, Клэр. Успехов тебе с кондитерской, – проговорил он, двигаясь к двери, и, дойдя, открыл ее спиной.

– Мог бы сказать это еще ДВА раза, – рассмеялся Картер.

Я хлопнула его по руке как раз, когда Макс взмахнул рукой.

Картер прощально поднял руку и неистово замахал ею, как мальчишка, смотрящий на военный парад или красочное шествие.

– Приходи еще! – кричал Картер Максу, который уже вышел за дверь и ступил на дорожку. – Клэр нравится, когда люди остаются больше чем на ДВЕ секунды.

Наконец Макс скрылся из виду, и Картер повернул ко мне лицо, с которого все еще не сходила улыбка.

– Ну, что? – спросил он, перехватив мой взгляд.

– Когда будешь готов начать вести себя как взрослый, дай мне знать, – сказала я и пошла от него.

– Взрослые, они ведь маленькие, да? – прокричал он мне вслед.

Я покачала головой, держа путь к кассе. Тут как раз с половины Лиз вышел мой отец с крепко зажатым в руке черным пакетом.

О, Иисусе милостивый, у меня мозги сегодня больше не выдержат никакого сумасбродства.

Мы остановились друг перед другом, и отец попытался спрятать пакет за спину.

– Пап, ты что, у Лиз в магазине что-то купил? – спросила я, слегка заводясь.

Какая, едрена-печь, хреновина ему там понадобилась? КАКАЯ?! О, боже, где Джим? Мне необходим его просветленный взор.

– Ну, так свидание у меня вечером, – сообщил он как бы между прочим.

– Так возьми ей шоколадок каких-нибудь! Или коробку печенья. Уверена, что товары в том магазине не годятся для первого свидания, – уже паникуя, сказала я.

В данный момент в этом пакете могла быть ароматизированная мазь. Или петушиное колечко. Или подвязка. От, етит твою мать, Иисусе милостивый, а что, если мой отец так долго с женщинами не знался, что теперь переметнулся в другой лагерь? Ничего не имею против геев-мужиков. Обожаю мужиков-геев. В колледже у меня был приятель, гей, так до сих пор жалею, что не общаюсь с ним. Ему нравилось демонстрировать мне свои поразительные способности гей-радара, позволявшие запеленговать всякого мужчину-гея в радиусе двух миль [99]. Что бы он сказал, окажись здесь прямо сейчас? «О, Клэр, этот мужик больший гей, чем Ричард Симмонс [100], доводящий по телеку до изнеможения праздное старичье».

Когда я на прошлой неделе возила Гэвина в библиотеку, то видела там в детском разделе книжку с названием «Папин сосед по комнате». Съездить туда еще раз и взять эту книжку? Может, купить себе экземплярчик, чтоб было на что сослаться в будущем? Еще там была книжки под названием «Мне жаль, что папочка так сильно напивается» и «Мне больно, когда я какаю».

Что, блин, стряслось с литературой для детей с тех пор, как я была маленькой?

Я знала: что бы ни случилось, своего отца я буду любить. Это – факт. Можно было бы и мой любимый фильм процитировать, но зачем? Факт, отец важнее.

Так что я до самой смерти буду любить своего бесшабашного отца. Э-э, пусть даже и отца-гея.

Мне нужно выпить.

– Не ходите носы повеся, мистер Хант уже здеся! – продекламировал Дрю, входя в дверь и держа за руку Дженни. У моего отца брови на лоб поползли, когда он прочел на футболке Дрю: «Жизнь хороша, когда она готова».

– Приветствую, мистер Эм., куда путь держим? – спросил Дрю, подходя и пожимая отцу руку.

Путь держим чуть левее авеню Переса Хилтона [101].

– Уууууу, только посмотрите, вы уже и товар подобрали, – заметил Дрю, поощрительно похлопывая отца по спине и с улыбкой указывая на черный пакет, который папка по-прежнему крепко сжимал в руках.

– Клэр, кондитерская выглядит классно! – восхищенно присвистнула Дженни, приобняв меня и чмокнув в щеку.

– Спасибо, у моего отца сосед по комнате есть, – сболтнула я.

Все трое молча смотрели на меня.

– Мамочка, можно мне еще печенье? – спросил подбежавший Гэвин, врезаясь мне в ногу.

