Дыхание осени (СИ) - Ручей Наталья (читать онлайн полную книгу TXT) 📗
— Соблазнительно.
— Сильно укушу.
— Я никогда не был приверженцем БДСМ, но если ты настаиваешь попробовать…
— Яр!!!
— А что еще, кроме ультразвука, входит в эти игры? — спрашивает, потирая свое ухо. — Может, выберем что-нибудь другое?
Пытаюсь высказать ему все, что думаю: все, без прикрас, но эмоции захлестывают, слов — океан, и в итоге я издаю только грозный рык.
— О, нет, — притворно шарахается Яр. — Зоофилию я не одобряю!
Я на пределе, а балкон так соблазнительно близок…
— Послушай, Злата, — Яр медленно встает с дивана, и отступает к комнате брата, — сегодня же такое событие… праздник… новый член в доме…
— Хорошо, что напомнил, — говорю я, следуя по хрустящим фотографиям за намеченной жертвой, — ты мне сейчас не только за поцелуи, но и за собаку ответишь!
— Я, вообще-то, имел в виду себя, — говорит он, уже практически придвинувшись к спасительной двери. — Злата… Злата… ты перевозбудилась… Это очень даже хорошо… я всегда за… только… может, используем это как-то иначе, мм?
Я наступаю. Я так близко к нему, что снова чувствую легкую волну дыхания. Еще один шаг и…
— Сегодня день сострадания! — напоминает он.
Я не ведусь. У него только два выбора: сдаться мне или спрятаться в комнате Егора. Уверена, он не будет впутывать в наши разборки ребенка, и прелюбопытно, как же он выкрутится?
Его глаза сверлят мои, дыхание греет лоб и макушку, потому что смотрю на него, задрав подбородок. Все, он в ловушке.
— Привет, — говорит Яр, растягивая губы в улыбке и прижимаясь ко мне непозволительно близко, — попалась.
Руки его складываются за моей спиной в надежный замок, а большие пальцы рисуют непонятные иероглифы. Жарко. Холодно. Снова бросает в жар. И как можно было подумать, что я льва загоняю в угол? Он — хищник. Он играет со мной. Ну а я не боюсь, не дрожу, не бегу и не вырываюсь.
Захотелось тебе поиграть?
Ну давай, поиграем, большой непослушный котенок…
Прячу взгляд, прикасаюсь грудью к его, приноравливаясь к дыханию, дышу в унисон. Его сердце так громко стучит… Как мое… Интересно, мое он слышит?..
— Яр… — мои пальцы медленно спускаются от его уха вдоль шеи, ощущая как ускоряется пульс. — Помнишь, что я тебе говорила?
Прислоняется ртом к моим волосам на макушке, делает вдох, словно скучал, словно не виделись вечность, словно пытается вспомнить. Только вспомнить-то нужно другое…
— Яр, — обнимаю одной рукой, а второй глажу его от ключицы к ключице. — Помнишь, что я предупреждала тебя? Трижды. Помнишь?
Он целует мой лоб, он губами спускается к уху — это очень опасно, это больше того, что я смогу выдержать. Позволяю понежиться себе только секунду, дарю один стон сожаления о невозможном и… как папа меня на днях научил, нажимаю всего на одну точку, и едва успеваю подхватить тело Яра, чтобы кулем не грохнулся на пол.
— Полежи, — говорю ему, хотя он и не слышит сейчас, — и подумай над своим поведением.
Только успеваю подняться с колен, как из комнаты выбегают Егор и собака.
— Ой! — мальчик в шоке, обнаружив брата под своей дверью. — Это что вы, опробовали новый метод перемирья по типу «зацелую тебя до смерти»?
— Егор! — поражаюсь познаниям, а тот отмахивается, мол, да ладно, можно подумать, он не умеет включать телевизор и пользоваться интернетом.
Склоняется над Яром, пробует пульс, осознав, что с тем относительно все в порядке, сбегает на кухню в тщетных поисках вкусненького. Он так занят, что звонок в двери призывает только меня. Посомневавшись переступить или обойти неудачливого героя-любовника, крадусь возле стеночки, приоткрываю дверь, чтобы глянуть кто там не вовремя, и, конечно, — ну, даже сомнений не было, — вижу на пороге сначала огромную шляпу, а потом и свекровь. Бывшую — слава Богу.
Я едва не ляпаю, почему без предупреждения?! Но одумываюсь. Сказать нечто приветливое не могу, правду — тоже, поэтому молча смотрю на нее. Она тоже не спешит здороваться и уверять, что рада меня лицезреть. А потом замечает кое-что за моей спиной и, вскрикнув, тревожит уснувшую шляпу.
