Время моей Жизни - Ахерн Сесилия (книги онлайн полностью бесплатно .txt) 📗

— Навщет квавтивы.

— А. Погодите… я не… а вы кто?

— Мы по телефону вазговавивали.

— Когда?

— На той неделе.

— Вы, наверное, с Томом говорили. Человека, с которым вы общались, звали Том?

Я старалась не засмеяться, слыша, как он мысленно проклинает Тома.

— Эт' тот павень, фто съешшает с девушкой?

— Да, — сердито сказал он. — Как вы сказали, вас зовут?

— Гевтвуда.

Последовало долгое молчание.

— Гертруда… какая?

— Гиннесс.

— Гертруда Гиннесс, — повторил он. — Я не вижу вас на экране.

— Стванно, я пвям в него смотвю. — Я закрывала камеру ладонью.

Он снова помолчал.

— О'кей, поднимайтесь. Третий этаж.

Раздался характерный писк, и входная дверь открылась.

В лифте я посмотрела в зеркало и быстро поправила повязку на глазу, а заодно убедилась, что все зубы, кроме передних, закрашены черным. Сделала глубокий вдох и подумала, что сейчас все решится. Лифт открылся, и я увидела его — он стоял скрестив руки, прислонясь к дверному косяку. Увидев меня, он хотел было рассердиться, но не смог ничего поделать с собой и захохотал.

— Привет, Гертруда.

— Здвасьте, Дон.

— Вы, значит, та самая беззубая леди с бельмом на глазу и десятком детей, с которой я говорил по телефону.

— Да. Непвавильный номев.

— Ты с ума сошла, — нежно сказал он.

— Точно. По тебе.

Он улыбнулся, но улыбка быстро угасла.

— Мне дали понять, что вы с Блейком снова вместе. Это так?

Я покачала головой:

— Ты получил мое сообщение насчет ужина, на прошлой неделе? Я хотела поговорить.

— Получил. Но… — он сглотнул, — я говорил тебе, что не буду запасным номером, Люси. Если он не захотел вернуться к тебе, то…

— Он захотел. Но я поняла, что мне это не нужно. Он мне не нужен, Дон.

— Это правда?

— Я не вру. Больше не вру. Скажу тебе, цитируя лучшее признание, какое слышала в своей жизни: «Я не люблю тебя. — Он улыбнулся, и, окрыленная его улыбкой, я продолжала: — Но я чувствую, что близка к этому», и очень скоро я буду любить тебя всем сердцем. Я не могу этого клятвенно обещать, но так мне кажется. Впвочем, фее может кончиться слезами.

— Очень романтично.

Мы оба рассмеялись.

— Прости меня, что я устроила всю эту неразбериху, Дон. Надеюсь, это в первый и последний раз.

— Надеешься?

— Жизнь полна неразберихи, — развела руками я, и он засмеялся.

— Значит, ты пришла сюда поговорить насчет квартиры? — неуверенно спросил он.

— Да, — мрачно подтвердила я. — Мы встречаемся уже в третий раз, один раз мы переспали, и я считаю, нам пора сделать решительный шаг и начать жить вместе.

Он слегка побледнел.

— Черт побери, Дон, да нет, конечно. Я очень люблю свое маленькое убежище и никуда оттуда не собираюсь уезжать. Я пришла к тебе.

Он притворился, что обдумывает мои слова, во всяком случае, я надеялась, что он притворился.

— Ну-ка, иди сюда.

Он взял меня за руку и привлек к себе. Поцеловал головокружительно долгим поцелуем, и я почувствовала вкус карандаша для глаз, которым зачернила себе зубы, но ничего не стала ему говорить, так было даже круче.

— Ты знаешь, на самом деле мы спали друг с другом дважды, а это ужасное число, — он наморщил нос, — просто ужасное: два.

— Тьфу! — согласилась я.

— Но три, — весело продолжал он, — три мне нравится. А четыре так и вовсе замечательно.

Я засмеялась, и он потянулся, чтобы снять у меня с глаза повязку.

— Нет, оставь. Мне так идет. Буду ее носить.

— Ты балдушка, — ласково сказал он и снова поцеловал меня. — Ладно, но с одним условием.

— С каким?

— Все остальное ты немедленно снимешь.

— Договорились.

Мы замерли в поцелуе, а потом он занес меня в дом и захлопнул ногой дверь.

