Обуглившиеся мотыльки (СИ) - "Ana LaMurphy" (полная версия книги TXT) 📗
Сальваторе крепче сжал ручки спортивной сумки, которую принес с собой и демонстративно поставил эту сумку на рисунки девушки. Гилберт вздрогнула от неожиданности, но впадать в истерику снова не стала. Она вопросительно посмотрела на парня.
— Вещи моей бывшей, когда она еще не напоминала швабру… Выбери себе что-нибудь.
Елена не двигалась. Взгляд девушки был осознанным, и Гилберт в себе больше не замыкалась, но это не означало, что от депрессии и следа не осталось. Она все еще плакала, она все еще кричала по ночам, хоть уже и не так громко… Она все еще молчала, просила не выключать свет и быть рядом.
— Пора бы нам подышать свежим воздухом.
Гилберт вновь обратила на мужчину свой взгляд, от которого Добермана бросило в дрожь во второй раз.
— Это обязательно? — казалось, строптивость ее немного поубавилась. — Мне что-то не хочется…
— Собирайся, — сказал, как отрезал. — Покажу тебе, чем дышат люди моего класса… Ну, те, которым лишь бы крушить, ломать, калечить… Как ты там дальше говорила?
Он оскалился, потом поднялся и скрылся за дверями.
Елена злобно взглянула на дверь, а потом все-таки сконцентрировала свое внимание на сумке. Отбросив карандаши и бумагу, девушка поднялась, схватилась за поддон сумки и выпотрошила ее содержимое. Разноцветные шмотки покрыли почти половину кровати. Гилберт пренебрежительно их оглядела, потом неторопливо перебрала…
Она больше не хотела думать ни об отце, ни о матери. Шатенка усмехнулась, поднялась, стащила с себя растянутую футболку, а потом схватила первое, что попалась ей под руку.
Дизайнерские привычки вмиг дали о себе знать. И вскоре Гилберт стояла перед зеркалом, улыбаясь как парцеляновая кукла и думая о том, что теперь в ее сердце больше нет места для любви.
2.
Он увидел Елену уже в коридоре в наброшенном на плечи пальто, с засунутыми в карманы руками и в сапогах на невысоком каблуке. Растрепанные волосы ниспадали на плечи, завершая образ.
Ничего утонченного или изящного. Ничего женственного.
«Да эта сука мне одолжение делает!».
Но Сальваторе решил больше не срываться. Он открыл дверь, выпустил девушку, закрыл квартиру на несколько оборотов.
Когда они ехали в лифте, Елена прижалась к стене, смотря куда-то сквозь пространство. В прошлое ли, в настоящее или в будущее — Сальваторе не знал. Он думал только об одном: в этой девочке есть шарм. Бракованный, изуродованный, но все же шарм. И в этом заключается ее притягательность. Истинная красота только тогда достигает своего апогея, когда в ней присутствует хоть малая часть несовершенства или уродства.
Обворожительно.
Она не задавала вопросов, куда они едут, не смотрела в окно. Лишь молчала, погруженная в просторы своих мыслей.
3.
Сальваторе взял девушку за руку, когда они шли мимо длинной очереди молодежи на входе в какой-то клуб. Елена не видела перед собой ничего. Кажется, в ее мыслях были незавершенные рисунки, наброски и непродуманные образы.
Он подвел девушку к высокому и мускулистому парню, проверявшему паспорта на входе. Вышибала выглядел грозно и устрашающе. Ребята, которых он проверял, нервно поглядывали на него, держа пальцы крестиком и молясь, чтобы их впустили.
— Здорово, Доберман, — сказал он, быстро взглянув на Сальваторе, а потом снова обращая внимание на паспорта.
— Позволишь?
Громила посмотрел на Елену, которая кусала губы, разглядывая небо над головой и походя на умственно отсталую. Парень усмехнулся, вручил паспорта группе молодых людей и отрицательно покачал головой. Зарекаться и спорить с ним никто не осмелился, и подошла следующая группа людей.
— Ты-то можешь пройти, а вот твоей малышке остаться придется, — бесчувственно промолвил мужчина, отдавая паспорта и кивая молодым людям. Те прошли в клуб.
— Я за ней присмотрю, не сомневайся, — так же безучастно произнес Доберман.
— Не в этом дело. Облавы на наш клуб сыплются как манна небесная. Вопрос о моей профнепригодности уже два раза обсуждался руководителем клуба.