— Мой сын! О, Боже! Что ты с ним сделала?!
Так, понятно, думаю я, надо было перетащить Яра в зал, да кто же думал, что его мамаша снова заявится так не вовремя. Прямо и не знаю, какое из двух ее появлений хуже: первое, когда застала лежащими нас с Яром в постели; или второе, когда он один отдыхает без сознания в коридорчике на собачьем коврике?
Делать нечего, открываю ей двери, покаянно вздыхая.
Она делает шаг, и я вижу, как шляпа снова качается в шоке из стороны в сторону, а потом только перевожу взгляд на ее лицо: рот распахнут, хоть трамваи пускай по такому тоннелю, глаза как две гальки у моря — вроде одно и то же, а присмотришься, и размер разный, и цвет, и какая-то странная форма.
— О, Боже! — повторяет она. — А что ты сделала с Яром?!
То есть… получается, в первый раз она имела в виду Егора? А что с мальчиком, интересно, может случиться? Оборачиваюсь, и застаю занимательную картину: неподалеку от Яра на полу лежит горсть желто-белых хлопьев, которыми жадно похрустывает собака. Рядом сидит Егор и жует точно такие же хлопья. Никаких опознавательных знаков, что это мои диетические хлебцы, понятно же, нет. Именно это поразило ее поначалу, а потом она увидела лежащего рядом с собакой Яра и…
— Один с синяком в пол-лица и собачьим кормом, второй весь расцарапанный и не знаю, дышит ли вообще… Ты… их… О, Боже… Это ты их!
Выходит, что я. Но самое интересное, что помогать-то она ни одному, ни второму не рвется, только дышит, как рыба, брошенная об лед, и стоит в красивой позе ослепленной своим отражением медузы. Мол, любуйтесь мной, я так переживаю, я в ужасе, я безутешна!
Яр, простонав, дергает рефлекторно рукой, приоткрывает глаза и начинает осторожно, с помощью устойчивой стеночки, подниматься.
— А вы помочь не хотите? — интересуюсь у свекрови.
Нет, не хочет. Вместо этого поправляет шляпу и сумочку.
— Что это было? — тряхнув головой и, уверена, пожалев об этом, спрашивает меня Яр.
— Забыл? — огорчаюсь. — Пока Егор был в комнате, мы ловили друг друга по коридору. И, кажется, кто-то попался.
Взгляд Яра, наконец, проясняется, и вообще он быстро приходит в себя. А заметив охающую мать, почти неуловимо примеряет маску хозяина жизни, мол, так все и было задумано. С минуту они рассматривают друг друга, но нет ни приветствий, ни объятий, как в нашей семье.
— Ты снова пришла без предупреждения, — наконец, говорит Яр.
— Прости! Я уже поняла, что попала в разгар ваших игр!
Яр в два шага приближается ко мне, опутывая руками и нежным касанием пальца к шее. Я прижимаюсь к нему спиной, случайно наступив на ногу, но его это не расстраивает. Он просто расставляет ноги, взяв в плен мои, а палец и губы при этом никуда с моей шеи не исчезают.
— Может, хватит уже этих нежностей? — справедливо возмущается свекровь.
И я бы поддакнула ей, если бы не старалась сыграть в семью ради Егора. Я бы с таким удовольствием заехала кое-кому в прижимающийся пах, но… А это жарко в комнате или только мне?
Свекровь, кажется, подсчитывает количество ударов моего сердца — так внимательно присматривается, склонив голову на бок, и очень сосредоточенно вслушивается. Нет, это не я дышу как загнанный конь! Не я! Но по взгляду свекрови вижу: вряд ли поверит. А когда я подозреваю, что свекровь доходит до точки кипения, чтобы высказать мне, что думает, без реверансов, выручает Егор, как раз дожевавший хлопья.
— Привет, мам! — говорит он, и поучает своего друга-псину: — Поздоровайся с моей мамой. Ну?
Псина, косо посмотрев на шляпу, потом на женщину, играет в игру-молчанку, а мальчишка, поглаживая ее, уговаривает:
— Ну, пожалуйста. Что тебе, сложно? Может, она увидит какой ты хороший и возьмет тебя с нами в Нидерланды. Мама приехала за мной, а я без тебя никуда не поеду. Ну, давай, гав-гав! Попробуй! Гав-гав!
— Это ты! — палец свекрови пытается проткнуть насквозь разделяющее нас пространство. — Ты научила моего сына гавкать и использовать дешевый шантаж!