Эпилог

Суббота шестое августа оказался прекрасный день, как и предсказывали синоптики. И сотня родительских гостей и близких друзей с удовольствием бродили по траве с бокалами шампанского в руках, наслаждаясь ласковым солнышком и болтая в ожидании, когда все начнется. Лужайку позади дома подготовили для церемонии обновления брачных обетов: проход между стульями вел к увитой белыми гортензиями арке новобрачных. Рядом поставили шатер на десять столов, в центре каждого в высокой вазе — длинная белая роза. На потолке — увеличенная фотография с первой свадьбы, тридцать пять лет назад.

Проходя вдоль шатра, я заметила отца, одетого в подходящий случаю летний льняной костюм. Он о чем-то разговаривал с Филиппом. Я тут же спряталась за куст сиреневой гортензии, чтобы послушать — а вдруг это трогательное объяснение между отцом и сыном, — но затем вспомнила, что это реальная жизнь, а не фильм про девушку из сладкарни. В ту же секунду Филипп резко отвернулся от отца и устремился в мою сторону, красный и злой. Отец не удосужился даже взглядом его проводить, спокойно отпил белого вина из стакана и посмотрел куда-то вдаль. Когда Филипп проходил мимо моего куста, я дернула его за руку и втащила в свое укрытие.

— О господи, Люси, какого черта ты здесь делаешь? — сердито спросил он, потом сразу же успокоился и рассмеялся: — Что ты прячешься по кустам?

— Я хотела подсмотреть, как общаются отец и сын.

Филипп фыркнул:

— Мне только что было сказано, что я позорю семью.

— Как, и ты тоже?

Он покачал головой в недоумении, а затем у него хватило ума рассмеяться.

— Это из-за сисек?

— Да, это из-за сисек.

— Боюсь, что в этом платье Маджелла выдает тебя с головой.

Филипп улыбнулся и убрал листик, запутавшийся у меня в волосах.

— Но оно того стоит.

— Да уж, это подарочек, который будет радовать каждый день, — сказала я, и он громко расхохотался. Я схватила его за руку, а он зажал ладонью рот.

Мы будто снова стали детьми и прятались, чтобы избежать скучного похода в музей или визита к друзьям наших родителей, где никто не будет обращать на нас внимания, а нам придется тихо сидеть в уголке, ибо воспитанных детей должно быть видно, но не слышно. Мы оба посмотрели на отца, по-прежнему глядящего вдаль, стоящего в стороне от людей, которые пришли сюда ради него.

— Он на самом деле так не думает, — сказала я, пытаясь приободрить Филиппа.

— Нет, он именно так и думает. Он отвечает за каждое слово, и ты это знаешь. Ему надо обязательно осуждать и судить всех вокруг, кроме себя самого.

Я посмотрела на него с удивлением:

— Я думала, что он такой только со мной.

— Нет, Люси, тебе не одной так сильно повезло. Не забывай, что я родился раньше и у меня было по крайней мере несколько лет, чтобы его разочаровывать, до того как появилась ты.

Я попыталась вспомнить, видела ли я когда-нибудь, как отец ругал Филиппа, но не смогла.

— Все прекрасно, пока ты делаешь то, что он хочет, но стоит тебе пойти своим путем… — Он вздохнул, и вздох этот был исполнен горечи. — Он желает нам добра, но не желает понять: что для него хорошо, нам, может быть, не подходит.

— Зато Райли у нас золотой ребенок, — сказала я недовольно. — Надо нам его как-то подставить.

— Уже сделано, я только что сказал отцу, что он гей.

— Да что же это с тобой и с мамой? Райли вовсе не гей!

— Я знаю, — засмеялся он. — Но будет забавно послушать, как он станет открещиваться.

— А я с ним поспорила, что он не сможет сказать «трансцендентный слон» в своей сегодняшней речи. Неудачный у него денек.

Мы расхохотались.

— Ничего, он выкарабкается, как всегда, — добродушно заметил Филипп и выбрался из-за изгороди обратно на дорожку. — Не пора тебе идти к маме? — Он посмотрел на часы.

Я обернулась туда, где стоял отец.

— Сейчас приду.

— Удачи, — неуверенно пожелал он.

Я негромко чихнула, предупреждая отца о своем появлении.

— Я уже видел тебя в кустах, — сказал он, даже не оглянувшись.

— О-о.

— Хотя меня мало волнует, чем ты занимаешься. Но, господь свидетель, там ты себе профессию не найдешь.