Занимательная геометрия (СИ) - Николаева Ольга (первая книга .TXT) 📗
Вера, от растерянности, позабыла все оставшиеся слова, тщательно подготовленные для этого разговора. Она ведь планировала говорить о том, что он — замечательный, самый лучший и благородный, а она — недостойная и неблагодарная, и совсем не для него, такого хорошего. Вернее, она попробовала завести об этом речь, но… Михаил не позволил продолжить. Сказал, что не нужно говорить глупостей. По его словам, самым главным было — чтобы Вера сама поняла свою ошибку, а потом осталась с ним. Потому, что не могло быть серьезным то, что родилось и выросло так быстро. Такие скороспелые чувства легко расцветают, но и вянут, умирая, с той же невероятной скоростью.
Спорить и обсуждать эту тему он больше не захотел. И заронил сомнения в душу девушки…
Она плохо себе представляла, как теперь сможет остаться с Мишей. Это было неправильно и нечестно, не заслуживал он такого. Да и сама уже не хотела быть с ним. Все, что когда?то было пережито с этим мужчиной, казалось блеклой, неясной, невыразительной тенью на фоне их отношений с Денисом.
С Мишей никогда не было так больно и так мучительно, однако же, и такой пронзительной яркости, мощи переживаний — тоже не было. И сердце рядом с ним не колотилось так заполошно, хотя, и не обрывалось так же стремительно и оглушающе…
Но сказать ему об этом, в лоб, не решилась. Слова " прости, дорогой, но с тобой не так интересно, как с другим мужчиной", так и не сорвались с её языка. А все другие аргументы мужчина отметал, как несущественные. Вера его откровенно не понимала.
Об этом тоже было сказано. С раздражением, недоумением и злостью. А Миша… Ей, вообще, пришло в голову сравнение, что он пытается быть святым. Или прикидывается… Он лишь грустно сказал, что расстаться будет проще всего. Но ему совершенно не хочется думать, что Вероника однажды раскается в своем решении, а вернуться к нему не захочет. Из?за стыда и по глупости. Поэтому, лучше им просто не расставаться. Ему проще подождать, чтобы она перебесилась…
— Миш… Как ты не понимаешь? Я. Тебе. Изменила. Это никак не трогает твою гордость? Не обижает? Ты так спокойно говоришь обо всем, будто я не тот соус купила к ужину. И ты готов его есть, пока я не куплю новый, привычный… Как?то это… странно, что ли?
Это было последним аргументом в её попытках донести и объяснить. Вера совершенно не понимала его реакцию.
— Малыш. Ты хотела бы увидеть скандал и мордобой? Причем, неизвестно, с кем еще… Или ты познакомишь меня со своим избранником?
— Нет.
— Что "нет"? Не хочешь скандала или не познакомишь?
— Ни то, ни другое.
— А почему? Ты его стесняешься? Или боишься за его здоровье?
— Есть причины, Миш.
— Что и требовалось доказать. — Он, как будто, даже расслабился, после этой фразы.
— Что именно?
— То, что ты не уверена в этом мужчине. Иначе, встретила бы меня с поезда вместе с ним.
— Ты не понимаешь… — Он не позволил закончить это жалкое оправдание. Еще неизвестно, перед кем…
— Я понимаю… Я все прекрасно понимаю. И то, что тебе хочется новых, острых ощущений, тоже знаю. А как надолго тебе их хватит, Вероника?
— Да кто тебе дал право решать, что это все — временное?!! Может быть, именно сейчас у меня все настоящее, а до этого я ошибалась?! — Его спокойствие раздражало, толкая на грань взрыва…
— Хм… Никто не давал мне этого права. Никто. А ты сейчас пробуешь доказать мне, что несколько лет вместе — было твоей ошибкой, а за какой?то месяц ты нашла истину?! А тебе кто это право дал?
— Миша. Ты неправильно все опять воспринял. Ну, как тебе объяснить?то?!
— Не нужно никак объяснять. Просто прими как данность: я готов подождать, пока ты вернешься домой, остынешь, и поймешь, насколько несерьезным было все, что здесь происходило.
— А если не вернусь?