Сальваторе усмехнулся, сильнее сжал руку девушки. Елена, словно проснувшись, отвлеклась от созерцания неба и перевела взгляд на знакомого Сальваторе. Ее взгляд, правда, как-то изменился. И охранник обратил внимание на шатенку, так внимательно его рассматривающую. Гилберт была обворожительной, странной, и этим сегодня заслуживала особое внимание.
— Хорошенькая, — он попустил еще несколько человек, а потом скрестил руки, показывая, что на сегодня вход в клуб для остальных закрыт. — А где же предыдущая?
— Там, куда мы пытаемся понять. Ты же знаешь ее заебы… Ну, так что? С меня вискарь, а за девчонкой я присмотрю.
Елена не сводила взгляда с вышибалы, который, ухмыляясь, тоже с любопытством оглядывал пассию своего знакомого. Потом охранник кивнул, но перед этим сказал:
— В случае облавы — девай ее куда хочешь, но чтобы она на глаза не попалась. Иначе дорога нам обоим сюда закрыта.
Сальваторе кивнул и, поблагодарив, вошел в открытые двери. Сзади послышались возмещенные крики, однако никто на них внимания не обратил.
Но вместо прожекторов, кожаных диванчиков, стеклянных столиков и прочей атрибутики, характерной для клубов, Елена увидела нечто другое.
Сальваторе вел ее по длинному коридору, который походил на пещерный лаз, минуты две. Потом они зашли в маленькую гардеробную. Елена вручила свое пальто женщине, забирала номерок и спрятала его в карман джинс.
И только сейчас Сальваторе обратил внимание на внешний вид своей подопечной. Джинсы в обтяжку, коротенькая кофточка, оголяющая плоский животик, поясницу, плечо, большая пряжка на ремне, множество браслетов на руках и этот взгляд, который обычно бывает у обдолбанных наркоманок или аутистов — определенно это особа будет привлекать внимание.
Деймон схватил девушку за запястье и повел за собой. Вновь коридор, вновь минута ходьбы. После — дверь, которую Деймон любезно открыл.
Взору Гилберт предстало необычное зрелище. Никакой оглушительной музыки, никакой толкотни, никакого стриптиза. По периметру зала, больше походящего на пещеру, располагались барные стойки, за которыми люди спокойно и тихо общались. Под потолком висел огромный шар, освещающий пространство белолунным светом. Группа молодежи танцевала на небольшом танцполе в… наушниках. Помимо этого — многочисленные столики с мягкими стульями и уютные кресла.
Сальваторе подвел девушку к столику, усадил ее и разместился напротив. Елена зачарованно оглядывалась, все еще больше походя на Британи Мерфи из фильма «Не говори ни слова».
Деймон подозвал официанта и обратился к Гилберт.
— Нравится?
Шатенка задрала голову, обнажая шею и разглядывая потолок. Потом она плавно повернулась к мужчине и, положив руки на стол, приблизилась к мужчине.
— Клуб в катакомбах. Красиво, правда? Единственное, что запрещено — громкая музыка. Поэтому танцуют в наушниках… Но знаешь, есть в этом какая-то магия, на мой взгляд.
Сальваторе пожал плечами. Тут подошел официант, Доберман что-то быстро ему сказал, и служащий удалился.
— Это очень опасно? — спросила Гилберт, обращая свое внимание на своего собеседника.
— Все меры предосторожности приняты, не волнуйся. Ну, а даже если и случится обвал, то, по-моему, ты давно мечтаешь о смерти.
Девушка отстранилась, зарылась руками в волосы. Ее обнаженное плечо не могло не привлечь внимание. Шатенка резко выпрямилась, еще раз огляделась. Ее движения были плавными, медленными и магическими… Что-то изменилось в этой девчонке.
— Знаешь, — она снова посмотрела на Деймона, — а я больше ничего не хочу. Ни жизни, ни смерти. Мне не думать лишь бы…
Доберман оскалился.
— Вторая стадия, что ж… отлично.
Официант принес один бокал, наполненный жидкостью яркого цвета. У Сальваторе же был двойной виски со льдом. Хоть где-то его вкусы постоянны.
— Пей, — произнес Сальваторе, подвигая девушке бокал. — Теперь тебе можно.
— Что это?
— Абсент. Сильная вещь. Помощнее вискаря и водки…
