Обуглившиеся мотыльки (СИ) - "Ana LaMurphy" (полная версия книги TXT) 📗
Деймон остановился у края, где не было людей, снял футболку и кинул ее на пол. Гилберт равнодушно на это посмотрела.
— Зачем ты меня привел сюда?
Он подтянул лежаки вместо ответа, потом стал расстегивать ремень. Шатенка отвела взгляд, стараясь незаметно отвернуться. Она чувствовала лишь одно: она хочет заснуть. Приятная тихая музыка, эйфория от абсента, состояние полной опустошенности — сумасшедшее сочетание. Оно плохо влияет на физическое самочувствие. Одурманивающе.
Сальваторе перехватил девушку за локоть, резко разворачивая к себе. Ему вдруг стало казаться, что все, окружающее его — лишь сон. Катакомбы, красивая девушка, бассейн и абсент — все это похоже на сюрреализм, на иллюзию, на чей-то обман.
И этот ее взгляд, от которого в дрожь бросает. Вот бы завтра за ней вернулся Локвуд! И все бы стало намного проще.
— Раздевайся, — спокойно произнес он, с сожалением понимая, что все происходящее — реальность, иначе бы он не помнил как оказался здесь и что это за девушка. А он все слишком хорошо помнит. От первой встречи и до сегодняшней секунды.
— Я не в купальнике.
— Всем наплевать. И мне — тоже. Давай. Нам все равно некуда спешить.
Он стянул с себя джинсы, и в следующую секунду Елену обрызгало водой. Она вскрикнула от неожиданности, потом тоже подумала о нереальности происходящего. Тоска начинала тихо нашептывать. Гилберт решила заткнуть эту суку и хотя бы раз в жизни не замаричваться по поводу мнения окружающих.
Шатенка стянула сапоги, потом схватилась за края своей коротенькой кофточки, потянула вещь вверх. Сальваторе внимательно смотрел за тем, как оголяется плоский животик, как появляется нижнее белье… Бежевый лифчик с кружевами на груди именно этой девчонки смотрелся как-то по-особенному. Потом кофта отлетела в сторону, и Елена начала расстегивать ремень.
Она с ужасом думала, что неделю бы назад не поверила, если бы ей сказали, что она будет раздеваться в каких-то дьяволом позабытых катакомбах лишь потому, что ее об этом попросил Деймон Сальваторе по кличке Доберман. Враг. Соперник. Тот, кто становился причиной странного поведения и нехороших мыслей. Все как-то слишком… неправдоподобно.
Она сняла штаны, села на край. В это время Сальваторе подплыл, взял девушку за талию, помогая ей опуститься в воду. Гилберт оттолкнулась руками от пола и погрузилась в прохладную воду, рефлекторно вцепляясь в плечи мужчины.
Глубокий вдох. Девушка переводит взгляд на Сальваторе, потом быстро отталкивается от него и только сейчас ощущает, как хватка на талии ослабевает.
Тело покрывается мурашками, секундой позже — приятная волна накатывает, вызывая расслабление. Будто новая энергия, новый прилив сил… Елена оглядывается, но никто и не думает смотреть на нее и ее сопровождающего.
Сальваторе не отплывает. Смотрит на нее как-то по-новому, словно заново изучает… Он резко хватает Елену за плечи, приближая к себе. Мокрые плечи вводят в исступление, порождая странные ассоциации и вызывая слишком уж сумасшедшие желания…
Влечение — как желание обладать. Физически. Ему бы понравилось, в этом сомнений не было.
— Когда вынырнешь — помни об ощущениях, — проговаривает он, внимательно смотря на Елену, еще вчера не умевшую связать и двух слов.
— То есть?
Он резко опускается под воду, увлекая за собой Гилберт, и предыдущая реплика обретает смысл. Шатенка успевает сделать вдох. Она открывает глаза, видя перед собой серьезный и проникновенный взгляд Добермана, человека, который когда-то дарил свою жгучую ненависть.
Здесь, под водой, она смотрела на него словно под другим углом. И ничего в нем омерзительного не было. Такой же человек как и все: со своими грехами и достоинствами, пороками и достижениями. Только вот шрам на шее портит немного впечатление… А в остальном, ничего особенного.
И тут Гилберт испытала то, чего не испытывала уже давно: отвращение. Сальваторе такой же, как и остальные, но строит из себя невесть кого. Притворщик. Лжец.
