Охота на русскую Золушку (СИ) - Трефц Анна (читать бесплатно книги без сокращений .TXT, .FB2) 📗
— Хочешь сказать, что ты меня никогда не полюбишь? — опять эта ухмылка одними губами. А взгляд устремлен на дорогу.
— Хочу сказать, что ты мне друг.
— Но это ведь куда лучше, чем «Берти, ты мне неприятен!» Не придется приковывать тебя наручниками к батарее и насильно убеждать в обратном.
— Ты же не рассматривал такой вариант?
— Буквально минуту назад!
Я расхохоталась. Странно, что я могла всерьез его испугаться. Берти — это Берти, мой добрый друг, и чертовски ироничный англичанин. Как и все они. Поэтому, по большей части, он мне и нравится.
— И какие аргументы ты заготовил?
— Скорпионы, огромные кубинские тараканы и немного психоделических веществ.
— Берти, что ты несешь!
— Страх и наркологическая зависимость — основа крепких отношений.
— Ты серьезно? — меня не оставляло ощущение, что в его шутках есть доля шутки. А все остальное…
Он глянул на меня и подавился собственным смешком. Видимо, прочел ужас на моем лице. Я его и не думала скрывать.
— Маша! — его пальцы сжали мои, — Расслабься, я пошутил.
— Хотелось бы мне верить!
— Разве ты мне не доверяешь?
— Доверяла, пока ты не заговорил о наручниках и наркоте.
— Но… это же шутка!
— Так себе шутка.
— Тебе нравится Марко?
— При чем тут он? — я замерла. Ну почему только от того, что кто-то произнес его имя, мне становится больно.
— При том, что я не слепой, Маша. К тому же я знаю Марко. Он такой с детства — он всегда нравится девушкам. А также женщинам и бабушкам.
— А ты?
— Сама скажи.
Я пожала плечами. Мне не нравился наш разговор.
— Если честно, мне все равно, Берти. Я не хочу говорить, ни о тебе, ни о Марко. Кто там из вас больше популярен у девушек и бабушек, какая мне разница? Я вот что тебя прошу, ты, пожалуйста, не убивай Платона. Даже если он еще раз или два назовет меня своей невестой. Он ведь не со зла. У него сложные отношения с излишне деспотичным отцом.
Принц шумно втянул носом воздух. Я подавила улыбку. Мужчины! Им только дай повод повоевать. Из-за любого пустяка, право слово!
— К тому же у тебя нет причин отстаивать мои права. С ним я заключила устное соглашение, что подыграю ему. А тебя я не просила меня защищать. Я предпочитаю разбираться с трудностями сама.
— Маша!
Профиль его стал как-то резче, на скуле обозначился бугор. Он стиснул челюсти. Пытался закупорить бурую внутри. И проигрывал этой буре. Она прорывалась и в шумном дыхании, и, наверняка, в яростном взоре. Хорошо, хоть он глаз от дороги не отрывал. Зато надавил на педаль газа. Меня вжало в кресло. С какой скоростью мы летим по магистрали? Это вообще законно? Хотя, я же забыла. Он принц. Он над законом!
И все же, я сказала, что хотела. Я потребовала оставить мне мою свободу. Наручники и даже кляп я потерпела бы только от одного человека. Но он уже на полпути к Нью-Йорку.
Какое-то время мы ехали молча. Наконец, он сбавил скорость, немного расслабился. Когда за окном замелькали огороженные поля и пасущимися на них упитанными серыми свиньями, он глухо спросил:
— Я настолько тебе безразличен?
Что?! И эти люди смеются над женской логикой! Я приложила усилия, чтобы не закатить глаза.
— Берти, ты мой друг! И я отношусь к тебе как к другу. Ты мне очень нравишься. Но даже если бы между нами было что-то большее, я все равно не позволю распоряжаться моей жизнью.
— Если бы между нами было что-то большее, я бы тебя и не спросил, — буркнул он, как-то совсем растеряв способность к иронии.
— В таком случае, у тебя нет ни одного шанса. Я за свободу выбора, если что.
И я тоже не шутила.
В общем, как я и предполагала, мы приехали в Оксфорд если и не чужими людьми, то здорово поругавшимися друзьями. Прямо стадо черных кошек между нами проскочило. Берти что-то рассказывал, даже шутил, но от него за метр разило холодными зимними вечерами. У моего дома мы сухо попрощались и расстались, не договорившись о новой встрече. Наверное, и к лучшему. Жаль, конечно, потерять друга. Но, с другой стороны, меня должно вдохновлять, что я не приобрела в его лице еще одну проблему. Он великодушно отступил, сохранив приличия. Все-таки приятно иметь дело с аристократами. Они не унижаются и не унижают.