— А этот мудила хочет, чтобы ты всю жизнь в вечной мерзлоте провела? Ему тебя не жалко? Потрясающая любовь у вас, однако…
— Не тебе судить, что у нас, и насколько оно потрясающе… — Это все, что смогла ответить. Очень мрачно. Боялась, что этим разговором, своими "нечаянными" подколками, Михаил заставит её признаться, что у неё с Денисом все очень зыбко и ненадежно. И… страшно было признаться себе самой, что Дэн ни разу не обсуждал с ней их будущее. Совсем ни о чем не говорил. А о том, где это будущее состоится — здесь или, все?таки, на их общей родине, — речи и подавно не заходило. Вера же и не задумывалась на эту тему, не до того было.
— Верунь, я не хочу тебя обидеть или оскорбить. Честно. И отпускать никуда не хочу. Не буду врать, что меня все это не затронуло. Я даже еще догоняю, кажется, что случилось… Как будто пыльным мешком оглушили.
Но запомни одно: я хочу, чтобы ты вернулась домой, а там спокойно и без спешки обдумала, чего, на самом деле, хочешь в этой жизни. Только не здесь и не сейчас принимай решения, очень тебя прошу.
— И что? Если я, вдруг, захочу к тебе вернуться, ты вот так, без лишних слов, примешь меня обратно? И не будет противно и гадко? После другого мужчины? Я не верю в это, Миш… Так, на всякий случай… — Собралась с духом, зная, что сейчас будет резать по живому, бить по самым нежным местам. Но выхода не было: Миша не хотел сам соображать. — Мы с ним не только за ручку держались. Я с ним спала, Миш. И не раз… Это тебя не пугает?
Уголок его рта нервно дернулся. Единственный признак, что услышал, и что не так уж и равнодушен…
— А ты изменилась после этого, что ли? Другим человеком стала? По — моему, все та же девочка… Которую я ждал больше года. Заставлял принять и привыкнуть, приручал. Терпел её безразличие, попытки сбежать… Мне и тогда было хреново, но оно того стоило. Неужто, теперь не переживу? И вот так, просто, сдамся? Отпущу к какому?то козлу? Почему он не потребовал, чтобы ты со мной сразу рассталась? Ты не думала об этом?
— Требовал…
— И что?
— Я не смогла…
— Почему, Вера? — Ей показалось, что он очень, безумно устал. Глаза были потухшими. Но сдаваться, похоже, не собирался.
— Я считала, что это нечестно: бросать тебя, не глядя в глаза… — Сейчас, говоря об этом, она уже не чувствовала своей правоты. Странно звучала фраза, высказанная "в глаза"…
Миша, как будто, услышал сомнение в её словах. Невысказанное…
— А так честно… Да? Что ж, если тебе так легче… — Печать усталости и грусти все ярче проступала на его лице. Вере стало стыдно. Совестно. Неуютно. И это он тоже заметил. — Верунь. Я не хочу тебя принуждать ни к чему. Просто подумай и разберись в себе. А я подожду. Но только не думай, что мне это быстро надоест.
— Но… Почему, Мишань? — Он болезненно поморщился от этого ласкового прозвища, нечаянно слетевшего с языка. — Извини, Миш… Почему ты не хочешь верить, что я к тебе больше не вернусь?
— Глаза у тебя потухшие. Таких не бывает при огромной любви.
Вера не знала, что на это ответить. А он и не ждал, видимо.
— Давай лучше спать. Мне же где?нибудь здесь постелят? К тебе проситься не буду, не переживай…
О том, чтобы спать в одной постели, и речи не было. И дело было даже не в желаниях и нежеланиях Веры, а в том, что Таисия Павловна была категорически против "борделя в её квартире". Она лишь глянула на пальцы Веры и Михаила, не украшенные кольцами, уточнила, нет ли записи в паспорте, той самой, и сообщила, что девушка переезжает к ней в комнату. А "мальчик", так уж и быть, пущай поживет в помещении, которое занимала Вера.
Девушка была только рада, что все сложилось именно так. Находиться с ним ночью в одной комнате не смогла бы. Он, неожиданно, стал ей чужим и посторонним. Даже сама удивилась, на сколько остро воспринимались любые попытки сближения с его стороны.
Миша, к счастью, быстро все понял и даже не пробовал домогаться, после первой неудачной попытки обнять и поцеловать.
Но встречал её с работы исправно. И не слушал никакий возражений. Безопасность важнее. И баста.
И теперь она ощущала себя той бабкой с разбитым корытом… которая ловила журавля, забыв о синице… С единственной разницей: синица никуда не делась, жалась к рукам, но была совершенно ей не нужна; а журавль, пойманный, при близком рассмотрении оказался совсем не той красивой и гордой птицей, что так величественно парила в облаках…