– Нет, больше никакого печенья. Ты уже съел шоколадное печенье. Этого для тебя явно мало, и тебе хочется попробовать что-то другое. Готова спорить, что тебе хочется попробовать печенье на арахисовом масле. Арахисовые печенья – это совсем не то же, что шоколадные печенья. Полагаю, шоколадное печенье тебе попросту больше не нравятся, ведь так? В один прекрасный день ты проснулся и решил, что тебе хочется съесть печенье, совсем не такое, как то, которое тебе нравилось с самого рождения. В твоем возрасте ты просто еще не можешь решить, что хочешь другое печенье. Так не получается. Ты выбираешь печенье – и его держишься!

Гэвин смотрел на меня, явно ничего не понимая. Его бедный четырехлетний мозг, наверное, того и гляди лопнет.

– Хорошо, тогда можно мне шоколадный леденец на палочке? – простодушно попросил он.

Я отлично осознавала, что никто не шевелится, все стоят и смотрят на меня, словно ко мне нервный срыв подобрался. Может, и подобрался. У меня отец-гей, мне позволительно с ума сбрендить.

– Мам, слышь, – с улыбкой заговорил Гэвин, – представляешь, вчера вечером папка целовал кой-кого.

О, Боже, вот оно. Кто это был? Билл из хозяйственного? Том из угловой кофейной лавки? Кому предстоит стать моим отчимом-тестем-дядей-другом?

– Гэвин, это следовало держать в секрете, – неловко усмехнулся отец.

Ха-ха – до чего забавная история. У моего отца есть секрет с Гэвином. Ну, не прелесть ли? Не прелесть ли, едрена-печь?! Мне нравится, моего сына совсем не расстроило, что у него на глазах целовались двое мужчин. Это дает великую надежду на будущее нашей страны. И все же мне не понравится, что он совсем не расстраивается, когда у него на глазах его дедушка взасос целует какого-нибудь пижона!

– Ах-ха-ха, секрет! – истерически расхохоталась я. – Полагаю, кот выпущен из мешка, а, пап? Или мне следует сказать – из чулана? Фу-у-у, до чего ж здесь жарко, а? – несла я, обмахивая лицо рукой.

Тогда-то и подошел Картер, оставивший свой пост у входной двери, где он приветствовал покупателей. Он, должно быть, через весь магазин заметил, сколько безумия в моих глазах, и понял, насколько всерьез я сбрендила. Хуже этого со мной было всего один раз. Еще в школе я как-то слопала печенье с травкой, а потом смотрела «Волшебник из страны Оз», слушая пинк-флойдовский альбом «Стена», хотя всякому знающему себе истинную цену (в золоте) курильщику травки известно, что слушать полагалось «Темную сторону Луны», и я заревела, потому как Тото смотрел на меня как-то странно, а когда он залаял, то я в этом лае услышала: «Эй вы, в проходах стоящие! Обрыдло на месте топтаться, и силы убывают улыбаться? Вы меня слышите?» [102] – и я слышала его на все сто, так что мне тоже стало обрыдло на месте топтаться, потянуло рвануть куда подальше. Я три часа проревела, убеждая всех и каждого, что печенье – зло и оно убьет меня во сне.

Не вяжитесь с наркотиками.

– Клэр, ты в порядке? – спросил Картер, взяв Гэвина на руки, чтобы встать со мною рядом.

– В суперском! – заверещала я, лыбясь во весь рот. – Никогда в жизни мне лучше не было! Сегодня – лучший день всей моей жизни. Надо всем нам пойти куда-нибудь и покурить травку.

Что за чертовщину я изо рта выплевала?

– Джордж, вы чек забыли, – сказала Лиз, входя со своей половины с бумажкой в руке. – Сью пеньюар непременно понравится, уверяю вас. Шелк такой нежный, а персиковый цвет будет потрясающе оттенять цвет ее кожи, – добавила она, подойдя к отцу и протягивая ему чек.

Погодите, что такое? Сью? В Батлере есть мужик, которого зовут Сью? Почему я этого не знала?

Отец зарделся и бросил на меня быстрый взгляд.

– Уф, ага. Спасибо, Лиз. Уверен, он ей придется по душе.

Ей! Сью – это она. Она, Сью эта женского рода.

– Она же она! – возгласила я.