Наша квартира здорово преобразилась. В коридоре освежили стены и потолок, в общей ванной все сияло новым кафелем и бликовало хромированной фурнитурой. А моя комната… она стала частью особняка Платона Каримова. Забавно, учитывая, что мы официально расстались. Я представила, как буду своими силами возвращать жилищу прежний вид, потому что по условиям договора съема жилья я не имею права что-то менять ни в комнате, ни тем более в общих помещениях. Понятно, что Платон хотел как лучше, обновив еще и ванную. Но теперь, когда я не являюсь его невестой, последствия этого прилива его креативной щедрости придется расхлебывать мне. И где мне взять средства на ремонт? Тут в Англии он дороже покупки новой квартиры в Москве. Ладно не в центре, но и не на окраине. В Сокольниках, например. Потяну? Нет, конечно! Мне даже продать нечего, кроме собственной почки. Я села на огромной кровати под королевским балдахином и, обхватив голову руками, с силой сдавила виски. Хотела сказать себе что-нибудь ободряющее. Только слов не находилось. Из всех возможных сочетаний складывалось только одно: «Это надо же было так вляпаться!»
— Это дубликат спальни Платона? — в проеме двери нарисовалась Эльза. Она с интересом оглядела мою новую, шикарную комнату.
Я пожала плечами. Почем я знаю.
— Я не была в его спальне.
— Серьезно?! — она округлила глаза, — Он сделал это все даже без секса? Вы русские… долбанутые.
— И ведь не поспоришь! — я улыбнулась.
А потом, мы с ней дружно расхохотались. В общем, если сократить подробности, все закончилось опять пьянкой, «I Will Survive» и воплями в открытое окно. Только вот в желтом круге фонарного света я не увидела Марко Сеймура.
А с утра у меня началась другая жизнь. Та, почти забытая, в которой не было ни Марко Сеймура, ни Берти, ни даже Платона. И к полудню я почувствовала, что мне дышится легче. Никто не давил на меня, никто от меня не требовал ответов и никто не терзал мое бедное сердце. Все эти мучители растворились в прошлом. Я надеялась, что навсегда. Целый день я порхала как бабочка от одного своего куратора к другому. Под их чутким руководством напланировала себе горы литературы, которые собиралась сдвинуть. После обеда отсидела шесть часов в библиотеке и выползла на улицу уже в темно-сиреневых сумерках. Звезд не предвиделось, небо затянули тучи, сочившиеся мелким противным дождем. Таким, от которого зонт не спасал. Невесомые капли не падали на землю, а висели в воздухе, облепляя с ног до головы. Я вздохнула. Автобусы по вечерам ходили с часовым перерывом. И я только что опоздала на последний, так что следующего ждать дольше, чем дойду пешком до своей остановки. Конечно, в кавалерах есть определенная польза. Даже если они не счастливые владельцы машин, на которых могут домчать до самого дома, что довольно важно в такую мерзкую погоду, то просто скрасят путь веселым разговором. Однако, по опыту могу сказать, что кавалеры эти проблем доставляют куда больше, чем бытовой выгоды. Так что лучше уж брести одной под дождем, искренне надеясь, что зонт хоть в какой-то степени убережет от дождя. Сначала я шла по центральным улицам, которые по идее должны бы выглядеть оживленными. Но в восемь вечера даже в хорошую погоду в Оксфорде не многолюдно. А в дождь так и подавно. Я в своем путешествии была совершенно одинока. Мимо проезжали одна-две машины в пять минут. Я вспомнила Москву — город не спящих, где даже в полночь можно попасть в пробку. И если тебе грустно, достаточно выйти на улицу и ты непременно окажешься в толпе: деловой или гуляющей, в зависимости от времени суток. Чужая энергия закрутит тебя, и ты хотя бы на время забудешь о своих переживаниях. А здесь, в промозглом Оксфорде на пустынной мокрой улице мне стало одиноко до слез. Опять вспомнилось, как Марко подхватил меня на руки, как прижал к груди, и как неистово билось его сердце. Тогда он и я, — мы были живыми. А сейчас, не знаю как он, а я чувствовала себя сомнамбулой, бредущей во сне по чужой реальности. Но это всего лишь иллюзия. На самом деле эта и есть моя жизнь. Такая вот неуютная и бесцветная. Потому что в ней нет счастья. И сердцу в ней холодно. Я как мотылек, обжегшийся пламенем, отлетел в тень, и пытается продолжать жить с опаленными крыльями.