Девушка сделала попытку вынырнуть, но Сальваторе оказался сильнее. Гилберт недоуменно взглянула на Деймона — он решил ее тут прикончить? Утопить? Шатенка стала брыкаться, но Сальваторе крепко прижал девушку к себе одним рывком, и все попытки превратились в ничто. Кислорода в легких становилось все меньше. Елена уцепилась в плечи мужчины, желая процарапать кожу или оттолкнуть мужчину. Снова безуспешно.
Она впервые прикасалась к нему обнаженной кожей. Впервые ее грудь была так плотно прижата к его грудной клетке. И руки, вцепившиеся в плечи, что есть силы сжимали мышцы, будто так Елена могла доказать свое превосходство. И чем больше она сопротивлялась, тем сильнее становилось желание обладать. Теперь — и морально.
Красивая девушка. Отчаянная. Обнаженная. Так, кто тут не устоит, так еще и под влиянием спиртного?
Гилберт умоляюще посмотрела на мужчину, но и это не сработало. Тогда шатенка решилась на последний метод: нежность. Она подавила в себе приступ паники, а потом ее ладони с плеч проскользили на спину, и Мальвина прильнула к мужчине, как любовница, как женщина к мужчине, ради которого готова воском таять… И этот ядерный взрыв подействовал сильнее, чем насилие. Сальваторе резко вынырнул, подхватывая с собой и шатенку.
Его голос ворвался в сознание словами: «Ощущения, Елена!». Шатенка сделала глубокий вдох, словно она задыхается, а потом вперила взор в разноцветные бутылки, стоящие на полках за спиной бармена. Тактильно ощущалось сильное и мускулистое тело, рядом с которым не страшны были ни пули, ни душевные потери. Глубокий выдох; пальцы отчаянно впиваются в кожу, а ноготки прорезают продольные алые царапинки. От подступившей боли и приятной истомы, которая появилась в результате чрезмерной близости обнаженной девушки, Сальваторе усилил свою хватку, сжав зубы и сумев не издать ни звука.
Слух уловил приятную музыку исполнительницы, которую Елена всегда любила. Странно, что подобные песни здесь крутят.
Снова глубокий вдох. Гилберт переводит ошалелый взгляд на Добермана.
— Ты как? — шепчет он, с трудом себя заставляя концентрироваться на чем-то еще, кроме своих желаний. Это наваждение должно прекратиться все-таки!
Он отталкивает девчонку от себя и уплывает на некоторое расстояние. Сонливость подчиняет себе весь организм. Уж лучше сонливость, чем наваждение.
И как назло, подплывает Елена, даря свой проницательный и проникновенный взгляд. Осколками в сердце впиваются прежние эмоции: ненависть и презрение, а потом отпускают, растворяясь где-то в тумане прошлого и несбыточности настоящего. И все происходящее уже не кажется безумием.
Все способно таять. Даже эмоции… По крайней мере, под натиском ночи, сочувствия и эмпатии, в которую Деймон никогда не верил.
— Это не помогает, — произнесла она, наступая на парня, заставляя его прижиматься к противоположному краю бассейна и чувствовать себя загнанным зверьком. — Твои прежние методы были эффективнее.
— Но болезненнее, — произнес он, оказавшись в плену магии вечера и таяния своей ненависти.
— Это такая философия, — незамедлительно ответила девушка, приближаясь к мужчине практически вплотную. Обезоруживает и лишает всех контраргументов. — Нужно сделать больно, чтобы стало легче. Как укол ребенку. Он кричит и сопротивляется, но жар проходит.
— Извращенная теория, — пренебрежительно фыркнул Сальваторе.
— Вся наша жизнь как чье-то извращение.
Она оглянулась, отплыв на несколько сантиметров. В ее голове зрел какой-то план, и Деймону это не нравилось. Он внимательно следил за повадками своей обузы, ловя себя на той мысли, что смех смехом, а с головой у этой девчонки точно не все в порядке.
— Знаешь, есть… Есть некоторые люди, которые, избивая девушек, испытывают нечто сродни оргазму… Думаю, подобные заведения ими полны.
И она в следующую же секунду отплыла от мужчины и направилась в сторону противоположного края, хотя было бы логичнее вообще вылезти из воды.
— Елена!
Она не слышала, лишь гребла, желая настигнуть противоположного края. Сальваторе, тоже руководствуясь скорее эмоциями, чем логикой, направился за беглянкой, про себя проклиная ту минуту, когда решился привести эту сучку в катакомбы.
